Древний Восток - Страница 43

Одна из традиционных загадок востоковедения — вопрос о прародине шумеров. Он остается не разрешен до сих пор, так как язык шумеров пока не удалось надежно связать ни с одной из известных ныне языковых групп, хотя кандидатур на такое родство предлагалось множество, включая тибето-бирманские и полинезийские языки, причем при всей кажущейся фантастичности последней версии она лучше других подкреплена языковым материалом. Существует шумерский миф о происхождении всего человечества с острова Дильмун (совр. Бахрейн). Согласно этому мифу, здесь в начале времен располагалось нечто вроде библейского рая, и жили первопредки всех живых существ, включая людей.

Одно время ученые стремились усмотреть в этом мифе следы глухих воспоминаний шумеров об их переселении в Месопотамию именно из региона Бахрейна. Однако более тщательный анализ показал, что оснований для такой интерпретации нет: шумерская мифология видит в Дильмуне прародину всех живых существ, а не специально шумеров, и этот сюжет принадлежит к числу общих космогонических мифов о начале мира и времени, а не к собственно шумерским историческим воспоминаниям о маршруте их движения в Месопотамию.

Более надежную нить дают нам шумерские тексты III тысячелетия до н. э., повествующие о контактах шумеров с далекой страной Аратта в центральной части Ирана в районе современного Йезда. По этим текстам выходит, что в Аратте почитают шумерских богов и носят шумерские имена, а может быть, и говорят на их языке. Не следует ли искать здесь след переселения шумеров в Месопотамию с востока, через Иран? Тогда одним из районов оседания шумероязычного населения вдоль этого пути и явилась бы Аратта. С этим предположением мы возвратились бы к старым гипотезам ученых конца XIX в., которые и считали версию об «иранском» маршруте шумеров наиболее вероятной.

Формирование шумерской общности на территории Нижней Месопотамии ограничило субарейскую ойкумену полосой земель вдоль Верхнего Тигра, северного и центрального хребта гор Загроса. Все это обширное пространство и именовалось впоследствии «страной Субар» (аккад. «Субарту», «Шубарту»). После бурных политических и военных потрясений местные субареи на рубеже III–II тысячелетий до н. э. были ассимилированы северо-восточными соседями, горцами-хурритами; на них с тех пор и перешло в месопотамских источниках название «субареи» («шубареи»).

В начале IV тысячелетия до н. э. в Нижней Месопотамии расселяется новая народность — шумеры; с их приходом археологическая культура Убейд сменяется в Нижней Месопотамии культурой Урук. Судя по позднейшим воспоминаниям шумеров, первоначальным центром их поселения был город Эреду, т. е. район в самом низовье Евфрата, в те времена отнюдь не самый подходящий для обитания на юге Двуречья; видимо, пришельцам было далеко до того, чтобы силой диктовать условия аборигенам. И действительно, шумеры не вытеснили нижнемесопотамских убейдцев, а смешались с ними и ассимилировали их, переняв от них многие ремесла и искусства. Свидетели этому — слова не шумерского корня, относящиеся к этим сферам и перешедшие в шумерский язык. Городские поселения и храмовые здания периода Урук продолжают постройки предыдущей убейдской эпохи, так что приход шумеров был мирным и носил характер подселения в уже существующие центры.

Шумеры эпохи Урук объединялись в крупный общинноплеменной союз, который охватывал почти всю Нижнюю Месопотамию. Центром союза являлся Ниппур (сейчас это арабская деревушка Ниффер в Ираке) — протогород, лежавший как раз в срединной части Нижней Месопотамии. В Ниппуре поддерживался культ верховного общешумерского бога Энлиля (шумер. «Владыка Воздуха» или «Дыхания») — главный культ всего союза, скреплявший его воедино. Каждая отдельная община или группа общин, входившая в союз, занимала небольшой участок бассейна Южного Двуречья с центром в относительно крупном городском поселении, к которому тяготели ближайшие мелкие пункты; их жители входили в единое общинное образование с обитателями центрального поселения. Такие общинно-территориальные объединения в науке принято называть номами (греч. ном — «область», административно-территориальная единица).

Именно в центральном поселении, будущем городе, располагалось главное «учреждение» всего нома — храм его главного бога-покровителя. В каждом номе эту роль исполняло одно из божеств шумерского пантеона (включая вошедших туда субарейских богов). При его храме существовало и хранилище номовых запасов зерна и ремесленных изделий. Здесь же проводились сходки общинников и жили представители номовой верхушки — старейшины и вожди. Храмы отправляли особых торговых агентов общины, тамкаров, в чужеземные страны вести внешнюю торговлю, обменивая часть общинных запасов на то, чего в самой Месопотамии не хватало, прежде всего на металлы и лес, а заодно и на рабов.

Как видно, шумерское объединение этого времени представляло собой мощное образование, сравнимое по уровню государственного развития с мезоамериканскими державами, основанными племенными союзами (ацтекской, тольтской и др.). Внутренняя эксплуатация в шумерских общинах в тот период практически отсутствовала. Ирригационными работами занимались по повинности свободные общинники; организовывала эти работы номовая верхушка, что, разумеется, укрепляло ее влияние и полномочия в той самой мере, в какой росли масштабы и значение самой ирригации. Однако руководители номовой общины — главный судья, старшая жрица, старшина торговых агентов-тамкаров и особенно верховный жрец-прорицатель — наделялись более обширными участками земли, чем рядовые общинники, и были освобождены от любых общинных работ: их занятием считалось само руководство общиной и осуществление ритуалов.

О единстве и могуществе шумерского союза можно судить по яркому факту так называемой «колониальной экспансии» шумеров в эпоху Урук. В середине — второй половине IV тысячелетия до н. э. однотипные шумерские колонии возникают во владениях чужеземных племен в долине Верхнего и Среднего Евфрата и в Юго-Западном Иране (в Сузах), на огромных по тому времени пространствах, и выступают там центрами военного и торгового доминирования пришельцев-шумеров. Несомненно, вслед за «снабженцами»-тамкарами приходили воины. Создание и защита таких колоний вдалеке от Шумера было бы совершенно недостижимым делом для отдельных первобытных общин и даже для их примитивных союзов: оно требовало наличия всешумерского политического единства, чья верхушка уже отделилась бы от рядовых общинников и располагала немалой властной мощью.

И действительно, судя по погребениям, в эпоху Урук у шумеров уже выделилась властная и богатая правящая элита. Появились и рабы из числа военнопленных или купленных в чужеземных краях. Наконец, возникла развитая пиктографическая письменность, служившая прежде всего целям хозяйственного учета; документы, исполненные этим письмом, обнаружены и в шумерских колониях. Все это стало возможным и необходимым только благодаря хозяйственному расцвету эпохи Урук, основанному на впервые осуществленной тогда высокоразвитой ирригации.

Приблизительно на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. шумеры овладели производством бронзы и перешли от пиктографии к словесно-слоговой письменности. С этого времени археологи начинают отсчет Раннединастического периода, первый этап которого около 2900 г. до н. э. был прерван гигантским наводнением. События, последовавшие за эпохой Урук, до сих пор остаются для науки не вполне ясны. В конце IV тысячелетия до н. э. шумерские колонии внезапно перестают функционировать, шумеры теряют свои внешние владения, и наступает новая археологическая фаза — культура Джемдет-Наср. Жители же Месопотамии навсегда запомнили важнейшую веху своей древнейшей истории — «Всемирный потоп».