Друг - Страница 8

Разумеется, говорила она, такому бабнику лучше быть человеком искусства или иметь какое-то другое возвышенное призвание.

Или быть чем-то вроде изгоя, живущего вне закона, подумала тогда я. Это привлекательнее всего.

ВОПРОС. От чего зависит, к какому виду относится бабник: к первому или ко второму?

ОТВЕТ. Разумеется, все дело в матери.

Но ты сделал одно предсказание: «Если я продолжу преподавать, раньше или позже это кончится плохо».

Я тоже этого боялась. Ты был одним из моих друзей, относящихся к типу Льюри: безрассудных, распутных мужчин, готовых рискнуть карьерой, средствами к существованию, своим браком – иными словами, всем. (Что касается вопроса почему они рискуют, если ставки столь высоки, то я могу объяснить это только одним: таковы мужчины.)

Сколько из всего этого известно твоей третьей жене? И есть ли ей вообще до этого дело?

Я понятия не имею, и у меня нет ни малейшего желания это выяснять.

Словно подслушав мои мысли, она говорит:

– Разрешите мне сказать вам, почему я хотела с вами поговорить. – От этих слов сердце почему-то начинает учащенно биться. – Это насчет пса.

– Насчет пса?

– Да. Я хотела спросить вас, не возьмете ли вы его.

– Возьму его?

– Да, не возьмете ли вы его к себе.

Ничего подобного я от нее не ожидала. Я чувствую облегчение и досаду – то и другое в равных долях.

– Я не могу этого сделать, – говорю я ей. – В моем многоквартирном доме не разрешают держать собак.

Она бросает на меня недоверчивый взгляд, затем спрашивает, говорила ли я об этом когда-нибудь тебе.

– Не знаю. Не помню.

Немного помолчав, она спрашивает меня, знаю ли я историю о том, как к тебе попал этот пес. По какой-то непонятной причине я качаю головой и даю ей возможность рассказать мне историю, которую я уже знаю. Когда ты решил оставить пса у себя, вы с ней крупно поругались. Такое красивое животное – и как она может не испытывать жалости к этому бедолаге, которого бросили на произвол судьбы? Но она не любит собак, никогда не любила, и этот пес – нет, он не плохой, он очень даже хороший, но он занимает слишком много места. Она сказала тебе, что отказывается брать на себя хоть какую-то часть ответственности за него – например, тогда, когда тебе будет надо уехать из города.

– Я умоляла его отдать его кому-нибудь еще, и тогда в разговоре всплыло ваше имя.

– В самом деле?

– Да.

– Но мне он ничего об этом не говорил.

– Это потому, что на самом деле ему хотелось оставить пса себе. И в конце концов он взял меня измором. Но несколько раз он упоминал в этой связи ваше имя. Она живет одна, у нее нет ни партнера, ни детей, ни домашних питомцев, она в основном работает дома и любит животных – вот что он сказал.

– Он так и сказал?

– Я бы не стала этого выдумывать.

– Нет, я не это хотела спросить – просто я удивлена. Как я уже сказала, он ничего мне об этом не говорил, и я никогда даже не видела этого пса. Я и, правда, люблю животных, но у меня никогда не было собаки. Только кошки. Я предпочитаю кошек. Но как бы то ни было, я не могу его взять. Так записано в моем договоре аренды.

– Да, вы говорили. – Ее голос дрожит. – Что ж, тогда я не знаю, что делать. – Ее плечи бессильно опускаются. За последнее время она многое пережила.

– Наверняка есть много людей, которые захотели бы взять к себе такого прекрасного породистого пса.

– Вы так думаете? Вероятно, так бы оно и было, будь он щенком. Но как вы и сами знаете, у большинства людей, которые хотят иметь собаку, она уже есть.

Неужели в ее семье нет никого, кто мог бы взять к себе этого пса, спрашиваю я.

Похоже, этот вопрос вызывает у нее раздражение.

– У сына и его жены только что родился ребенок. Они не могут взять в свой дом гигантского чужого пса.

Что касается ее падчерицы, то это тоже невозможно.

– Она проводит столько времени в полевых условиях, что у нее даже нет постоянного адреса.

– Уверена, что кто-нибудь все-таки найдется, – говорю я. – Давайте, я поспрашиваю.

Но, по правде сказать, я не очень-то надеюсь на успех. Она права. Те, кто хочет иметь собаку, ее уже имеют. И у любого из тех, о ком я думаю, если и нет собаки, то есть, по меньшей мере, одна кошка или один кот.

– А сами вы точно никак не можете оставить его у себя? – спрашиваю я, умалчивая, однако, о том, что, по моему твердому мнению, именно так она и должна поступить.

– Я рассматривала такую возможность, – уточняет она, но, по-моему, ее слова звучат неубедительно. – Ведь это было бы не навсегда. Доги живут недолго, возможно, от шести до восьми лет, а ветеринар сказал, что Аполлону уже около пяти. Но, по правде, я никогда не хотела, чтобы он жил со мной и особенно не хочу этого сейчас. Если бы я все-таки оставила его у себя, я уверена, что в конце концов я бы начала испытывать злость. А я не хочу с этим жить. Всегда испытывать это чувство, которое еще больше бы осложнило те и без того сложные чувства, которые… – Которые вызываете у меня вы – вот что она хочет сказать, но не говорит. – Это было бы уже слишком.

Я киваю, чтобы показать, что я, правда, ее понимаю.

– К тому же я собиралась скоро уйти на покой. И теперь, когда я стала жить одна, думаю, мне захочется больше путешествовать. И я не хочу, чтобы меня привязывал к месту какой-то пес, которого я вообще никогда не хотела у себя держать.

Я киваю. Я действительно ее понимаю.

Кто-то посоветовал ей связаться с частными приютами для собак, в которых им подыскивают новую семью и держат, не усыпляя, но у всех таких приютов, которые она обзвонила, были длинные листы ожидания. Ей было больно думать о том, что бы ты почувствовал, если бы она отдала твоего любимого пса человеку, которого она совершенно не знает, или в муниципальный приют, где, если его в течение определенного времени никто не возьмет, он будет усыплен. – Но, возможно, мне придется это сделать. Не может же он весь остаток своей жизни провести в гостинице для собак. Ведь это кроме всего прочего, стоит мне целого состояния.

– Вы поместили его в гостиницу для собак?

– Да, я поместила его в такую гостиницу, – говорит она, недовольная моим тоном, – потому что не знала, что еще могла бы сделать. Невозможно объяснить собаке, что ее хозяин умер. Этот пес просто не мог понять, что его папочка больше никогда не придет домой. Он сидел у входной двери и ждал день и ночь. Какое-то время он даже отказывался есть, и я боялась, что он умрет от голода. Но хуже всего было то, что время от времени он издавал этот ужасный звук – он выл. Это был звук не громкий, но странный, как будто стонал призрак или еще какое-то жуткое существо в этом роде. Он все выл и выл. Я пыталась отвлечь его собачьим лакомством, но он всякий раз отворачивался от него. Один раз он даже зарычал на меня. Иногда он выл ночью. От этого воя я просыпалась и больше не могла заснуть. Я лежала в кровати, слушая его, пока мне не начинало казаться, что еще немного – и я сойду с ума. И каждый раз, когда мне удавалось взять себя в руки, я снова видела, как он ждет своего хозяина под дверью, или он опять начинал голосить, и я снова расклеивалась. Мне необходимо было убрать его из дома. А теперь, когда я его выгнала, было бы жестоко по отношению к нему возвращать его в тот же самый дом. Я не могу себе представить, что он мог бы снова почувствовать себя здесь счастливым.

Я вспоминаю историю Хатико, пса породы акита, который приходил каждый день на токийскую станцию «Шибуя», чтобы встретить своего хозяина, возвращающегося с работы – пока однажды этот мужчина внезапно не умер и Хатико пришлось прождать его напрасно. Но на следующий день и каждый день после этого на протяжении почти десяти лет пес продолжал приходить на станцию, встречая поезд в урочный час.

Никто так и не смог объяснить Хатико, что такое смерть. Люди смогли только превратить его имя в легенду, поставив ему памятник и все еще воспевая ему хвалы даже сейчас, почти сотню лет спустя.