Другая сторона - Страница 5

− Что же ты молчишь! Говори, на кого ты смотрел?

Джон помолчал.

− Иногда важно поднять глаза чуть выше.

− Выше! Что ты имеешь в виду?

− Выше, чем обычно, − после этих слов впервые Джон без всякого разрешения вышел из комнаты.

Старик не мог понять слова Джона! Он продолжал бормотать про себя. Он так увлекся этим процессом, что не заметил, что Джона уже не было рядом. «Какой вздор! Выше! Что это значит?» Злоба и негодование начали наполнять его сердце. Старик любил думать только о том, что сам хорошо понимал. Но эти слова ему ничего не говорили. В ярости старик попытался резко вскочить с кресла. Он попытался подойти к окну. Ему хотелось пристальнее посмотреть на все происходящее, чтобы понять слова Джона. Но сделать это было совсем не просто. Боль в ногах старика стала невыносимой. Но его решимость трудно было сломить. Из последних сил, держась за то, что было под рукой, он попытался привстать и подойти к окну. Ухватившись за кресло, старик замер. Его тело было подобно восковой фигуре. Не двигаясь, он так и продолжал стоять на одном месте. Взгляд его остановился. Погрузившись в жизнь за окном, он не мог пошевелиться после увиденного им всего за одну секунду. Эта секунда превратилась в целую историю из воспоминаний старика. Это был момент, когда его жизнь начала меняться. Он не способен был контролировать это состояние. Вдруг он увидел женщину, за которой так пристально наблюдал! Он увидел, как человек, на которого она работала, ударил ее по лицу. Навряд ли это можно было назвать просто пощечиной. От удара ее откинуло назад, на землю. Несмотря на это, она привстала на одно колено, отдышалась, потом поднялась на обе ноги. Этот мужчина с презрением продолжал смотреть на нее. Поклонившись, она с опечаленным, но очень решительным выражением лица удалилась прочь. Он что-то говорил ей вслед. Но что именно, старик не знал. Столько тайн стояло за всей этой историей. Но эту картину старик никогда уже не сможет забыть. Она напомнила ему прошлое, которое он так решительно хотел забыть. И это прошлое не просто отправляет нас на час, на день или на год назад. Это путешествие во время, когда мы ярче всего запоминаем события, когда любая мелочь имеет для нас особенное значение. Время, когда любая обида способна перерасти в ненависть и любой восторг − в шедевр. Время, когда увиденное может полностью изменить нас.

Ведь наше отношение к жизни и к другим формируется именно с раннего детства. Чаще всего мы помним не то, что услышали, а то, что увидели. Навряд ли увиденное в начале сороковых кого-то могло оставить равнодушным. Возможно, те, кто вообще не испытывал никаких чувств, оставались в стороне от происходящего, даже если и не принимали участие в военных действиях. Ведь частое присутствие зла начинает затмевать добро. Война была одним из таких зол, если можно сказать − ее ярким воплощением. Именно она тогда вытесняла те лучи добра, которые еще прослеживались в людях. Она была способна уничтожить в человеке то, что еще не зародилось в нем, и зародить то, чего в человеке, по сути, не должно было быть. Уничтожила ли она в старике способность любить и сочувствовать? Ответом являлось его воспоминание. Оно было расплывчатым. Поэтому у старика остались отголоски событий. Но даже этого было достаточно, чтобы вспомнить тот самый день. Старик стал вспоминать. Он больше не мог сопротивляться. Воспоминания отправили его в сорок четвертый год. В то время земля была покрыта кровью миллионов ни в чем не повинных людей. Людей, которые просто хотели жить и быть свободными.

Шум − это первое, что вспомнил старик. Много шума. От разрывающихся снарядов, от свиста безжалостных пуль, выпущенных не менее безжалостными людьми. Но весь этот шум был неспособен подавить голос одного человека. «Этим человеком был мой отец», − вспомнил старик.

«Ранним утром мы, как обычно, завтракали со всей семьей. Не было ощущения, что где-то там за окном идет холодная и жестокая война. Борьба за то, чего люди и сами до конца не понимали. Война, призванная защитить идеологию одних, разрушала жизнь других. Я помню, как жадно тогда проглатывал слова моего отца. Он говорил мало. Но всегда точно. Из его слов складывалось ощущение, что он прожил сотни лет. В то утро его слова запомнились мне по-особому. Мы молча ели за столом. Я, мои братья, мои мать и отец. Навряд ли это был полноценный завтрак. Мы ели то, что было у нас на один день. Мы не знали, что с нами будет завтра и сможем ли мы выжить вообще. Но это нас не смущало. Мой отец всегда отвлекал нас от мыслей о голоде интересными рассказами о том, как мы будем жить после войны. Мы слушали его так, будто это уже произошло. В то утро за столом, − напрягаясь, вспоминал старик, − он сказал одну странную для меня вещь. Самое главное в жизни не то, как ты побеждаешь, а то, за что ты готов проиграть. “Проиграть! − подумал я. − Но разве человек не рожден побеждать? Разве выжить в это страшное время не является победой?” Его слова так и остались для меня загадкой, которую я до сих пор не могу понять». Вдруг старик стал понимать один неоспоримый факт. Теперь воспоминания стали атаковать его сердце, и он был бессилен перед ними. Он попытался забыть все это. Ведь, как он считал, воспоминания о прошлом делают его слабым. То, за что ты готов проиграть, − эти слова не выходили из головы старика. «Я до сих пор не нашел ответа, − с печалью в сердце признал старик. Его печаль сменилась злобой. − Я не могу его вернуть… − Эта мысль не давала ему покоя. − Если бы только… Возможно, я смог бы найти ответ, но мой отец, он… − Старик опустился и сел в кресло. − Я до сих пор помню, как он выглядел в последний день своей жизни.

Слова сказанные этим утром, я не мог забыть. Но больше всего я не хотел помнить о том, что случилось позднее. После завтрака мы продолжали разговор. Отец молчал. Его взгляд был и мудрым, и печальным одновременно. Окинув комнату тем самым взглядом, он встал из-за стола и удалился. Он оставил нас в абсолютной тишине. И чтобы нарушить ее, мама начала торопливо убирать со стола. Она гремела тарелками, чтобы хоть как-нибудь разбить ту мрачную тишину, которую отец оставлял после себя. Все разбежались по своим делам. А я продолжал сидеть на своем стульчике. Я все думал о том, как отец умел говорить молча. Мама тоже часто молчала. Но ее молчание по сути ни о чем не говорило. Но молчание отца было гораздо больше, чем он мог сказать вслух. Ведь порой в многословии исчезает ясность. Видимо, он очень хорошо это понимал. В комнате стало совсем тихо. Так, будто мы жили в мирное время. Но этот мир длился совсем недолго…» Старик не мог открыть глаз. Он погрузился в мир воспоминаний, из которого нет выхода, пока воспоминания не расскажут все о себе. Они напомнили старику, что именно в то утро нарушило тишину.

«Вдруг со свистящим визгом возле наших дверей взорвался снаряд. Взрыв был настолько сильным, что всех нас отбросило на пол. Я до сих пор помню осколки разбитых стекол по всему дому. Я словно находился в тумане. Мое сердце билось так, будто все было в последний раз. Я не мог пошевелить руками. В моих глазах все потемнело. Все, что я увидел, связанное с моей семьей, − это то, что все бездыханно лежали на полу. Пол стал для них последним местом обитания. От пронзительного шума я на какое-то время перестал слышать. Все происходящее напоминало мне отрывки из немого кино. Вдруг я понял, что произошло. Я их больше никогда не увижу. Никто из них не подавал признаков жизни. Я готов был кричать, чтобы они меня услышали. Но им не было до меня никакого дела. В то утро они слышали меня в последний раз. И тут я понял, что мне придется очень близко познакомиться с одиночеством. И, возможно, прожить с ним всю свою жизнь. Мои мысли прервал крик солдат. Я не понимал, чего они хотят. Я лишь видел, как они машут мне рукой. На миг я подумал, что мне конец. В принципе, в тот момент мне уже не хотелось жить. Хотя, как выяснилось позже, это был конец моим страданиям. Дальше я помню только то, что сначала я встал на одно колено, затем на другое и из последних сил побежал. С того момента я усвоил одно правило. Если хочешь жить, ты должен бежать. Я бежал очень быстро, так, будто знал куда. Будто имел цель. Но моей целью была жизнь. А жизнь − это стоящая цель. Вдруг я захотел жить так же сильно, как и бежал. Вокруг меня раздавались взрывы гранат, снарядов и пронзительный свист пуль. Но в этот раз я был в центре событий. Не было ни стен, ни отца, ни братьев, ни мамы. Не было окна, за которым хозяйничала война. И не было больше комнаты, в которой чувствуешь себя защищенным. За тем самым окном, за которым так спокойно. Я пытался отвести взгляд назад в поисках того, кто, возможно, бежал бы рядом. Но никого, никого, кого бы я знал или хотя бы помнил бы. Мысль о том, что я бегу один, делала меня очень одиноким. Именно тогда я познакомился с победой. И мне стало ясно, что я умею побеждать».