Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Страница 31

Конечно, и в советской историографии марксистская догма считалась вполне успешно замещающей и даже выгодно оттеняющей все ничтожество, всю контрреволюционность и непрогрессивность историографии немарксистской, западной. Но при всем том, активно или пассивно отдав дань этой норме, исследователи в нашей стране, как правило, охотно и энергично использовали достижения западной науки. Нет ни одного серьезного исследования в нашем востоковедении, — во всяком случае, в послевоенные годы, когда оно стало возрождаться, — где использование западных публикаций на изучаемую тему не было бы в центре внимания специалиста.

В Китае было иначе. И не потому, что китайские исследователи собственной истории (археологии, эпиграфики и т.п.) не знали иностранных языков — хотя этот фактор тоже стоит принять во внимание, ибо изучение иностранных языков в КНР долгие годы не считалось обязательным и было поставлено, как, впрочем, долгое время и в нашей стране, из рук вон плохо. Главная причина состояла в том, что официальная позиция презрения и пренебрежения по отношению к немарксистской западной историографии была в КНР вплоть до недавнего времени (а в какой-то мере и сегодня) делом строго соблюдаемого принципа, того самого, что доводит при жестко последовательном его развитии ситуацию до абсурда. Не считаясь с достижениями западной немарксистской синологии, китайские синологи осознанно или неосознанно спускались на уровень, несоизмеримый с уровнем современной научной синологии.

Дело не в том, что ни один из многих сотен, если даже не тысяч китайских специалистов, занятых изучением археологии, древней истории или культуры древнего Китая, его философской мысли, языка и письменности, текстов, не достиг в своей работе значимых результатов. Важно сказать другое: на результатах, какими бы они ни были, неизменно сказывалось то, о чем идет речь, т.е. сознательное пренебрежение современным уровнем научной синологии на Западе. Редкие исключения (переиздание работ Дж.Легга или Б.Карлгрена) лишь подтверждают общее правило. Нельзя не учитывать к тому же, что это неписаное, но твердо соблюдавшееся правило опиралось в немалой степени и на самодовольную самодостаточность большинства специалистов КНР, как правило, совершенно не ощущавших свои слабости. Это был их привычный уровень, на таком или Примерно таком работали все китайские историографы, начиная едва ли не с чжоуских, во всяком случае с ханьских времен. И на столь привычном фоне странными монстрами выделялись те, кто, подобно Ху Ши или Ли Цзи, от привычной нормы чем-то отличались. На них не было принято обращать внимание, даже ссылаться. Их можно было только критиковать, да и то не всякому, ибо произведений их в свободном доступе не было...

Повторяю, все это было хорошо знакомо и нам. Но у нас все же все ограничения и запреты, все лозунги и призывы обычно до логического предела не доводились — и в этом было наше спасение. В КНР было иначе, что во многом сказалось на изучении древнего Китая.

Меньше всего — в области археологии. Здесь основа — полевые материалы. Ни идеологии, ни западные исследования для их обработки и публикации не нужны — разве что иллюстрации для сравнений и сопоставлений. Однако как только дело доходит до осмысления материала и тем более до решения проблем взаимодействия и связей, хронологии культур или их генезиса, без достижений современной науки не обойтись. И они принимаются во внимание — но лишь в самом общем виде. Входят в нормальный обиход современные методики радиокарбонных и иных датировок. Учитываются достижения археологии в других регионах. В то же время, как правило, долгое время не было серьезного внимания к западной науке. Создавалась во многом искусственная дистанция — и логично оживали, начинали господствовать идеи абсолютной автохтонности древнекитайской цивилизации, полной независимости культур эпохи бронзы или неолита, тем более палеолита от аналогичных культур других регионов. Речь не о том, сколь обоснованны идеи автохтонности. Многие современные специалисты на Западе, о чем уже упоминалось, склонны поддерживать эту идею — но обязательно с оговорками. В КНР оговорок в принципе не делают, там все кристально ясно. Там готовы даже издать чужие работы, несогласные с привычной для КНР точкой зрения, — как это было с моей книгой «Проблемы генезиса китайской цивилизации» (Пекин, 1989), — пусть в конце концов «расцветают все цветы»! Но при этом строго следят за тем, чтобы ни на йоту не поколебать общепринятый идеологический стандарт ^[6].

Но при всем том на археологии как таковой идеологический стандарт сказался менее всего. Его просто не замечают те, кому нужны материалы по новейшим раскопкам и кто поэтому внимательно изучает и щедро цитирует все археологические публикации КНР. Отсюда и немалый престиж археологии КНР, в том числе наиболее заметных и чаще других публикующих свои данные и принимающих активное участие в спорах по поводу их интерпретации ученых (Ань Чжи-минь, Ся Най, Ань Цзинь-хуай, Го Бао-цзюнь, Тан Лань, Цзоу Хэн, Дин Шань, Юй Шэн-у и др.). Стоит, однако, заметить, что во многих случаях археологические материалы вообще печатались от имени коллективов — такими публикациями в недавнее время пестрели страницы ведущих археологических журналов КНР («Каогу», «Каогу сюэбао», «Вэньу» и др.). Подобный «коллективизм» демонстрировал не столько неуважение к авторскому труду, сколько стремление подчеркнуть, что публикуется именно информация, а не чья-то авторская интерпретация (даже если она и приводилась).

Кроме археологии идеологический стандарт мало проявляет себя в трудах, посвященных надписям, — хотя он всегда сказывается и там. Как правило, палеографические публикации авторские, а многие авторы, как Чэнь Мэн-цзя [151], Жун Гэн [111], достаточно известны и часто цитируются в трудах синологов разных стран. Вообще все, что касается разработки и введения в научный оборот нового знания, будь то археологические данные, палеографические исследования, труды по хронологии или изучению и интерпретации древних текстов, встречается в мировой синологии с благодарностью и вниманием. И совсем иное дело, когда речь заходит о собственно истории, т.е. о практике создания монографических трудов на ту или иную тему, о многочисленных статьях в журнальных изданиях и тем более об обобщающих трудах с претензией на теоретическое осмысление исторического процесса.

Как правило, подавляющее большинство таких работ сделаны на невысоком методологическом и профессиональном уровне. И это беда, а не вина их авторов, о чем уже упоминалось. Тот стандарт, на который все они были вынуждены опираться до недавнего времени, буквально заставлял их писать в примитивном стиле о проявлении классовых антагонизмов и классовой борьбы с соответствующими реминисценциями в адрес эксплуататоров, о формациях и их смене, о материализме и идеализме в китайской философии и т.д. и т.п. Это, разумеется, были не единственные темы, но они объективно доминировали, определяли тематику, сковывали круг интересов. Миновать их было невозможно, а ориентироваться на них — значило покорно идти в русле принятых идеологических стандартов и спорить лишь по поводу деталей.

Разумеется, сказанное не означает, что в современной историографии КНР вовсе нет выдающихся мастеров историописания. Они есть, и имена Цзянь Бо-цзяна [144], Ян Куаня [157; 158], Ци Сы-хэ [145], Ли Сюэ-циня [118; 119], Чжоу Гу-чэна [146; 147], Ян Бо-цзюня [156], да и многих других специалистов по древнекитайской истории хорошо известны в мировой синологии. Но в работах даже этих, признанных мастеров истории древнего Китая исторические события и тем более оценки вынужденно подаются подчас в упрощенном, а то и вовсе извращенном виде, ибо преподносятся читателю сквозь прочно надетую на авторов жесткую сетку господствующей и обязательной для них идеологии. Ни вправо, ни влево от четко расставленных ее клеточек-лучей никто из пишущих и издающихся в КНР специалистов по древнему Китаю (как и по другим проблемам, конечно) до самого последнего времени отойти не мог.