Дружба, Inc - Страница 72

Вид у ребенка довольно поникший. Физиономия печальная, щеки повисли, глаза почему-то опухшие.

— Только не говори мне, что ты плакал…

— Меня чуть не стошнило…

Что ж, все так, как я и предполагала. Я кладу на столик мобильный, который я выманила у своего папы.

— И это, между прочим, тоже тебе…

Нет, определенно сегодня творятся какие-то чудеса. Все мамаши забрали своих детей, и ни одной даже не пришло в голову навсегда оставить своего отпрыска у меня (и тем самым толкнуть меня на детоубийство. Или хотя бы детокалечение). Муж весь день пьет безалкогольное пиво. Ребенок лишь мельком смотрит на телефон и даже не пытается взять его в руки. Наверное, ему действительно плохо.

— Может быть, ты скажешь маме с папой спасибо за праздник? Кажется, у тебя сегодня была куча гостей и ты получил гору подарков. Или ты забыл?

Ребенок смотрит в пол. Видимо, он что-то натворил. Порвал новую майку или изуродовал какой-то презент. В этом отношении это крайне способный мальчик.

— Спасибо…

Я возмущена. Я придумала этот гениальный план. Я так старалась. У меня отваливаются ноги, с трудом ворочается язык, да и голова еле держится на шее. И тут такая черная неблагодарность.

— Вообще-то я рассчитывала услышать нечто большее. Ну да ладно…

И тут ребенок делает худшее, что можно было сделать в такой ситуации. Он начинает рыдать. И я понимаю, что в ванной он тоже рыдал. И знаю, в чем причина. Он просто устал. Слишком много людей, слишком много впечатлений.

Увы, мужу на это наплевать. Он ненавидит слезы. Он с двухлетнего возраста внушает ребенку, что мужчина не должен плакать.

Странно, но муж молчит. Наверное, он слишком утомился. Думаю, что если взять лучшую модель кухонного комбайна и заставить его нарезать столько продуктов, сколько сегодня нарезал Игорь, комбайн выйдет из строя. И вам его не поменяют даже при наличии гарантийного талона (и еще обвинят в бесчеловечном обращении с техникой).

— Что случилось, Игорюша?!

Лучше это спрошу я максимально злобным и жестким тоном, чем это сделает Игорь.

— Праздник кончился, — наконец сообщает ребенок подрагивающим голосом. — Он ведь кончился, да?

— Ну разумеется! — Я делаю глоток холодного белого вина, дабы остудить закипающее возмущение. — Или ты хотел еще гостей?

— Да не нужны мне были эти одноклассники, дерьмовые козлы! Это ты все придумала! И твои друзья были не нужны, они к тебе приезжали! И подарки их — полное дерьмо! А я хотел с вами, чтобы только мы и больше никого! Это был мой день рождения, а не твой, поняла?!

Ребенок снова начинает рыдать. Воистину в этом мире нет места благодарности, а за добро здесь платят злом. Даже собственные дети. Эти мерзкие бессердечные создания.

— Хватит рыдать! Умывайся и отправляйся спать!

Муж почему-то смотрит на меня с укором. На него это совсем не похоже.

— А кто сказал, что день рождения закончился?

Ребенок от удивления успокаивается и поднимает глаза. В них слезы и недоверие. Я тоже ничего не понимаю.

— Вы что, забыли про третью часть подарка?

Муж улыбается. Значит, сейчас он принесет наш заключительный презент. Короля людей в королевской мантии и короне и с белым конем в придачу. Все тот же «Властелин колец», прошу любить и жаловать. И наверное, Игорь снова накроет на стол, и мы втроем посидим еще немного. Что ж, очень достойный выход из ситуации.

— Помните, недалеко от нас пару месяцев назад открылся круглосуточный пивной ресторан? Сейчас мама переоденется, и мы туда пойдем, и будем сидеть там столько, сколько захотим. А школа пусть идет ко всем чертям. Школу, в конце концов, можно и прогулять.

Ребенок кидается к мужу и крепко обхватывает его своими пухлыми ручками. Муж прижимает его к себе и гладит по голове. Да, да, мой муж, ненавидящий слезы, сопли и слюни. Мой муж, который никогда не целует ребенка и с ним не сюсюкается.

— Завтра утром встанешь, получишь четвертый и последний подарок и целый день будешь смотреть кино и объедаться сладким. А сейчас живо приводить себя в порядок. Праздник только начинается!

Ребенок пулей уносится в ванную. Я непонимающе смотрю на мужа.

— Ты что, тоже считаешь, что я устроила праздник не нашему ребенку, а себе?

Конечно же, он так не считает. Уж он-то знает, для кого я старалась.

Муж внимательно на меня смотрит. Очень внимательно. Господи, ну почему у него опять такой холодный взгляд?!

— Разумеется. А разве нет?

На моих новеньких «Радо» два сорок пять ночи. Но спать совсем не хочется.

Мы сидим в практически пустом ресторане в абсолютной тишине. Я потягиваю сидр, муж пьет «Гиннесс». Официанты, кажется, задремали. Муж обводит глазами зал, достает из кармана фляжку и делает глоток. Ирландский виски двенадцатилетней выдержки в меню все равно отсутствует.

Ребенок спит, положив голову на стол. Он спит так уже часа два. Всю дорогу до ресторана он скакал и подпрыгивал. Но стоило ему оказаться на месте и съесть порцию мороженого (отмечу, весьма и весьма немаленькую порцию), как у него начали закрываться глаза. Заснул он абсолютно счастливым человеком. Счастливее не бывает, можете мне поверить.

С тех пор как он заснул, мы молчим. Мы оба устали. И мы оба думаем о своем. Я не знаю точно, что сейчас в голове у моего мужа. В моей какой-то сумбур. Который вдруг проясняется в одно мгновение.

— Ты устроил ему чудесный праздник, милый. А я была не права…

Я даже не удивляюсь собственным словам. Я говорю чистую правду.

— Перестань, ты по-своему желала ему добра. Просто ты не можешь понять, что пока ему не нужны друзья. Он до этого еще не дорос. А я это уже перерос. Из нас троих друзья нужны только тебе.

— Больше не нужны…

Муж смотрит на меня и молчит. Мне кажется, он мне не верит.

— Милый, я очень рада, что мы сейчас втроем. Я бы хотела, чтобы так было всегда. Только ты, я и он. И больше никого…

Я легко выдерживаю долгий пристальный взгляд, в котором отчетливо сквозит недоверие.

— А как же твои друзья?

И в самом деле, а как же мои друзья? Те, на кого я тратила столько времени? Те, без кого считала нашу жизнь пустой и скучной? Неужели я просто забыла о них под влиянием момента? Отреклась от них, как почувствовавший запах костра инквизиции Галилей отрекся от вертящейся Земли?

В полумраке пустого ресторана я отчетливо вижу Лену. Вижу, как загораются ее глаза, когда она уверяет меня, что Игорь мне изменяет. Как они потухают, когда я говорю ей, что этого не может быть.

Я вижу Леву, пьяно клянущегося нам в любви и зазывающего нас в гости. Мрачного и недовольного Леву, намекающего, что мы засиделись. Вижу печального Владика, вгоняющего в тоску даже нашу мебель. Сестричку Катюшу (разумеется, в очередном бальном платье с рынка и с немыслимой прической), плотоядно пожирающую глазами моего мужа. Тренера нашего ребенка, завывающего под гитару. Свою троюродную сестру, завистливо разглядывающую мои украшения. Ванечку, который уносится получать гонорар, забыв про меня. Ларису с ее преуспевающими мужьями и облезлым птенцом на торте. И всех остальных.

И конечно, я вижу Олега с Таней. Такими, какими они были в последнюю нашу встречу. Жалкими, старыми, неуверенными в себе. Отчаянно врущими в надежде, что мы поверим, что они не такие. Что они богаты, умны и гиперсексуальны.

Я протягиваю руку и накрываю лежащую на столе руку мужа.

— Милый, прости. Пожалуйста, прости меня за все…

Муж молча мне улыбается. Я чувствую, как по моим щекам текут слезы. Но я тоже улыбаюсь.

— Мам, ты что, плачешь?

Пробудившийся ребенок глядит на меня с подозрением.

— Да, Игорюша, я плачу. Мне стыдно перед тобой и перед папой. Прости, что я испортила тебе праздник…

Взгляд Игоря-младшего внезапно становится очень серьезным. Совсем как у его отца. А потом на круглом лице появляется улыбка.

— Ты же овощишка, что с тебя взять? А праздник все равно получился супер. Правда, пап?

Я плачу и не могу остановиться. Муж гладит меня по волосам. Ребенок кладет пухлую ручонку мне на плечо.