Дуэль магов
(Две вампирские повести) - Страница 10

Он подскочил к кровати, осторожно взял девушку за запястье и сосредоточенно замер. Потом, покачав головой, склонился, приспустил сияющую ткань вечернего платья с атласных плеч девушки и прижал ухо к ее красиво очерченной груди.

— Она… мертва!

Питерс включил ночник рядом с собой и посмотрел на тело. Он приподнял девичью руку и отпустил — она медленно упала. Ему показалось, что хотя плоть была холодна, ее сковал не холод простой человеческой смерти. Это скорее походило на хлад безымянного ужаса, пробуждающего отвращение, хлад червоточины — красоты нечестивой.

— Она не умерла, — прохрипел он, — но и не жива. Глядите: на щеках румянец, губы изогнуты в улыбке. Тело расслаблено, напоминает тряпичную куклу. Она будто бы вот-вот раскроет глаза и заговорит с нами.

— Каталепсия, — пробормотал Этредж. — Нам нужен врач. Она слишком молода, чтобы умереть, — и слишком красива.

Взгляд Питерса помрачнел.

— Не каталепсия. Нужно зеркало! — Он оглядел комнату. И ахнул.

В этой роскошной спальне зеркала не было!

— Комиссар, — медленно начал он, — вы мне поверите, если я предъявлю доказательство?

Этредж серьезно кивнул.

— Тогда вызовите лифт. Идите и найдите зеркало. Принесите его сюда. — Он присел на край кровати, не глядя на недвижно лежащую рядом с ним красавицу в приведенном в беспорядок вечернем платье.

Звук удаляющихся шагов Этреджа смолк…

Питерс завороженно посмотрел на лицо девушки.

«Интересно, кто она… кем была?» — мрачно подумал он. Он пристально вгляделся в ее черты, от ослепительной красоты перехватило дыхание. Но в то же время ему было не по себе: такой красоты, красоты блудной и бездушной, ему еще не приходилось встречать ни в одной женщине. Постепенно на душе становилось все тревожнее, по спине побежали мурашки…

В комнату тихо вошел Этредж, приблизился к другой стороне кровати и уставился на лежащую перед ним девушку. В руках его был небольшой кожаный футляр. Питерс догадался, что комиссар побывал в аптеке на углу и купил набор туалетных принадлежностей, в который входило зеркальце. На лице Этреджа застыло выражение крайнего удивления.

— Зажгите люстру, Питерс. По-моему, я уже… уже встречался с ней раньше.

Питерс молча уставился на Этреджа, который изучал спокойное, красивое лицо девушки при ярком освещении.

— Определенно, я ее видел, — бормотал комиссар. — Но где? Она очень похожа на Катарину Грант, да вот только сестры у Катарины не было. А сама она, — задумчиво произнес он, — конечно, мертва.

Этредж резко замолчал. В голове всплыли слова Мэри: «Недавно ходили нелепейшие слухи: говорили, Катарина Грант так страдала от любви к нему, что умерла».

— Давайте, Питерс, — приказал он, — не будем медлить с вашим зеркальным экспериментом!

Дрожащими руками Питерс раскрыл кожаный футляр и вынул дешевое прямоугольное зеркало. Он встал так, чтобы свет, падающий на застывшее, бездушное лицо красавицы, как можно отчетливее выявил его черты…

И посмотрел на отражение. Поначалу выражение Питерса не менялось, оставаясь выжидательным и опасливым, словно он принуждал себя смотреть на нечто жуткое. Затем, как ни странно, иступленный страх исчез из его взгляда, но руки по-прежнему сильно тряслись. Он с неловкой решимостью протянул зеркало комиссару.

— Не такое уж оно и страшное, не как у Вурца, — буркнул он. — Хвала Создателю! И как давно умерла эта Грант?

— Примерно полгода назад, — ответил Этредж.

Питерс дотронулся до его руки.

— А Вурц уже лет двадцать мертв, — сказал он. — Это точно она. Посмотрите сами.

Когда Этредж взглянул в зеркало, его лоб покрыла испарина, он мгновенно побледнел: девушка в отражении потеряла всю нежность и свежесть, ее испещренная сероватыми пятнами кожа мерцала пурпурной синевой. По лицу разлилась восковая желтизна, местами переходящая в бурый цвет опавшей листвы.

— Маска смерти, — прошептал Этредж. — Смерти, спасенной от разложения рукой искусного бальзамировщика.

Он уронил зеркало и неверящими глазами посмотрел на девушку: она лежала перед ним, бледная и нежная, будто спящая!

— Питерс, что это за чертовский фокус с зеркалом? — сипло спросил он дрожащим голосом. — Что за этим стоит?

— И тут его поразила ужасающая мысль: — Интересно, как эта женщина будет выглядеть на фотографии? Неужели так же, как в зеркале?!

Комиссар распрямился с суровым и напряженным видом.

— Она не пробудится? — Он бросил оценивающий взгляд на лежащую.

— Легенды утверждают, что нет. До заката, — с пугающей уверенностью ответил Питерс.

— Тогда пойдемте. Надо обыскать остальные комнаты — и найти графа Вурца!

Первой Этредж и Питерс обыскали изысканно обставленную комнату, вероятно, гостевую. К своему удивлению, там они обнаружили зеркало, великолепное, двойное, в тяжелой бронзовой раме.

— Наш друг граф, должно быть, временами принимает гостей, — многозначительно произнес Этредж. — А он в себе весьма уверен!

Вторая комната оказалась меньше. Обставлена скуднее; в пустом шкафу висел костюм дворецкого; в комоде нашлась лишь кучка заношенного белья.

Безусловно, здесь жил тот самый слабоумный, который встретил Этреджа при его первом визите днем…

Остались только две запертые двери, и, сломав одну из них, полицейские внезапно завершили свои поиски. Нарушив неприкосновенность уединенного пристанища, они увидели чрезмерно худого, безупречно одетого графа Вурца, погруженного в сон и лежащего на кровати поверх покрывала…

Этредж быстро и бесшумно пересек комнату. К безукоризненно белой манишке аристократа был пришпилен квадратный листок бумаги с монограммой. Комиссар протянул руку и сорвал его с груди графа Вурца.

Это было вызывающее в своей краткости послание, начертанное неразборчивым почерком Вурца, и предназначалось оно комиссару:

Комиссар Этредж! Не совершайте опрометчивых поступков. Свяжитесь со своей невестой. Она спит. Лишь я способен пробудить ее.

Леопольд Вурц.

Безжалостное письмо упало к ногам Этреджа. В смятении он обернулся и увидел телефон в нише у изголовья кровати. Дрожащими пальцами он набрал знакомый номер Мэри.

Этредж, сходя с ума от отчаяния, заговорил сипло и резко. Прошло много, много времени, пока наконец вновь не ответила горничная, теперь уже дрожащая от необъяснимого, внезапного страха.

Но Этредж выслушал только начало ее истеричного бормотания. Трубка выпала из его одеревеневших пальцев.

— Питерс! — В его крике была неизбывная мука. — Он что-то сотворил с Мэри! — Этредж посмотрел холодным, неожиданно жестоким взглядом на графа. — Но я дождусь его пробуждения, проснись он даже через миллион лет!

Мир за окнами апартаментов погрузился в сумерки. Стоило солнцу зайти, как мгновенно проснулся граф Вурц!

Этредж услышал, как Питерс со свистом втянул воздух. Он повернулся, очнувшись, и заметил, как отрывисто затрепетали и поднялись веки спящего.

С самого момента пробуждения граф Вурц оценил обстановку и смотрел ясно, спокойно — смотрел с презрением?

Словно смакуя сладкий миг возвращения в сознание, он предпочел лежать и оставался неподвижен. Только горящие глаза говорили о том, что в его теле опять зажглась нечестивая жизнь. Затем, очень медленно, его губы скривились в усмешке.

— Я знал, что вы здесь, комиссар, — сказал он тихо и спокойно, но в то же время излучая угрозу. — Я предвидел, что вы придете. Я до сих пор жив, и значит, вы все-таки рыцарь. Конечно, вам уже известно, что с Мэри не все хорошо, и теперь вы ждете и гадаете, как заставить меня ее освободить. Или даже готовитесь со мной торговаться. Ладно, я слушаю.

Этредж, грозной тучей нависнув над огромной кроватью, собрался заговорить. И в ту же секунду, уловив в глазах Вурца красную искорку триумфа, он резко обернулся и увидел, как железный прут опускается на голову Питерса, услышал ужасающий звон металла при ударе о плоть и кости. Тут же на него набросилась девушка, а звероподобный шофер Вурца отскочил от недвижного тела лейтенанта. Девушка кинулась на Этреджа с неистовой, буйной, демонической яростью. Он выставил руки вперед, защищаясь, но почувствовал, как стальные ногти графа Вурца впились в его запястья. Уродливый шофер вырос перед комиссаром и замахнулся прутом, недавно использованным против Питерса.