Дуэльная ситуация. Еврейский детектив - Страница 1

Дуэльная ситуация

Еврейский детектив

ПРЕДИСЛОВИЕ

Одна из успешно решенных советской властью задач — разрушение еврейской общины. Появилось множество евреев, не живших еврейской жизнью и понятия о ней не имевших. Если русские, даже члены партии, потихоньку крестили своих детей и посещали церковь на Пасху, то евреи, партийные и беспартийные, своих обрядов не проводили никогда. Знали они только русский язык, интересовались только интернациональной культурой и, если бы не антисемитизм, обрусели бы совершенно. А так оставшееся еврейское самосознание эти люди тешили, подсчитывая евреев в списках Сталинских, Ленинских и Государственных премий и рассказывая анекдоты о том, как евреев не берут на работу, а еврейскую молодежь не принимают в институты.

Современные российские евреи, потомки советских евреев, к еврейской жизни не вернутся, за редким исключением. Многие из них состоят в счастливых смешанных браках, некоторые крестились, не столько из возникшего религиозного чувства, сколько от желания быть вместе со своей православной семьей.

Когда пишут про евреев, исследователи обязательно приводят число новых синагог и другие подобные сведения, полагая, что это хорошо для евреев, а антисемиты говорят о тайном еврейском правительстве, в котором каждый еврей чуть ли не министр, минимум агент и действует по заданию мирового еврейства, убеждая всех, что нашли причину всех зол.

К тем людям, о которых я пишу в этой книге, все это не относится. В синагогу они не ходят, а с мировым закулисьем никак не связаны. Они — обычные жители русских городов, выполняющие в силу своих способностей, сил и обстоятельств свою работу. Некоторые достигли профессиональных вершин, у некоторых карьера не сложилась. И в семейной жизни, и в душевных склонностях, и в остальном у них так же, как у всех. Но что-то общее у этих людей все же есть. Книга написана об этих людях.

Бывают такие происшествия в жизни, о которых всем интересно узнать. Равномерный ход событий нарушается, необычные события следуют одно за другим, обычные люди ведут себя необычно. О таком происшествии я рассказываю в этой книге, а так как многие герои повествования — евреи, то книга имеет подзаголовок «Еврейский детектив».

Глава 1.

«ДЕЛО ПЕРЕЛЬМУТЕРА»

ДОРОГА

Я стоял в цепочке автомобилей и ждал «зеленую стрелку» налево, чтобы свернуть со Старой Московской Дороги на Чернышевское шоссе. На первую «стрелку», наверное, не успею, а уж вторая — моя. Здесь, в деревне Жилкино всегда нужно постоять, особенно тяжко стало года три назад, ждали поворота по двадцать минут. А потом построили новую дорогу, слегка в объезд, мимо Жилкино, но без «пробок», и все стали ездить там, а я привычно ездил по старой дороге. Я в Чернышев довольно часто езжу с женой, она родилась и выросла в этом городе в период его расцвета. А теперь я ехал по службе. Когда бы мы ни стояли перед этим светофором, жена обязательно говорила мне: «На кладбище, около синей церкви, похоронен актер Олег Борисенко», и называла фильмы, в которых он снимался. Теперь жены рядом не было, и я это сказал себе сам мысленно.

Меня зовут Роман Борисович Шваркевич, мне уже сорок пять лет, я служу в Следственном комитете следователем по особо важным делам, полковник юстиции, а в прокуратуре был старшим советником юстиции, но погоны были такие же, как у полковника. Я всегда хотел быть сыщиком. В девятом классе решил, что буду поступать в МГУ на юридический факультет. Тогда все факультеты назывались просто. Друг моих родителей, в честь которого меня назвали Романом, приехал к нам с бутылкой коньяку, засел с отцом на кухне и стал его уговаривать не пускать меня на юрфак. Сначала они говорили тихо, разговор не предназначался для моих ушей. Потом начали орать, и я услышал вопль дяди Ромы: «Его все равно не примут, а психику твоего сына эта неудача травмирует на всю жизнь! Не будь кретином, пожалей ребенка, мало ли чего он хочет!» Но родители не стали «меня жалеть» и в десятом, последнем тогда классе, взяли мне репетиторов из МГУ «по истории» и «по сочинению», хотели взять еще и «по английскому». Мне стыдно было тратить родительские деньги, я мямлил, что хватит мне одной истории. Сошлись на двух репетиторах. Я занимался упорно весь год. В мае отцу позвонил «историк» и сказал, что нужно встретиться. Впустив отца в свою профессорскую квартиру, «историк» закрыл окна, вынул телефонный шнур из розетки. Затем, оглядев потолок и стены, как будто в поисках «жучков», репетитор сказал: «Парень сильный. Экзамены может сдать очень хорошо. Но его все равно не примут с «пятой графой». Нужно «дать», я знаю кому». Родители мои посовещались между собой, сначала прикидывали, что бы такое продать, чтобы набрать денег на взятку, а потом решили «не давать». Экзамены я сдал, на последнем экзамене по истории меня спрашивали весьма придирчиво, потом экзаменатор сказал: «Я вам ставлю «четверку». К сожалению, вы пройдете».

Узнав по телефону о моем поступлении репетитор-«историк» промолвил равнодушно: «Ну, слава богу!» А дядя Рома приехал к нам с бутылкой коньяку, сидел теперь уже с папой и с мамой за столом в большой комнате. Сначала выпили за мой успех, а потом дядя Рома провозгласил: «Выпьем за то, что вроде что-то начинает меняться!»

Первые полтора-два года все студенты учились очень интенсивно, старались, чтобы не вышибли. На третьем курсе стали осматриваться. Тут мои мечты о работе следователя отошли на задний план. Никто не собирался работать ни в милиции, ни в прокуратуре. Все хотели деньги зарабатывать, заниматься миллионными сделками, покупать и продавать фабрики, заводы, рудники и скважины. В крайнем случае хотели стать нотариусами. Ну, и я вместе со всеми…

Незадолго до окончания мной университета к декану юрфака пришел знакомый ему прокурор из Московской прокуратуры и попросил подобрать хорошего способного парня для работы следователем. Декан выразил сомнение, сказал, что согласятся только нехорошие и неспособные. «Плотим мы, конечно, мало», — этими словами прокурор дал понять, что разделяет сомнение декана, но просит помочь. Декану понравилось слово «плотим», и они вдвоем стали смотреть списки студентов-выпускников. Прокурор ткнул пальцем в мою фамилию: «Вот Шваркевич Роман, белорус, они — тщательные!» Он имел в виду «старательные». Декан ничего объяснять не стал и поручил секретарше найти меня по расписанию и вызвать в деканат для беседы. Прокурор простился и вышел, за ним выбежала секретарша. Догнала его в коридоре и сказала: «Товарищ прокурор, Шваркевич — не белорус, а обыкновенный еврей!» «А… Вы в деканате работаете секретарем? — сам себе напомнил прокурор. — Хорошо, я скажу декану, что некоторые его сотрудники еще не перестроились, пусть проведет с вами воспитательную работу». Секретарша испугалась, что-то пискнула в ответ и поплелась обратно в деканат.

После разговора с деканом, потом с прокурором в прокуратуре на меня нашло умопомешательство — мне предлагают быть сыщиком в Москве! Ура! И хоть мой «здравый смысл» говорил скрипучим голосом: «Ты что?! Одумайся! А жить на что? Взятки брать ты не будешь, а зарплата маленькая», я не прислушался к «здравому смыслу», а пошел «по зову сердца», как настоящий комсомолец, которым мне удалось немножко побыть.

В прокуратуре я оказался среди молодежи единственным москвичом и единственным «русским», или, скажем, говорящим по-русски без акцента. Остальные молодые сотрудники родились и научились говорить на Кавказе. Потом, через два года после меня в прокуратуру пришел еще один молодой «русский» москвич — Ринат Шамшутдинов. При этом все наши старшие товарищи были родом из разных областей Европейской части России, но не из Москвы и Питера, а из Рязанской, Саратовской, Владимирской областей, из Ставропольского и Краснодарского краев. К обилию молодых сотрудников-армян они относились спокойно, как к неизбежному явлению в условиях «перестройки», я же вызывал у старших товарищей некоторую настороженность. Один младший советник юстиции особенно внимательно на меня смотрел, потом как-то спросил: «А ты кто по национальности?» Я ответил.