Древнейший - Страница 7

В Альпинадоре Дантанне совершенно не нравилось. Он предпочел бы жить к югу от горного хребта, в Вангарде, – мягкий климат был монаху куда больше по душе. Но в его положении демонстрировать недовольство не приходилось, хотя самхаист постоянно напоминал себе, что надо отстаивать свои интересы. Он не так стар и изможден, чтобы оставаться в стороне, когда в мире назревают столь важные события.

Дантанна ускорил шаг, нагнулся и раздвинул белые побеги. Здесь, рядом с пышным кустом мха карибу уж точно должны расти дауба.

– Это шнурок, а не стебель, глупый мальчишка, – неожиданно раздался у него над головой хриплый голос.

Только теперь Дантанна обнаружил, что не один на поляне. Монах не мог понять, как получилось, что он ничего не заметил, пока не взглянул на говорившего. Обветренное лицо, пышные усы, остроконечная шляпа, украшенная перьями. Этому высокому, статному человеку можно было дать и сорок лет, и семьдесят. Его нестареющий облик говорил о силе и жизненном опыте, причем очень богатом. Теперь все стало ясно.

– Учитель Секуин, – пробормотал Дантанна, попятившись.

Странник ничего не ответил и продолжал пристально смотреть на самхаиста.

– Я не знал, что вы здесь, – добавил тот.

– Любишь утверждать очевидное? – наконец иронично заметил Секуин.

Дантанна глупо улыбнулся.

– Я Дантанна, самхаист. Мы как-то встречались с вами в Вангарде и там, где Абель…

– Пеллинорская часовня, – закончил Джеймстон Секуин.

Монах кивнул, стараясь не показать радости оттого, что такой великий муж его помнит.

– Я никогда не забываю лица или имени, если человек стоит того, – добавил странник.

Дантанна расцвел.

– Так как, говоришь, тебя зовут?

– Дантанна, – тут же сник самхаист.

– Путешествуешь со стариком Бедденом?

– Со старцем Бедденом, – поправил Дантанна неожиданно твердым для себя тоном.

– Далеко ты забрался от дома, парень!

– Так ведь война… – начал было Дантанна, не зная, как реагировать.

– Которую развязал твой старец Бедден, – перебил Секуин.

– Неправда! – горячо возразил монах и сам удивился своей реакции.

К войне с Вангардом он относился неоднозначно, если не сказать – с неодобрением.

– Это из-за госпожи Гвидры все началось. Она сделала неправильный выбор.

– Потому что влюбилась?

– Да, в абелийского монаха! Джеймстон Секуин фыркнул.

– Не высока ли цена? – спросил он.

Дантанна мотнул головой не то в знак согласия, не то наоборот. Сказать же что-то он не решился, чувствуя, что любой ответ прозвучит в его устах неубедительно.

– Что ж, воюйте, раз уж вы видите в этом смысл, – продолжал Джеймстон. – А народ Вангарда пусть сам решает, какая религия ему милее, самхаистская или абелийская.

– А какую предпочитает Джеймстон Секуин? – с лукавым видом спросил Дантанна.

В ответ Джеймстон расхохотался, и самхаист понял, что сглупил.

– Это пусть они предпочитают.

Не сводя испепеляющего взгляда с монаха, Джеймстон снял заплечный мешок и вытряхнул его содержимое на землю. К ногам собеседника покатились больше дюжины отрезанных остроконечных ушей.

– Но вы уже сделали выбор за них, – возразил Дантанна, словно загипнотизированный видом зловещих трофеев Секуина.

Это были уши троллей, тех самых существ, которых завербовал старец Бедден.

– Выбрать между троллем и человеком мне будет нетрудно, парень, – ответил Джеймстон. – Как уже сказано, я в ваши дела не вмешивался и не буду, но своему старцу передай, что я против того, чтобы ледниковые тролли убивали мирных жителей во имя Самха или кого бы то ни было другого.

– Но наша борьба…

– Она меня не касается и не волнует, – закончил за Дантанну странник. – Но если я увижу тролля, то убью его и не стану спрашивать, кому он служит.

Он презрительно усмехнулся и пошел прочь с поляны.

– Учитель Секуин, – окликнул его Дантанна. – Если мы снова встретимся, вы вспомните мое имя?

– Я уже забыл его, – ответил Джеймстон, не оборачиваясь.

Старец Бедден стоял на самой кромке Колдринского ледника и с высокого уступа вглядывался в южные дали. Мысленный взор его устремился сквозь морозную тундру Альпинадора к густым лесам Вангарда. Ему виделись жестокие битвы. Люди Хонсе дрались с гоблинами, ледниковыми троллями, дюжими альпинадорскими варварами. Так его армия наказывала хонсейцев за все более милостивое отношение к еретикам блаженного Абеля.

Они надолго запомнят этот урок. Старец Бедден улыбнулся. Зубы, удивительно белые для человека его лет, сверкнули из-под пышных черных усов, переходивших в окладистую бороду. Ее жесткие пряди были склеены пометом, перевязаны красными и черными лентами и торчали в разные стороны, обрамляя суровое лицо самхаиста колючим полукругом.

Пришло известие о падении Пеллинорской часовни. Разъяренные хонсейцы принесли ей больше вреда, чем полчища старца Беддена. Нескольких монахов, оставшихся в живых, они отправили сюда, на север, чтобы принести в жертву старцу Д’но, червеобразному богу этих студеных земель.

Бедден перевел взгляд на облака пара, поднимавшиеся над тем местом, где горячие воды озера Митранидун касались отвесного склона ледника. Туман казался гуще обычного. Это могло означать, что бог Д’но доволен новостью. А может, он предчувствует скорую трапезу и трепещет от предвкушения?

Воображение дорисовало старцу Беддену то, что скрывалось за клубами пара: священное озеро и расщелину Самха. Такова была награда, которую получили от Древнейших их потомки за титанический труд на этой земле.

Внезапный оглушительный грохот заставил самхаиста обернуться. Футах в пятидесяти к северу от того места, где он стоял, в разломе ледника работали два великана – ростом пять с половиной ярдов, плечи шириной с размах крыльев большого орла. Они вскидывали высоко над головой увесистые молоты и со всего маху одновременно обрушивали их на большой деревянный костыль, который с каждым ударом уходил все глубже в ледяную толщу. Как только верхушка клина оказывалась вровень со льдом, старец Бедден освящал его, опаливал магическим огнем и специальными заклинаниями готовил к соединению с новым костылем, забивавшимся следом.

Чуть правее и несколько выше, где разлом увеличивался, на перекладине болтались несколько ледниковых троллей, подвешенных за ноги на тонких веревках. К их связанным рукам был привешен груз, отчего существа позой напоминали ныряльщиков. Из перерезанных запястий капала кровь и стекала струйками в ущелье. Там на ветру она превращалась в мельчайшую пыль, которая оседала на поверхности льда. Кровь троллей никогда не замерзала и потому, покрывая лед тонким слоем, не давала ему таять. Это упрощало задачу великанов. Старец Бедден заметил, что кое-кто из троллей уже умер и красная струйка под ними стала высыхать. Но стоит ли волноваться, если этих жалких созданий вокруг так же много, как зайцев по весне в Вангарде?

Взор самхаиста скользнул правее, туда, где красовался великолепный ледяной мост – магическое творение старца. Он возвышался над самым широким местом ущелья и был построен с таким расчетом, что позволял увеличить разлом до запланированных размеров. Еще правее, на фоне темных отвесных скал, подступавших к леднику с востока, виднелся замок из прозрачного льда, словно хрустальный, с изящными витыми шпилями и толстыми стенами, с замысловатыми лабиринтами, прекрасными и полезными в то же время. Бедден не мог не улыбнуться, глядя на него. Это был Девонгл, его дом, его шедевр.

Но улыбка растаяла, едва старец повернулся в сторону работавших великанов и заметил приближавшегося человека, облаченного в светло-зеленую самхаистскую рясу. Она была гораздо скромнее, чем мантия самого Беддена, которую украшали клыки и когти хищников, а искусно вытканные узоры из желтых и зеленых листьев смотрелись так естественно, что казалось, стоит старцу войти в заросли кустарника, как он попросту исчезнет. Наряд верховного самхаиста довершал повязанный узлом на талии широкий красный кушак, обтрепанные концы которого свисали до самой земли. Больше никто из его собратьев не имел права носить этот священный пояс. Теперь, будто желая напомнить себе о высокой чести, Бедден положил руку на узел кушака и стал дожидаться Дантанну, один вид которого вызывал у него раздражение.