Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона - Страница 8

Или вот факты из биографии Джордано Бруно (1550–1600). Он был членом ордена доминиканцев, но сомнения в Аристотеле сделали для него пребывание в монастыре невыносимым, и он бежал. Пристроился преподавать в Париже, но негодующие аристотелианцы заставили его бежать снова. Поехал в Англию. В Оксфорде, где всякий магистр или бакалавр должен был платить 5 шиллингов штрафа за любую погрешность против Аристотеля, лишь благодаря покровительству королевы Елизаветы получил позволение читать лекции, но на короткий срок.

Затем снова отправился в Париж и на большом трехдневном диспуте заявил себя по-прежнему красноречивым противником физики Аристотеля и защитником теории вращения Земли. Ясно, что после этого Париж пришлось покинуть. Затем он отправился через Марбург и Виттенберг в Гельмштедт. Но и здесь подвергся гонениям. Переселился во Франкфурт, а оттуда – в Венецию. Здесь он вскоре попал в руки инквизиции и после нескольких лет заточения был приговорен к сожжению живым.

Бруно восстал не только против Аристотеля, но и стал защитником системы Коперника. Сегодня его называют предшественником новейших натурфилософов. В декартовской теории миров, в учении Лейбница о монадах звучат там и сям отголоски мыслей Бруно, и даже Шеллинг (1775–1854) признает, что он обязан ему многим. Но это было позже. А тогда его просто сожгли.

А что мы видим сегодня в исторической науке? Разве что не жгут. Но вы попробуйте издать книгу с альтернативными версиями в издательстве, подотчетном Академии наук, или защитить диссертацию на такую тему. Это бесполезная затея, хотя альтернативные версии – сами по себе тоже факт истории, достойный изучения.

Конечно, есть ученые, понимающие, что происходит. Но основная масса настроена к новым взглядам крайне недоброжелательно.

В книге Д. А. Гранина «Эта странная жизнь» даны выдержки из письма А. А. Любищева (1890–1972) некоему деятелю, в котором Любищев – выдающийся биолог, историк и философ – характеризует работы Н. А. Морозова по истории. Дадим высказывание Любищева так, как оно приведено в книге Гранина.

«… О Чижевском – я не уверен, что вы правы, скорее склонен думать, что вы не правы. Вы пишете: «Сейчас разобрался в двух вещах: 1) чижевщина – т. е. связи эпидемических явлений с солнечной активностью. Это чудовищное очковтирательство, на каковое клюнуло Общество испытателей природы…»…Чижевского я читал немного (помню, целый том по-французски), просматривал давно. Называть человека очковтирателем и проходимцем – значит, иметь уверенность в том, что все его данные безграмотны, фальсифицированы и направлены для достижения личных, низменных целей…

Даже если его выводы сплошь ошибочны, его ни очковтирателем, ни проходимцем назвать нельзя. Возьму для примера такого автора, как Н. А. Морозов. Я читал его блестяще написанные «Откровение в грозе и буре» и «Христос» (семь томов). Морозов совершенно прав, когда пишет, что если бы теории, поддерживаемые «солидными» учеными, получали бы такое обоснование, как его, то они считались бы блестяще доказанными… Но его выводы совершенно чудовищны: Царства – египетское, римское, израильское – одно и то же. Христос отождествляется с Василием Великим, Юлий Цезарь – с Констанцием Хлором, древний Иерусалим не что иное, как Помпея, евреи – просто потомки итальянцев… и проч. Можно ли принять все это? Я не решаюсь, но отсюда не значит, что Морозов очковтиратель и проходимец.

Можно сказать, что Морозов собрал Монблан фактов, но против него можно выставить Гималаи фактов. Но ведь совершенно то же самое можно сказать, по моему глубокому убеждению, и по отношению к дарвинизму. Дарвин и дарвинисты действительно собрали Монблан фактов, гармонирующих с их взглядами, но моя эрудиция позволяет мне сказать с уверенностью, что дисгармонируют с дарвинизмом Гималаи, которые все растут и растут…»

И далее А. А. Любищев пишет: «… Могут сказать, что дарвинизм все-таки приводит к разумным выводам, а Морозов – к глупым… но не все работы Морозова приводят к нелепым выводам. Очень высоко ценят химики работу Морозова «Периодические системы строения вещества», где он предвидел нулевую группу, изотопы и еще что-то. Это, несомненно, был очень талантливый человек, но своеобразие его жизни позволило развиться лишь одной стороне его дарования – совершенно исключительному воображению – и, по-моему, недостаточно способствовало развитию критического мышления. Как же быть? Принять или отвергнуть Морозова? Ни то и ни другое, а третье: использовать как материал для построения критической гносеологии…»

Прервемся на время и обратим внимание на последние слова: «Принять или отвергнуть Морозова? Ни то и ни другое, а третье: использовать как материал для построения критической гносеологии». Сразу видно, что А. А. Любищев настоящий ученый-естественник. В вопросах истории он придерживается стандартного взгляда, но понимает, что наука – это не игра в хоккей, кто больше набросал шайб, тот и выиграл. Ясно, что Монблан меньше Гималаев, но наличие и меньшего количества фактов требует проведения ревизии тех знаний, которые мы имеем, «… построения критической гносеологии». Однако именно этого не желают делать историки.

Продолжим цитирование:

«Можно критиковать Чижевского, разобрав его доводы и показав, что они ничего не стоят… Это означает ошибочность взглядов Чижевского (как и ошибочность взглядов Морозова), но не дает нам еще права называть его очковтирателем. Но мне кажется, что Вы отвергаете Чижевского из общих «методологических», как у нас говорят, соображений. Тут я решительный Ваш противник. История точных наук в значительной мере является борьбой сторонников «астрологических влияний» (куда относятся Коперник, Кеплер и Ньютон), допускавших действие небесных тел на земные явления, и противников (наиболее выдающийся – Галилей), полностью это отрицавших.

Классические астрологи ошибались, допуская возможность простыми методами определять судьбу индивидуальных людей, противники их, со скрежетом зубовным приняв астрологический принцип всемирного тяготения, стараются дальше «не пущать». Последние годы «астрологические принципы» как будто наступают: магнитные бури, солнечные сияния, связь с эпидемиями чрезвычайно вероятна. Но ведь эпидемии вызываются бактериями! Верно, но вспомним спор Петтенкофера с Кохом: в опровержение гипотезы Коха Петтенкофер выпил пробирку с холерными бациллами и остался здоров: опроверг ли он Коха?…»

Кстати, многие приводят цитату о Монблане и Гималаях, считая, что это главное из всего, что сказано в письме Любищева. Нет, главное – в призыве более внимательно со всем этим разобраться, как с теорией Морозова, так и с официальной историей.

Время догм уходит в прошлое.

Вспомогательная историческая дисциплина, хронология, развивалась стараниями большого количества ученых. Иосиф Скалигер (1540–1609), наконец, создал ту хронологическую систему, которая в основных чертах дожила до нашего времени, став общепризнанной и традиционной.

Э. Бикерман в книге «Хронология Древнего мира. Ближний Восток и античность» так описывает процесс развития хронологии:

«Гелланик с острова Лесбос был первым, кто попытался во время Пелопонесской войны подогнать различные системы хронологических указаний к общей модели… По его примеру последующие греческие ученые составили синхронистические таблицы…

Используя труды своих предшественников, христианские историки поставили мирскую хронографию на службу священной истории. Этот «Канон» вошел во вторую часть «Хроники» Евсевия Кесарийского, написанный около 300 г. н. э., был переведен Иеронимом и продолжен им до 378 г. н. э. Компиляция Иеронима явилась основой хронологических знаний на Западе. И. Скалигер, основоположник современной хронологии как науки, попытался восстановить весь труд Евсевия».

Как видим, наука хронология умещается между «попыткой подогнать» историю к неким уже имевшимся старинным схемам и «попыткой восстановить» эти «попытки подогнать». Причем между этими «попытками» – больше двенадцати столетий, но и эти столетия насчитаны самими хронологами.