Друзья бога - Страница 52

— Извините, полковник, мне надо срочно организовать помощь раненым. Я думаю, сил вашего лекаря недостаточно. Разрешите мне переправить часть пострадавших на «Диссект»?

— Я не вижу ни одного аргумента за то, чтобы вы просили у меня какого-либо разрешения, — даже излишне вежливо ответил Макгрей. — Вы победитель. Но вы совершенно правы, надо помочь несчастным.

Силами моряков «Диссекта» и «Просперити» всех раненых из команды Андреа переправили на фрегат. Там на палубе Травалини уже разворачивал свои страшные инструменты.

— Песок на палубу, — закричал врач, видя, как нерешительно топчутся моряки вокруг операционной, — сейчас тут будет скользко, как на льду.

Травалини, потеряв связь с внешним миром, погрузился в свою страшную работу военного хирурга. Над палубой поднялся стон и вой раненых, которым вынимали пули, зашивали раны, ампутировали размозженные конечности. Травалини — с закатанными рукавами, в окровавленном фартуке — был богом. Ни секунды не задумываясь, он колдовал над пострадавшими. Но всему приходит конец, и вот последнего пациента с забинтованной головой унесли в трюм, где был организован лазарет.

Андреа, завороженно наблюдавший за действиями врача, сбросил оцепенение и подошел к операционному столу.

— Я думаю, вы сегодня главный герой на нашем корабле. Спасибо вам. — Капитан хотел пожать руку врачу, но тот отказался. Его руки были по локоть в крови. — Воды доктору, — приказал Андреа.

На его призыв, как ни странно, первым отреагировал Мокей. Из деревянного ведра, приготовленного на пушечной позиции, он вылил воду врачу на руки. Розовая струя потекла на палубу, усыпанную окровавленным песком.

— Доктор, хотите, я вас тоже вылечу? — внезапно спросил Мокей.

— Я не болен, — ответил Травалини, но по напряженному лицу было видно, что помощь ему как раз нужна.

— Да разве обязательно болеть, чтобы лечиться, — усмехнулся канонир. — Вот, примите для души.

Мокей отстегнул от пояса флягу, оглянулся и кивнул одному из своих пушкарей. Тот, понимая командира без слов, ринулся в трюм и буквально через секунду вернулся с кувшином. Мокей, сполоснув руку, извлек из кувшина неизменный огурец и только после этого протянул врачу фляжку.

— Вот, поверьте, в таком лечении я больший специалист, чем вы. А вам нужно беречь душу, уж больно работа у вас тяжелая.

Травалини, уже понимая, о каком лекарстве идет речь, сделал громадный глоток из фляжки и, немедленно выхватив из рук Мокея огурец, откусил половину.

— Ээээх! — только и произнес врач. С лица схлынула напряженная бледность. — Вот что я скажу тебе, Мокей, я с твоей помощью напишу трактат «О пользе тартарской водки в лечении душевных недугов». Мы станем знаменитыми.

— Это правильное дело, — согласился Мокей. — Только не тартарской, а русской!

— Дорогой Травалини, вы просто… — Андреа не нашел слов и просто пожал врачу руку.

— Да бросьте, обычный костоправ, — смутился врач. — А вот вам… Ну-ка, повернитесь.

Травалини силой заставил Андреа показать спину. В пылу боя тот и не заметил, как кто-то из пиратов все-таки полоснул его сзади.

— Так, на сегодня, значит, еще не все, — сказал врач и, взяв со стола ланцет, рассек рубаху и обнажил спину юноши. — Какая гадкая рана, придется обработать и наложить швы, иначе может воспалиться. Оружие у этих мерзавцев не чищенное и несет массу заразы.

— А может, просто забинтовать? — с надеждой спросил Андреа. — Дел невпроворот, надо еще к Топо на шебеку.

— А мы быстро! — Травалини приложился еще раз к услужливо поднесенной Мокеем фляжке и, выудив новый огурец, закусил.

Несмотря на выпитое, корабельный врач работал точно и быстро. Он плеснул на рану спирту, заставив Андреа зашипеть, и стал готовить нить для шитья.

— Вы бы приняли, капитан, не так больно будет. — Мокей протянул флягу.

Юноша, у которого от боли побледнело лицо, сначала заколебался, но потом решительно выпил и повернулся спиной к врачу.

— Шейте! — сказал Андреа. Его голос выдал, что он все-таки боится этой процедуры.

Но Травалини провел манипуляцию так ловко, наложив три шва в самом широком месте раны, что Андреа успел только крякнуть. Потом, наложив широкую повязку вокруг торса, Травалини сказал:

— Вот теперь можете идти к своему другу.

Капитан глянул с благодарностью на врача и не совсем твердой походкой двинулся по перекинутому на борт шебеки мостику. Травалини в это время попросил боцмана организовать чистку палубу от крови и ампутированных конечностей.

На борту шебеки Рикки наводил военный порядок. Молниеносный абордаж ошеломил пиратов, и без того потрясенных рикошетной бомбардировкой Мокея. Топо построил пиратов на палубе и с довольным видом в ожидании капитана прохаживался вдоль строя с саблей в руках.

— Молодец, Топо! Какие потери?

— Одна потеря — Барри не смог тут повеселиться, а в трюме этой грязной шебеки много крыс, — с улыбкой ответил товарищ. — Командир этой банды, опасаясь за свою жизнь, сразу приказал сдаться. Шансов у них не было никаких. Ты бы видел, как я влетел на палубу. Я сразу троим головы снес!

Для подкрепления своих слов Топо взмахнул саблей.

— И где головы? — с иронией спросил Андреа.

— Там! — ничуть не смутившись, ответил Топо, показав рукой куда-то себе за спину. — В море улетели.

— Ладно, улетели так улетели. Ты выяснил, кто тут у них главный?

— Да вот он, красавец. Пытался откупиться сразу. — Рикки ткнул пальцем в человека, стоящего на правом фланге.

Это был достаточно молодой, атлетически сложенный человек с иссиня-черной бородой. Видимо, в скоротечной схватке он потерял тюрбан, и теперь его бритый череп блестел на солнце. Шаровары из дорогого шелка, туфли, шитые золотом, с загнутыми вверх носами, тяжелые перстни на пальцах выдавали в нем аристократа, если, конечно, на сарацин распространяется понятие «аристократ».

— Вы говорите по-английски или по-итальянски? — обратился Андреа к главарю пиратов.

Тот вначале гордо отвернулся, но, поняв, что такое поведение не имеет смысла, ответил на чистейшем английском.

— Я адмирал Саид ибн Амирал, и вы можете получить за меня хороший выкуп. Я магрибский паша, и моя жизнь стоит дорого.

— Что же ты, ибн, тогда разбоем занимаешься? Что же свою жизнь не ценишь? Ты же знаешь, что мы пиратов вешаем. — Андреа смотрел на адмирала с отвращением. Его раздражал это холеный сарацин. В памяти Андреа события десятилетней давности отложили глубокий рубец.

— Не пират! — внезапно возмутился сарацин. — Я борец за справедливость! Веками вы порабощали нас, верных сынов Аллаха. Вы сжигали наши города, издевались над моим народом! Моя борьба — это борьба с несправедливостью!

— А, так ты борец за идею! Интересно, как такие идеи соотносятся с убийством невинных людей?

— Неверный по определению — виновен! — лопаясь от пафоса, ответил сарацин. — Мой отец погиб десять лет назад в борьбе с неверными.

И тут Андреа вспомнил. Амирал-паша! Пират, который напал на Амалфи, которого потом повесил капитан английской эскадры вместе с предателем-испанцем.

— Амирал-паша — твой отец?

— Ты знал великого Амирал-пашу? Да! Я горжусь своим отцом! — Сарацин еще больше распалил себя, словно не он находился в плачевном положении, а это Андреа был у него в плену.

— Будь моя воля, я бы тебя повесил сейчас прямо на рее. Но, видимо, поступлю по-другому. — Андреа было противно смотреть на сарацина. — Связать его и отправить на «Просперити». Пусть там решают. В конце концов, ты не на меня напал.

— Я требую, чтобы со мной был доставлен и мой гарем, — неожиданно заявил пират.

— Что? — изумился Андреа. — У тебя тут гарем?

И тут неуемный смех охватил капитана. Он хохотал как безумный, и другие члены его команды, остававшиеся на борту шебеки, заразились этим смехом. Несколько минут на палубе стоял гомерический хохот.

— Черт с тобой. — Андреа утер слезы. — Забирай свой гарем, своих верблюдов и ослиц. Пусть капитан Макгрей разбирается.