Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Страница 1

В наши дни, в конце XX в., история и культура древнего Китая уже не только неплохо изучены специалистами; но и достаточно хорошо известны широкой публике. Соответствующие главы включаются в курсы школьной истории. Изучают древний Китай и студенты, как в рамках всемирной истории, так и на различного рода факультативных курсах, количество которых в последнее время заметно увеличилось, особенно в негуманитарных высших учебных заведениях.

О древнем Китае, о различных сторонах его весьма специфичной культуры написано много книг, в том числе и на русском. Это и специальные монографии, и научно-популярные очерки, и разнообразные сборники статей. Древнекитайская философия и ее корифеи, начиная с великого Конфуция, поэзия с ее преимущественно безымянными мастерами, интереснейшие исторические хроники и иные тексты, начиная с канонов высокой классики, — все это сейчас доступно любому, интересующемуся Китаем. Пожалуй, ощутимо не хватает работ итогового характера.

Предлагаемая вниманию читателя работа ставит своей целью изложить в своднообобщающей форме основные из имеющихся в распоряжении современной науки данные о древнем Китае. Разумеется, речь не идет о всеобъемлющем труде, где были бы собраны все накопленные веками материалы, — для этого существуют энциклопедии, которых, к слову, в Китае достаточно много. Да едва ли и нужно было собирать в рамках обобщающего труда неисчислимые втора- и третьестепенные материалы.

Это просто невозможно, равно как и очень сложно разобраться с многочисленными спорными проблемами, дискутировавшимися в синологии, т.е. науке о Китае, десятилетиями, а то и веками. Никто не в состоянии, как известно, объять необъятное...

Замысел автора, несколько десятилетий своей жизни посвятившего изучению древнекитайской истории и культуры, иной. В предполагаемой трехтомной работе, первый том которой читатель держит в руках, будет собрано самое важное и ценное из того, что можно узнать и что следовало бы знать о древнем Китае. Издание не будет слишком перегружено ни фактами, ни ссылками на них, ни спорами по отдельным, пусть даже весьма существенным проблемам. Главное, что интересует автора в первую очередь и, по его мнению, будет интересным читателю, — это генеральная канва исторического процесса с многочисленными обрамляющими его и переплетающимися между собой конкретными эпизодами живой истории. Истории не унылой, не сведенной к еще недавно привычным в нашей практике истматовским категориям базиса, надстройки, формаций, производственных отношений и т.п., но именно живой, обрамленной к тому же интереснейшей и в очень многих отношениях неповторимой и специфичной культурой древнего Китая.

Имея в виду, что сводных работ по древней истории Китая в отечественной синологии почти нет, автор предполагает, что его труд может быть использован, помимо прочего, в качестве детализированного справочника и даже развернутого учебника или, во всяком случае, дополнительного и весьма емкого учебного пособия для всех тех, кто интересуется соответствующей проблематикой, готовит и прослушивает различного рода факультативные курсы, о которых уже упоминалось.

История Китая уходит корнями далеко в глубь веков. Длительность и непрерывность ее на протяжении ряда тысячелетий, весьма заметные на фоне истории многих других современных народов, во многом объясняются как мощью историко-культурной традиции, так и спецификой последней, прежде всего гипертрофированным почтением китайцев к своему прошлому Китай в этом смысле — явление уникальное» разительно отличающееся, скажем, от соседней с ним Индии. Он — страна истории, страна высокопочитаемых предков и тщательно изучавшихся преданий старины. Заботливо фиксировавшиеся в многочисленных письменных памятниках деяния древних и события прошлого, особенно далекого прошлого, — вот первое, с чем обстоятельно знакомилось каждое новое, входившее в жизнь поколение, чему прежде всего и главным образом учили в школе. Больше того, именно знание истории, преданий старины, мудрости почти обожествленных древних правителей и мыслителей было не только критерием образованности, но и залогом успеха в продвижении по службе, в обретении способными и амбициозными престижа, авторитета, власти.

Культ прошлого, воспевание древних мудрецов и преклонение перед искусственно возвеличенными добродетелями славных правителей обусловили формирование в Китае исторического сознания небывалой мощности. Историческая память в этой стране исключительна: зафиксированы мелкие и мельчайшие детали как важных, так и весьма второстепенных событий, вписаны в историю сотни тысяч имен и названий, веками заботливо хранятся и накапливаются раритеты, вещественные памятники и тексты, вплоть до очень древних. Так повелось с глубокой старины, причем это было тесно связано со всем строем китайской цивилизации, спецификой мировоззрения и менталитета китайцев.

В чем глубинный смысл подобного отношения к истории, к собственным древностям? Почему Индия, древность цивилизации которой сопоставима с китайской, а интеллектуальный потенциал поистине неизмерим, так разительно отлична от Китая в рассматриваемом плане? Почему великие культуры Ближнего Востока, от египетской до иранской, в интересующем нас смысле ближе к индийской традиции, нежели к китайской, — при всем том, что история их насчитывает ряд тысячелетий? В самом общем виде ответ очевиден: и индийская и ближневосточные культуры издревле были сконцентрированы на высших ценностях внефеноменального мира, потустороннего существования. И чем последовательнее была эта религиозная, даже религиозно-философская ориентация (как, например, в Индии), тем меньшее значение придавалось профаническому бытию в мире феноменов, т.е. нашей грешной земной жизни.

В то же время для Китая, где очень рано, задолго до Конфуция, начала складываться конфуцианская (воспетая Конфуцием, возведенная им до уровня нормативной традиции) система нерелигиозной по духу социально-этической ориентации с ее требованием постоянного самоусовершенствования нашего мира и населяющих его людей, земная история оказалась очень важной, жизненно необходимой. История здесь стала учителем жизни.

Отношение к истории как к учителю жизни было характерным и для античного мира с его рационалистически-философским восприятием бытия, с его в чем-то близким к китайскому воспеванию земной жизни как высшей ценности. Отсюда и большое число исторических сочинений, по объему занимающих почетное второе место после китайских. Но в той же степени, в какой рационалистическая античность отличается от конфуцианского Китая, несхожи античное и китайское отношение к истории. Античный рационализм был практически беспредельным: признавая религию и почитаемых богов, он как бы отстранял их, коль скоро речь заходила о серьезных проблемах, требовавших раскованного интеллектуального напряжения.

Это относится, в частности, и к истории, причем не столько к изложению исторических событий как таковых, сколько к их анализу, к выводам из уроков прошлого. Разумеется, греки и римляне не были наивными доктринерами и не полагали, что уроки истории легко усваиваются. Однако они отнюдь не стремились форсировать дидактическим нажимом усвоение таких уроков. Напротив, конечной целью всей античной историографии было правдивое описание событий с элементами анализа, дабы при желании из них можно было сделать логически вытекающие выводы и тем предостеречь читателей от ошибок в будущем.