Дуэль магов
(Две вампирские повести) - Страница 2

Внезапно затрясшимися пальцами О’Шонесси поднял трубку телефонного аппарата Айкельмана и набрал номер полиции.

Комиссар Чарльз Б. Этредж не присутствовал при обычной для начала дела суматохе, последовавшей за звонком О’Шонесси в полицейское управление, по вполне уважительной причине: он сопровождал сначала в театр, а затем в ресторан девушку, на которой был намерен жениться. Первое известие о предстоящем расследовании он получил, когда его автомобиль тихо остановился перед ее многоквартирным домом.

Швейцар, вежливо поклонившись, быстро подошел к ним и протянул записку, оставленную патрульной машиной — коллеги знали, что комиссар скорее всего заедет к Мэри. Этредж прочитал послание и мрачно сказал невесте:

— Милая, мне надо уйти. Только что произошло страшное преступление. Убили ювелира Айкельмана.

Мэри была отлично воспитана. Поэтому она не стала возражать и ни о чем не спросила, лишь отозвалась:

— Как жаль, Чарли. Ты не забудешь позвонить мне утром, дорогой мой?

Быстро наклонившись, она поцеловала комиссара в щеку. Не успел он протянуть руки и обнять ее, как она закрыла за собой дверцу. Мэри обернулась, заходя в подъезд, и с улыбкой помахала на прощанье…

Он медленно нажал на газ. Сначала неохотно, потом все больше набирая скорость, длинный черный седан влился в поток городского транспорта.

К тому времени, как Этредж добрался до ювелирного магазина, почти все детективы в штатском, фотографы и патрульные успели разойтись. Однако его с нетерпением ждали лейтенант Питерс из убойного отдела, три детектива из бюро расследований, судебно-медицинский эксперт и помощник окружного прокурора.

А в углу кабинета Айкельмана стояла зловещая плетеная корзина, в которой телу вскоре предстояло совершить краткое путешествие в морг.

Все поздоровались без лишних эмоций и слов. Этредж, изредка комментируя, выслушал краткий отчет лейтенанта Питерса о том немногом, что им удалось выяснить. Они мало что знали. Данные состояли наполовину из рассказа О’Шонесси, наполовину из того, что нашли эксперты, кропотливо осмотрев место происшествия.

— Вы задержали О’Шонесси для допроса? — со значением спросил Этредж.

Питерс с ухмылкой кивнул.

— Скользкая у него история. По-моему, его рассказ, как Айкельман лебезил перед таинственным покупателем и величал его «Вашим Сиятельством», шит белыми нитками.

Этредж осматривал ящики письменного стола.

— Вижу, казначея фирмы зовут Беном Сигалом. Привезите его сюда. Нам надо узнать, что именно украдено… Нет никаких бумаг, где значилось бы, кто тот загадочный аристократ из показаний О’Шонесси?

— Карманы Айкельмана были кем-то обчищены. Надо заметить, с толком и расстановкой.

— Для О’Шонесси это нехорошо, — кратко отметил Этредж.

Перед отправкой тела в морг, комиссар с любопытством в последний раз осмотрел покойного.

— Надо же! До чего он бледный! Будто из него всю кровь выкачали! Черт побери, Хэнлон, как именно его убили? Выкладывайте все, что в голову придет; ошибиться не страшно.

Доктор Хэнлон сухо ответил:

— Мы его не раздевали, комиссар. Я просто осмотрел тело, стараясь не потревожить улики. Но с уверенностью заявляю, что крупных ран на нем нет, так же, как следов яда на губах и во рту или следов удушения. Необычную бледность можно отнести за счет какой-либо формы анемии.

Этредж усмехнулся.

— Иными словами, Хэнлон, в эти игры вы не играете. На теле ничего заметней царапин не видно, значит, больших ран нет. Какой же вы осторожный! Ладно, лично я думаю, что он истек кровью — есть на нем раны или таковые отсутствуют.

Потом он заговорил гораздо серьезнее:

— Утром сделаете вскрытие. И сразу сообщите мне, каким образом он был убит.

Было далеко за полночь. Словно черный саван, непроглядная тьма предрассветного часа окутала спящий город.

Но Дервин, смотритель морга, не спал. Ему только что привезли очередное тело, и теперь, на излете ночи, он сидел в своей каморке, пытаясь взбодриться чтением детектива.

И тут он услышал шорох — загадочнейший шорох из комнаты за спиной, откуда не могло исходить ни звука!

Лошадиное лицо Дервина застыло от напряжения, и он, что-то буркнув, посмотрел сквозь закрытое проволочной решеткой окошко в тяжелой дубовой двери.

Сцена, свидетелем которой ему выпало стать, лишила его тело сил, заставила пальцы лихорадочно трястись, а без того слабый рассудок мигом швырнула в пропасть безумия.

Внутри от стола к столу ходил человек, на секунду поднимая серые простыни и вглядываясь в лицо каждого упокоившегося несчастного. Наконец высокий незнакомец сорвал простыню с тела Айкельмана и небрежно отбросил ее в сторону.

Высокий незнакомец в нарядном вечернем костюме! Он присел на краешек стола и обнажил руку ювелира до локтя, затем проделал ту же странную операцию со своей.

С этого мгновения Дервин, лепечущий, трясущийся Дер-вин, даже вернись к нему потерянный разум, вряд ли бы понял, что именно происходило перед его глазами. Он едва ли смог бы осознать, что незнакомец переливал мертвецу свою собственную кровь!

Бормотание Дервина перешло в нечеловеческие крики, когда смотритель увидел, как тело Айкельмана, мертвого ювелира, пошевелилось и село на столе; губы мертвеца задвигались — он о чем-то говорил с этим небывалым посетителем; затем оба поднялись, быстро зашагали к зарешеченному окошку за столами, с невероятной ловкостью запрыгнули на подоконник и, извиваясь, пролезли сквозь прутья, расположенные настолько часто, что между ними не пробралась бы и кошка — после чего исчезли в ночной тьме…

Дервин смотрел затуманенными, сумасшедшими глазами, как медленно-медленно затворяется окно…

Из покойницкой больше не доносилось ни звука. Но возле дубовой двери жутко и монотонно завывал безумец.

Полицейский комиссар Этредж, лейтенант Питерс и мистер Бенджамин Сигал сидели в кабинете Дэвида Айкельмана. Близился рассвет, все трое устали, их глаза покраснели. Перед ними на столе лежали бесчисленные пачки ведомостей и ценных бумаг. Дверца сейфа была распахнута.

Этредж обратился к Сигалу:

— Пропали только жемчуга?

— Только жемчуга, комиссар.

Этредж задумчиво потер пальцем подбородок.

— Все указывает на то, что мистер Айкельман лично взял их из сейфа, — размышлял он вслух. — Да и на замке лишь его отпечатки.

— Это подтверждает рассказ О’Шонесси! — воскликнул Питерс.

Этредж кивнул.

— Да. Наш преступник не открывал сейфа.

Неожиданно он вновь принялся задавать Сигалу вопросы:

— Вы утверждаете, что мистер Айкельман присутствовал на всех переговорах, касающихся этих жемчугов?

— Конечно. Мистер Айкельман никому не доверял наиболее важные дела.

— Иными словами, вам неизвестно, полон или нет список возможных покупателей, который вы предоставили мне?

— Нет, я этого не знаю.

— Слышали ли вы, как мистер Айкельман обсуждал продажу ожерелья на личной встрече или по телефону?

Сигал, нахмурив лоб, принялся перечислять длинную череду обрывков слышанных им разговоров, совещаний, на которые его приглашали, а также рассказал о кое-каких встречах посекретнее. Вдруг комиссар прервал его.

— Значит, вы слышали, как он обсуждал сделку по телефону и говорил крайне почтительно, обращаясь к собеседнику по-английски и по-немецки? — с чрезвычайным интересом осведомился Этредж.

Сигал подтвердил это кивком.

— Выясните, — медленно проговорил Этредж, — кто из клиентов, упомянутых в вашем списке, знает немецкий язык. О’Шонесси утверждает, что когда вчера вечером Айкельман привел таинственного незнакомца в магазин, тот говорил раскатисто и гортанно. Айкельман, в свою очередь, обращался к гостю с почтением: «Ваше Сиятельство!».