Дружинник (СИ) - Страница 49

Аркадий объявил, что отныне тут территория противника, а мы все должны немедленно переехать на его квартиру.

— Но это же младшая ветвь, — удивился я. — Род вот так просто берёт и объявляет им войну?

— Они больше не младшая ветвь, — объяснил Аркадий. — Дмитрий Филиппович поставил условие: либо они уступают требованиям и возмещают убытки Барятинским, либо лишаются покровительства рода. Они сделали свой выбор.

— Значит, Барятинские теперь вертят Птахиными, как хотят? Так надо понимать? Барятинские нам столько дерьма сделали, а нам за них впрягаться? Против своих же идти?

— Личные мотивы тут неуместны. Есть приказ главы рода.

Я не стал спорить: бессмысленно. Моё мнение никто не спрашивал. Я понимал, что Барятинские, державшие в заложниках наследника, теперь Птахиным выкручивают яйца, вот только вставать на сторону своих врагов, которые жаждут меня убить, я не собирался. Сейчас Птахины младшую ветвь отфутболили, а потом что? Меня самого с потрохами сдадут?

Квартира Аркадий оказалась не намного меньше по количеству комнат, но по жилплощади значительно уступала моим хоромам. Тем не менее две горничные, три дружинника, я с Аркадием, гора оружия и ящики с патронами разместились там спокойно. Мне даже предоставили отдельную комнату — небольшую, но уютную спальню три на три с окном, выходящим на проезжую часть.

Своих двоих дружинников Аркадий, как оказалось, отправил в качестве дополнительно стажи дочери Дмитрия Филипповича. Елизавета сегодня тоже переехала. Её вместе со свитой поселили в городской гостинице. Теперь боярская дочь находилась под охраной четырёх дружинников, что в сложившихся обстоятельствах было вполне оправдано.

На улице слышались редкие раскаты далёких артиллерийских выстрелов. Они доносились со стороны Берёзовки. Похоже, там началась серьёзная заваруха. Я попытался прояснить детали, но Аркадий отвечать не стал, сказал, что подробности ему неизвестны. А на вопрос о наших дельнейших планах, заявил, что будем выполнять приказы центра, и намекнул, что думать об этом — не моего ума дела. Когда же я хотел съездить к Якову, узнать у него, что происходит, а заодно проверить, всё ли в порядке с Таней, Аркадий не позволили. И у меня начало складываться впечатление, что основная его задача — держать меня под стражей. Неужели глава рода тоже подумал о том, что мне захочется сменить сторону?

И всё же ночью я покинул дом. Выпрыгнул в окно. В передней дежурил дружинник, и незаметно пройти мимо него не получилось бы. Но, похоже, Аркадию даже в голову не пришло, что, вызвав энергию, мне и с пятого этажа могу выпрыгнуть без вреда для здоровья. А мне такая недогадливость оказалась только на руку.

Я оставил записку, в которой указал, где буду ждать. Написал, что есть важный разговор, и что Аркадий должен явиться один, если хочет меня найти. Он точно попытается меня вернуть домой — в этом я не сомневался.

Паровых извозчиков мне попалось, и я пошёл пешком.

Фонари горели только в центре Оханска, и стоило пересечь мост, я оказался в абсолютно неосвещённых кварталах. Город спал. Спали грязные барак. Они теснились вдоль дорог чередой прокажённых уродливых построек, где ютились тысячи рабочих, которым уже через пару часов предстояло просыпаться и плестись на заводы. А я шёл, шлёпая по незаметным в темноте лужам, подняв воротник пальто от промозглого ветра и размышляя о том, что принесёт грядущее утро. Несомненно, будет битва. Аркадий вряд ли согласится на мои условия. А вот чем она закончится — вопрос открытый. Я не знал, на какой ступени находится Аркадий, знал только одно: боец он опытный, и мне предстоит хорошо потрудиться, чтобы выйти победителем из схватки.

До утра я просидел на втором этаже заброшенного цеха, наблюдая за коричневой лентой грунтовой дороги, что тянулась от жилых кварталов, и ждал. Вот уже рассвет забрезжил на озябшем сером небе, а Аркадий не приезжал. Меня начали обуревать сомнения, но я продолжал вглядываться вдаль.

Шёл десятый час, когда на дороге показался паромобиль, что медленно тащился по размокшей грязной колее по направлению к заброшенному зданию

Машина остановилась перед цехом. Из водительской двери вышел Аркадий, он огляделся, достал папиросу, закурил. Я заставил его подождать минут пять, и только потом покинул своё убежище.

— О чём желаешь говорить? — поинтересовался Аркадий, выбрасывая окурок.

— Я не желаю участвовать в том, что вы задумали. На такое я не подписывался. Барятинские — мои враги. И каждый, кто встанет на их сторону — тоже. Так что, либо вы прекращаете плясать под дудку Барятинских, либо мне с вами не по пути.

— Если ты откажешься подчиняться, будешь изгнан из рода, — Аркадий был, как обычно, невозмутим: ноль эмоций. — Скажи, что сожалеешь о своём поведении, что это ошибка, и ты по-прежнему верен роду. Тогда я сделаю вид, что ничего не произошло, и Дмитрий Филиппович не узнает о нашей беседе.

— Дмитрий Филиппович не может меня изгнать единолично, — напомнил я. — Для этого ему потребуется обратиться в совет старейшин, и что они решат, неизвестно, поэтому ваши угрозы меня не пугают. Вы допустили ошибку, посчитав меня своей пешкой. Я имею собственные взгляды на происходящее и собственные интересы.

— Это твоё последнее слово?

— Да.

— В таком случае мне жаль, но я обязан тебя ликвидировать, — Аркадий произнёс это обычным будничным тоном, словно речь шла о том, чтобы за хлебом сходить.

— Почему-то я не удивлён, — печально усмехнулся я.

В следующий миг в меня полетели три пики, но я уже был готов к сражению. Увернувшись от одной, я отразил вторую. Третья попала мне в плечо и раскололась на куски. Аркадий оброс своей тяжеловесной каменной бронёй и ринулся на меня.

Я был предельно сосредоточен, понимая, что энергию придётся удерживать долго. На меня обрушились каменные кулаки. Каждый удар мог переломать человеку все кости, но я блокировал их один за другим и наносил ответные то в корпус, то в голову. У противника имелся только один минус: его доспех. Как бы ни был тренирован Аркадий, массивная каменная броня сильно замедляла движения, и я превосходил витязя в скорости. Я не пропускал ни одного удара, а мои неизменно достигали цели.

Блок, круговой удар ногой в живот. Снова блок, удар локтем в голову. Троечка, и коленом в корпус. Но хоть я и вкладывал в каждый удар энергию, которая была способна расколоть бетонный блок, броня Аркадия не поддавалась, да и сам витязь держался на ногах. И я продолжал бить, понимая, что времени действия моей силы может не хватить на то, чтобы уничтожить сверхпрочную высокоуровневую защиту.

Аркадий скастовал массивную шипастую булаву. Увидев, как она летит мне в голову, я уклонился. Постоянные попадания могли быстро вымотать меня и оставить беззащитным, так что я не хотел принимать на себя много ударов, особенное, когда в дело пошло тяжёлое дробящее оружие.

Увернувшись несколько раз и поняв, что так дело не пойдёт, я отбил левым предплечьем булаву, а правым — ударил в ключицу, потом мой кулак врезался в панцирь, заставив Аркадия отшагнуть. Ударом ноги в голову я повалил Аркадия на землю.

И вдруг я почувствовал, как задрожала почва. Слева и справа из земли начали вырастать каменные фигуры, похожие на человеческие. Такие же, какие я видел тогда, во время битвы, разве что, помельче, чуть выше меня. Я даже не догадывался, что Аркадий умеет создавать големов. Это значило, что он достиг шестой ступени, минимум.

На миг я испугался. Этот противник был мне не по зубам. Я никогда не бился с витязем шестой ступени, и не мог рассчитывать на победу. Но я отогнал страх и ещё глубже погрузился в свою силу, которая овладевала моим сознанием всё больше и больше с каждой минутой.

И страх прошёл. Я больше не думал о том, что противник сильнее меня, и что мне с ним не справиться. Не думал ни о чём: мысли ушли, осталась только сила, что рвалась наружу. А то, что можно было назвать собственным «я» словно смотрело на происходящее со стороны, не участвуя в этом.