Дружинник (СИ) - Страница 54

А потому он решил отложить этот вопрос до утра и поехал в гостиницу, где проживала Елизавета. Её следовало отправить домой и немедленно. В Оханске ей делать больше нечего: тут становилось слишком опасно.

В ночной тишине гремела далёкая канонада: за городом стреляла артиллерия. Совсем недалеко шла очередная междоусобная война.

Мы с Яковом подъехали к гостинице: роскошному пятиэтажному зданию в центре города. Была глубокая ночь, над входом горели огни, людей не наблюдалось. Только какой-то пожилой господин с вещами залезал в машину, покидая гостиницу. Что ж, ему повезло: он не станет свидетелем того, что скоро здесь произойдёт.

Поначалу Яков не собирался ехать со мной. Он находился всего лишь на третьей ступени, свою магическую технику не развивал и не желал лезть на рожон, но Ольга Павловна его уговорила. И на том спасибо. Я-то думал, что одному придётся всё разруливать, а так хоть какой-то помощник, пусть и не слишком полезный. Большой отваги я, понятное дело, от него не ожидал.

Постояв немного у входа и не обнаружив ничего подозрительного, мы заехали во двор гостиницы. Яков договорился заранее с администрацией, а потому и ворота во двор, и чёрный вход были заранее открыты, чтобы мы могли проникнуть в здание, не привлекая внимания.

— Только я обещал, что всё тихо будет, — сказал Яков. — Сможем тихо всё сделать?

— Это вряд ли, — я покосился на ручной пулемёт, лежавший на заднем сиденье. — Боюсь, шума будет достаточно. Я сам был бы рад, если б они сдались без боя, но дружинники — ребята упёртые с сильной склонностью к самопожертвованию, так что сомневаюсь, что удастся их уболтать.

— Ха, как будто я сам не знаю. Ты, главное, не слишком усердствуй. А то зальёшь весь этаж кровью, нижние затопит.

— Постараюсь. Там точно четверо? Больше никого?

— Не думаю, что работник, с которым я разговаривал, соврал. Зачем ему? Этаж закрыт, четыре дружинника, из них две — женщины. Ещё какие-то служанки есть — две или три. Дружинники по очереди дежурят в коридоре. Как будто, больше никого.

— Хорошо, что Барятинские сюда не дотянулись. Ладно, пошли.

Мы вылезли из машины и достали с заднего сиденья стволы.

Яков был вооружён пистолетом-карабином покойного десятника Гаврилы и двумя револьверами без спусковых скоб. Я не раз замечал эту конструктивную особенность на оружии, которым пользовались дружинники Птахиных. Так удобнее стрелять, когда пальцы закованы в магический доспех.

Я же помимо двух револьверов, один из которых — двенадцатизарядная бандура Аркадия, взял с собой пулемёт. Он походил на обычную винтовку, но с большим рожковым магазином, примыкающим сверху ствольной коробки, коротким цевьём и длинным стволом в вентилируемом кожухе. Сошки я демонтировал: пулемёт и без них весил немало. Артефакты после бойни в квартире пришли в негодность, так что теперь я мог положиться только на стрелковое оружие и свою силу.

Войдя через чёрный ход, мы оказались в пыльном, заваленном старой мебелью подъезде. Наверх вела лестница. На первых этажах царила тьма, и мы пробирались буквально на ощупь.

Дверь на пятый этаж была закрыта. Но я вышиб её с ноги, войдя в «энергетическое» состояние.

В коридоре дежурил дружинник — человек Аркадия.

— Руки поднял! — приказал я ему. — Сложи оружие, и никто не пострадает.

Он не ответил. В мгновение ока его тело покрыл кристаллический доспех, а в руке появилась алебарда. Дружинник с безумием взбешённого носорога ринулся на нас, и мне не оставалось ничего, кроме как зажать спуск, выпустив в считанные секунды все тридцать пять патронов.

От грохота заложило уши, пули очень быстро разнесли доспех дружинника и изрешетили его самого, прежде чем тот успел добежать до нас.

— Перезаряжаюсь, — крикнул я, уступая дорогу Якову. Тот, облачённый в свою магическую броню, держал наготове пистолет-карабин.

Из трёх комнат высунулись остальные дружинники, полностью снаряжённые, с револьверами и карабинами в руках, и в нас полетели пули. Но прежде, чем Яков успел отстрелять десятизарядный магазин своего оружия, я уже перезарядил пулемёт и был готов действовать дальше.

Я пошёл вперёд, ведя огонь по дверным проёмам и не давая противникам высунуться. Яков спрятался на лестничной клетке, и постреливал из-за угла так, чтобы не задело: защита у него была многократно слабее моей.

Когда я дошёл до номера, где засел первый дружинник, мой магазин опустел. Я бросил пулемёт. Дружинник стоял прямо передо мной, в его ладони материализовался топор. Он замахнулся. Одной рукой я остановил лезвие, другой — отбросил бойца вглубь помещения.

Остались только Аграфена и Лидия. Вероятно, они понимали, что против меня не сдюжить, но сдаваться не собирались: опустошив барабаны револьверов, воительницы принялись метать в меня каменные снаряды. Мне пришлось остановиться и немного отступить под напором. А дружинницы, когда истощили силу артефактов, вызвали себе по бердышу и бросились врукопашную.

Первой на меня набросилась Аграфена. Дружинница замахнулась бердышом, но я отклонился, пропуская удар мимо, и лёгким движением руки снёс Аграфену с ног.

От бердыша Лидии я тоже уклонился, и отправил её в нокдаун.

— Хватит! — крикнул я. — Вам не победить. Сдайтесь!

— Зачем ты здесь? — спросила Агрфена, поднимаясь. — Что тебе нужно? Ты предал род! Ты предал всех нас! Тебя приказано убить.

— Я пришёл за Елизаветой, и только за ней. Её требует младшая ветвь. Я всё равно её заберу, как бы вы ни старались.

Аграфена снова ринулась на меня, намереваясь ударить бердышом, но я парировал выпад и правым хуком сбил её с ног так, что она налетела на Лидию, которая тоже поднялась с пола.

Из двери выскочил третий дружинник, выстрелил почти в упор, но я вырвал у него револьвер, отбросил в сторону, а дружинника ударом вбил в стену. Штукатурка посыпалась, и кладка дала трещину. Не долго думая, я с прыжка ударил ещё не оклемавшегося бойца коленом, и тот, пробив стену, влетел в соседнее помещение.

— Вы погибните. К чему напрасные жертвы? — снова попытался я урезонить дружинниц, которые опять стояли на ногах и даже не собирались останавливаться. — Мы все были на одной стороне, а теперь приходится драться с вами. Я и так сегодня убил слишком много народу. Прекратите это бессмысленное сопротивление!

Дружинницы бросились в атаку. Уклонившись, я ударил Аграфену так, что та впечаталась в стену. Бердыш Лидии угодил мне в ключицу, но защита моя держала. От моего удара Лидия отлетела на несколько метров. Её шлем раскололся.

Доспехи Аграфены тоже рассыпались, и та оказалась беззащитна. Но ей было плевать, она ринулась на меня в последнем самоубийственном рывке. Я схватил дружинницу за шею и приподнял на вытянутой руке.

— Зачем ты упорствуешь? — спросил я. — Сдохнуть хочешь?

— Дело чести! — прохрипела она.

Я швырнул её в стену. Воительница ударилась спиной и потеряла сознание. Больше она мне — не помеха. А Лидия смотрела на меня, и во взгляде чувствовалось сомнение. Она как бы спрашивала себя, что важнее: остаться в живых или исполнить долг?

И вдруг из номера выскочила Елизавета. Она была в гневе.

— Хочешь убить меня? — крикнула она. — Попробуй!

Тут же в меня полетели несколько небольших острых камней. И я понял, что слишком увлёкся дракой, забыв о том, что сила не бесконечна и требует перезарядки. Ещё немного, и я окажусь беззащитен. Я ещё больше сосредоточился на энергетических потоках в моём теле.

Но тут вступился Яков. Он подошёл и наставил на боярскую дочь карабин:

— Бросай свои игрушки и иди с нами. Мы тебе не причиним вреда.

В него тоже полетели камни, но броню не пробили. А в это время на меня уже ринулась Лидия с бердышом в руке. Моя сила была на исходе, и я боялся, что не переживу ещё одного удара. Я достал двенадцатизарядный револьвер и выстрелил Лидии голову. А затем навёл ствол на Елизавету, которая увидев, как я прикончил дружинницу, резко присмирела. Я заметил страх в её взоре. Кажется, боярская дочь осознала, что её может ждать такая же участь, почувствовала (возможно, впервые в жизни) близкую смерть.