Древнейший - Страница 2

Несмотря на невысокий рост и худобу, Брансен ступал походкой уверенного в себе человека. Одет он был точно так же, как и обычный фермер: штаны, рубаха и широкополая шляпа, из-под которой торчали вихры черных волос. При ходьбе Гарибонд опирался на толстую палку. Она казалась чересчур массивной для его изящных рук, и неспроста. Посох – как, впрочем, и шляпа, но об этом речь ниже – таил в себе большой секрет своего обладателя. В нем скрывалось легендарное оружие, самый могущественный меч на всем пространстве к северу от хребта Пояса и Пряжки. Выкованный из многослойной стали, от использования он становился только острее, ибо внешние слои металла зазубривались или стирались. Клинок украшали выгравированные цветы и виноградные листья, а рукоять из серебра и слоновой кости формой напоминала капюшон кобры.

Это был меч Джеста Ту, названный так в честь ордена мистиков-отшельников с юга страны Бехрен. Для них создание такого оружия было священнодействием, требовавшим глубокой медитации и предельной сосредоточенности. Об этом говорил каждый элемент, продуманный до мелочей, даже зубцы крестовины, выполненные в виде маленьких змей, будто готовых ужалить. Меч выковала мать Брансена, Сен Ви. Она рано умерла, но дух этой необыкновенной женщины жил в каждой детали великолепного клинка.

Рядом по булыжной дороге катилась простенькая повозка, запряженная двумя лошадьми, позади брел на привязи ослик. Красавица, сидевшая на козлах, настолько завладела вниманием Брансена, что он вздрогнул от неожиданности, когда кто-то бесцеремонно поправил ему выбившуюся из-под шляпы шелковую косынку.

Брансен машинально схватил наглеца за руку, но тут же улыбнулся, обнаружив, что это его теща, Каллен Дюворнэ.

– Ты не сводишь с нее глаз. Мне это нравится, – кивнула она в сторону дочери, напевавшей что-то с рассеянным видом.

– Я не встречал никого прекраснее, – сказал Гарибонд вполголоса, чтобы Кадайль не услышала. – С каждым взглядом она кажется мне еще красивее.

– На меня тоже когда-то так смотрели, – просияла Каллен. – Или мне так казалось, – добавила она с ноткой грусти, и скорбная складка поселилась в уголках улыбающихся губ.

Брансен понял все без слов. Печальная история любви Каллен удивительным образом переплеталась с его жизнью.

Каллен полюбила, уже будучи замужем за другим. Двадцать лет назад в Хонсе согласия девушки на свадьбу никто не спрашивал. Измена открылась, и неверную жену ожидала неминуемая смерть. Жестокая самхаистская традиция требовала изощренной казни: Каллен бросили в холщовый мешок вместе с ядовитой змеей. Когда смертельный яд от многочисленных укусов проник в кровь несчастной, ее привязали к дорожному столбу на границе владений Прайда и оставили умирать.

Едва живую Каллен обнаружила мать Брансена. Она произнесла заклинание Джеста Ту, яд покинул тело Каллен и перешел к ней. Сен Ви тогда еще не знала, что носит под сердцем ребенка и этим отравлением несказанно вредит ему.

Так у Брансена появилась вторая тайна. Ее он прятал в косынке, которую повязывал под шляпу. Косынка удерживала на месте душевный камень, гематит, наделенный абелийскими целительными силами. Только закрепив его на лбу, Гарибонд мог владеть своим телом и нормально передвигаться. Без камня его движения становились неуклюжими и угловатыми. За это беднягу часто дразнили Цаплей.

– Ваш любимый предал вас, – заявил Брансен.

Но Каллен, недослушав, замотала головой.

– У него не было выбора. Сознайся он или нет, его бы тоже убили.

– По крайней мере, он поступил бы благородно.

– Если не сказать – глупо.

– Разве говорить правду глупо? – возразил молодой человек.

Каллен усмехнулась.

– Тогда выбрось подальше свою шляпу и вынь меч из полена, которое ты называешь посохом!

Брансен понял намек и хмыкнул.

– Как его звали?

– Я любила его, – вздохнув, коротко ответила Каллен. – Он подарил мне Кадайль, – добавила она, глядя на дочь.

Брансен только теперь заметил, как много сходства между его спутницами: мягкие волосы пшеничного цвета, чуть тронутые сединой у Каллен, и карие глаза одного оттенка. В этот момент они искрились у матери так же молодо, как и у дочери.

– Тогда, кто бы он ни был, я прощаю ему малодушие, – произнес молодой человек, тоже устремив взор на любимую. – Ведь он подарил Кадайль и мне.

– А твоя мать подарила ей тебя и спасла жизнь нам с Кадайль, когда девочка была еще у меня в утробе.

– И когда я был еще в утробе матери, – добавил Брансен, выразительно посмотрев на тещу.

– Прости, – вздохнула Каллен.

Зять лишь отмахнулся.

– Скажите мне честно, если бы вы знали, в кого яд превратит меня, то остановили бы Сен Ви?

Каллен не нашлась с ответом и взглянула на дочь. Кадайль ласково улыбалась Брансену.

– Я бы не стал, – заявил он. – Пусть уж буду Цаплей, но рядом с Кадайль, чем полноценным человеком, но без нее.

– Ты и так полноценный человек, – возразила женщина и потянулась, чтобы поправить зятю край косынки.

– С амулетом.

– Без амулета тоже. Брансен Гарибонд – самый лучший человек на свете.

Он рассмеялся.

– Возможно, когда-нибудь я и смогу обойтись без душевного камня. По крайней мере, так обещают таинственные Джеста Ту.

– Над чем это вы хихикаете? – донесся с повозки голос Кадайль. – Мама, ты вздумала кокетничать с моим мужем?

– Это бесполезно, – отозвалась мать.

Брансен приобнял Каллен, и так они шагали некоторое время. Он не мог не понимать, что Кадайль, прекрасная телом и душой, всего лишь плоть от плоти этой женщины, и был счастлив называть ее тещей. Все его существо негодовало при мысли о том, что самхаист Берниввигар покушался, причем дважды, на жизнь Каллен. Гарибонд, отчим Брансена, тоже пострадал от рук этого нечестивца.

Теперь Берниввигар мертв. Сражен тем самым клинком, что скрывается в деревянном посохе, тем самым человеком, который держит этот посох. Брансен был доволен.

Беседу прервал стук копыт, быстро приближавшийся сзади. С учетом времени и места это могло означать только одно.

– Цапля!.. – шепнула Каллен.

Но Брансен уже и сам понял. Он зажмурился и усилием воли порвал ставшую привычной связь с душевным камнем. Тотчас его движения потеряли плавность, ноги уподобились длинным нескладным ходулям, которые он, шагая, поочередно выбрасывал вперед. Посох из ненужного аксессуара превратился в настоящий костыль, молодой человек вцепился в него мертвой хваткой.

Он слышал, как подъехали всадники, но, в отличие от Каллен и Кадайль, не мог даже посмотреть в их сторону, опасаясь потерять равновесие и рухнуть лицом вниз.

– Люди правителя Делавала, – выдохнула Каллен.

– С дороги! – последовал грубый окрик, и всадники натянули поводья. – Оттащите колымагу на обочину и назовитесь!

– Он обращается к тебе, – прошептала Каллен Брансену.

Гарибонд неуклюже повернулся и едва не упал. Двое рослых бывалых воинов взирали на него с нескрываемым удивлением.

– Что это с тобой? – спросил один из них, дородный великан с густой седой бородой.

– Я… Я-а… – только и сумел пролепетать молодой человек.

Вместе с чарами душевного камня его покинул и дар речи.

Всадники поморщились.

Каллен решила прийти на помощь Брансену.

– Это мой сын, – объяснила она.

– Ты уверена, женщина? – Тот, что помоложе, ухмыльнулся в пышные, от уха до уха, усы.

Оба воина расхохотались над усилиями калеки.

– Да оставьте же его в покое! – заступилась Каллен. – Он был ранен в бою копьем в спину, загораживая товарища. Не насмешек достоин он, а уважения.

– Где же он обзавелся этой раной? – с подозрением спросил бородач.

– Говорю же, в спине, – отвечала Каллен.

Воин нахмурился.

– Дамочка, у меня нет времени ни на твое невежество, ни на твое притворство.

– К югу от города Прайда! – выпалила Каллен, хотя совершенно не представляла, были южнее Прайда военные действия или нет.