Дриблингом через границу - Страница 3

Они приехали. Гданьское шупо[7] тщательно проверяло их — польские — паспорта и багаж. Это был 1934 год. Тренера еврейской команды Шломо Минца три часа продержали на таможне, хотя никакой контрабанды он не провозил. Наконец в августовский полдень начался матч. До перерыва «Гедания» вела 3: 2, во втором тайме Дрогобыч сровнял счет — 3:3. Потом «Гедания» забила еще один гол, то есть у поляков стало четыре, у евреев — три. В конце матча Дрогобыч, однако, опять забил, и матч закончился вничью со счетом 4: 4. Пану Янеку тогда было пять или шесть лет, и он запомнил выкрики с трибун: «Покажи еврею! Забей ему гол!». Мне, впрочем, этот его рассказ кажется невероятным. Польско-еврейский футбольный матч в Вольном городе Гданьске, где уже практически всем распоряжаются нацисты? Ну да, тогда они еще не могли делать то, что делали с поляками и евреями с сентября 1939 года. Но перед стадионом «Гедании» стоял отряд активистов НСДАП с плакатом: «Евреи и поляки, вон из Гданьска!» И вот что я обо всем этом думаю: стадион в районе Летнево в Гданьске уже построен, готов принять участников Евро-2012. Немцы — как всегда — фавориты этого чемпионата. Они ведь мастера, играют виртуозно. Но я очень рад, что сейчас есть огромная разница: Германия не представляет для нас смертельной опасности. Немцы — соперники в спорте, и ничего больше. А после чемпионата я пойду на могилу к пану Янеку и расскажу ему о самых ярких моментах матчей. Пусть послушает. Пусть узнает, что происходит в городе и на траве самого красивого сейчас стадиона Гданьска. В его Данциге. В моем Гданьске. На левом краю обороны.

Указывая свой адрес, устно, в электронной почте или (что случается все реже) на почтовых конвертах, я всякий раз сомневаюсь, как писать название родного города: Львiв, Львов, Leopolis, Lwów, Lemberg? Менять его в зависимости от страны адресата или придерживаться какой-то одной версии — и которая будет более политкорректной? За кадром обычно остаются два варианта — Львов и Leopolis. Первый — по актуально-болезненным политическим соображениям, а второй — из-за полного отсутствия актуальных политических коннотаций. Возможно, именно этот последний — гарантированно нейтральный, прозрачно-античный, без неудобоваримой кириллицы и не менее напряжной диакритики, знакомый даже гугловским картам — и был бы лучшим.

За каждым из названий кроется и отдельная история города; эти истории обычно параллельны в горизонтальном временном измерении, но и жителям города очень часто удавалось — и до сих пор удается — существовать в параллельных мирах и не пересекаться, даже если они живут в одно и то же время и, сугубо теоретически, могли бы понять друг друга лучше. Возможно, прав львовский историк Ярослав Грыцак, который в своем сборнике эссе «Страсти по национализму» утверждает, что «страсти по Львову — это страсти по мифам, которые никогда не сбываются». Национализм, по мнению автора, — главный львовский миф. Но не менее активно проявляются в современной жизни города и другие мифы — мультикультурность, центральноевропейскость, метрополийность, «несоветскость», ностальгия по австрийскому Львову, по польскому Львову, по советскому Львову.

«‘Карпаты’ снова проиграли в футбол» — так называется песня культовой львовской группы 90-х «Брати Гадюкiни». А львовская команда до сих пор называется «Карпаты». Песню, как мне кажется, можно было бы считать своеобразным слоганом этой команды или, по крайней мере, символом футбольного самосознания Львова, который привык гордиться теми, кто «выращен Львовом для большого футбола» — такая дипломатичная терминология употребляется в спортивно-патриотической публицистике. Но это только мое, крайне непрофессиональное мнение. Потому что футбол я не люблю и, соответственно, в нем не разбираюсь. А от футбольных матчей в памяти остаются самые несущественные, с точки зрения болельщиков, детали — помню, например, усатого дядьку в трамвае, который аккуратно укладывает в пакет свой фанатский шарф. Он делает это чрезвычайно тщательно, но никак не может достичь желаемого результата: трижды вынимает шарф из пакета и заново складывает, стараясь, чтобы линии сгиба всякий раз как можно точнее совпадали. И в этом гораздо больше трогательности, чем педантизма.

Мое самое яркое футбольное воспоминание еще более стремное. Помню, как-то на Пасху пошли мы в пятницу всей семьей в церковь поклониться плащанице. Апрельский вечер, нарядно одетые львовяне перетекают по смирным, исполненным праздничного предчувствия улицам от церкви к церкви, здороваются, прощаются; нереальностью атмосферы это немного напоминает французское кино: вечерние полутени, фонари, сплошная идиллия. И вот охваченные этим французско-православным настроением, выезжаем мы из центральной части города, а навстречу нам — вспотевшая толпа в зелено-белых шарфах. Жиденькая, нужно сказать, толпа, и кое-кто в ней уже торопливо снимает шарф и приглаживает волосы. «Наверное, тоже сейчас пойдут к плащанице», — подумалось мне.

Футбол, как и всё во Львове, имеет давнюю традицию. 14 июля 1894 года здесь состоялся поединок между местной командой «Сокол» и сборной Кракова, который хозяева выиграли со счетом 1: 0. Теперь этот день — как день первого официально задокументированного матча между командами Кракова и Львова — считают датой основания галицийского футбола. Благодаря заметке на страницах популярного тогда издания «Gazeta Lwowska» о матче известно практически все. Длился он шесть минут, игра проводилась в рамках второй Галицийской общекраевой выставки (в позднейшее, советское, время написали бы: выставки достижений народного хозяйства, — но тогда хозяйство было еще нормальным, а не народным, так что не очень ясно, какие еще достижения демонстрировались). Понятно, что это была игра, совсем непохожая на то, что мы сегодня называем футболом. Ни зрители, ни сами участники матча не знали правил. Задача была простой и четкой: загнать мяч между флажками на половине поля соперника. Действия игроков были настолько смешны, что вызывали хохот болельщиков. Оцените сами драматизм описания и невероятную свободу в трактовке правил футбольной игры — а этим правилам на тот момент уже исполнился 31 год: «Я стоял слева от краковских ворот (наверняка вне игры), перед которыми бурлила толпа игроков. Вдруг из этой кучи вылетел мяч и покатился прямо мне под ноги. Не раздумывая ни секунды, я сильно закрутил его правой ногой в сторону ворот. Мяч пролетел мимо скопища игроков обеих команд и неожиданно очутился перед краковским вратарем. Он успел поднять руки, но было поздно — мяч уже был позади него. В это же мгновение я услышал громкий верезг — львовяне торжествовали, а гости выражали недовольство. Произошло это на шестой минуте от начала встречи. Несмотря на протест пана Выробека, который требовал продолжения игры, потому что его земляки жаждали реванша, нас попросили с поля, на которое уже выходила группа гимнастов, чтобы демонстрировать коллективные упражнения…»

Вот она, жестокая диктатура случая — в истории остается не тот, кто годами тренируется и упорно стремится к вожделенной цели, а тот, кто случайно оказывается в нужный момент в нужном месте: шесть минут на поле, вокруг суета, в которой ты не участвуешь, и тут вдруг мяч сам выкатывается тебе под ноги — остается просто его пнуть.

Тот единственный исторический гол забил игрок Львовской команды, шестнадцатилетний второкурсник учительской семинарии Влодзимеж Михал Хомицкий. Звездой мирового футбола он так и не стал. Потом преподавал физкультуру в 9-й городской гимназии. По окончании Второй мировой войны жил уже не во Львове, а в Хоцянове Легницкого воеводства. «Gazeta Lwowska» не сообщает, переселился ли он добровольно или так же, как большинство поляков, которых после войны насильно отправили в Силезию, на бывшие немецкие земли. Известно только, что умер Хомицкий 12 июля 1953 года, а на его могиле, на бронзовой табличке сообщается о главном достижении его жизни — участии в историческом футбольном матче и забитом в ворота противника голе.