Древнейший - Страница 17

Вернее сказать, рыжим осталось лишь то, что справа, тогда как слева волосы обуглились от вспышки одной из молний, которыми отбивался Джавно.

– Что же это получается?! Я лишился половины бороды ни за что? Человечью кровь, такую алую, уже связанную и готовенькую, значит, не трожь?

– Мы были бы последними подонками, если бы убили малого, который спас наши шкуры! – прорычал в ответ Маквиджик.

– И сровнял со щеками твой жирный нос! – ярился Прагганаг.

– Ага. – Маквиджик кивнул Кормику в знак уважения. – Заехал что надо!

– Да и пинок был от души, – добавил Бикельбрин.

– Тем более надо его прикончить! – рассудил Прагганаг. – И берет краше станет!

– Но ведь не ты же его завалил, так? – спросил Маквиджик. – Это тролли его отделали, и то только потому, что парень бросился в самую их гущу, спасая Бикельбрина. Если хочешь забрать чью-то кровь, то сам должен его победить, согласен?

Прагганаг выпрямился и подозрительно посмотрел на Маквиджика и Бикельбрина. В руке, вытянутой вдоль туловища, снова блеснуло лезвие.

– Победить, говоришь? – гневно переспросил он.

Маквиджик усмехнулся, обнажив белые зубы на фоне черной как смоль пышной бороды, тоже вынул нож и в два прыжка очутился рядом с Кормиком. Резким движением перерезав путы на его запястьях, карлик подхватил своего пленника и грубо поставил его на ноги.

Беднягу Кормика захлестнула волна головокружения. Монаху казалось, что внутри его избитого черепа клокочет огненный шар. Перед глазами все расплывалось, не было сил стоять, и он упал бы, не поддержи его Маквиджик вместе с подбежавшим на помощь Бикельбрином.

– Ну, держись! – Прагганаг усмехнулся, поднял нож и стал наступать, скалясь от уха до уха.

Не успел Маквиджик преградить ему путь, как двое других гномов схватили Прагганага за руки.

– Да погоди ты, дуралей, – сказал один из них. – Жалкий монашек даже стоять не может.

– Где твоя честь? – упрекнул второй.

– Посмотри на мой берет и увидишь! – огрызнулся Прагганаг, вырываясь, но нож все же опустил.

– Так, теперь ты, – повернулся Маквиджик к пленнику и едва успел подхватить его, ибо тот снова стал падать на песок. – Сегодня новая луна, Шейлы на небе не видно. Слышишь меня, пацан? – Он слегка встряхнул Кормика, который издал отчетливый стон. – В следующее новолуние ты вернешься сюда, на пляж, и мы тоже. Ты будешь драться с Прагганагом, понял?

– Да не выйдет на бой это человеческое отродье! – запротестовал Прагганаг.

Маквиджик окинул товарища презрительным взглядом.

– Лучшего ты не заслуживаешь, – проворчал он и снова обратился к Кормику: – Приходи один, будь готов сражаться и знай, что поплатишься собственной кровью, если Прагганаг тебя побьет.

– А если победит монах? – спросил Бикельбрин, снова встряхивая Кормика, чем вызвал новый стон.

При этих словах Прагганаг фыркнул, будто услышав совершенную чушь.

– Тогда мы как-нибудь заплатим ему за хлопоты, – ответил Маквиджик.

– Ты сейчас оставляешь ему жизнь, – напомнил один из поври, стоявших позади Прагганага. – Разве этого не достаточно?

– Верно, с него хватит, – согласился другой гном.

– Нет, не хватит! – вскричал Маквиджик, загоревшийся внезапной идеей. – Сделаем интереснее. Если этот доходяга одержит верх, мы отдадим ему берет Прагганага!

– Точно! – поддержал Бикельбрин, видя, как просияли все, кроме Прагганага, конечно.

– Ах вы сукины дети! – кипятился тот.

– Никак тебе слабо выйти с тощим человечишкой один на один? – подзадоривал его Маквиджик.

– Мне?! – Возмущенный Прагганаг убежал, тряся кулаками в воздухе.

– Слыхал, парень? – снова обратился Маквиджик к Кормику, повернул к себе лицо монаха и посмотрел ему прямо в глаза. – Следующее новолуние. У тебя месяц, чтобы собраться с силами. Ты придешь драться, причем один.

Перед глазами Кормика опять все заплясало. Он едва понимал, что ему говорят, но сумел кивнуть в ответ.

Маквиджик и Бикельбрин положили юношу на песок, и его сознание унеслось далеко-далеко.

Не посвященному в шаманские ритуалы могло бы показаться, что это танец, причем весьма красивый. Нежно напевая, Милкейла кружилась и покачивалась. Линии, прочерченные ее босыми ногами на песке, складывались в определенный орнамент. То опускаясь на пятку, то вновь поднимаясь на носок, она медленно и грациозно поворачивалась на одной ноге вокруг своей оси, другой рисуя большой круг – круг могущества.

Кисти рук были отведены влево и извивались в такт вращению. Милкейла запела громче, ввинчивая ногу в песчаную глубь, чтобы соединиться с силами земли. Тогда шаманка направила руки вверх, ладонями к небу, чувствуя, как энергия поднимается из земли вслед за ее движением. Девушка изогнула их изящной аркой, опустила перед собой и повторила те же жесты, только справа.

Милкейла всем существом чувствовала, что на этот раз энергия поднимается легче. Поэтому, когда руки вновь устремились в небо, она сменила мелодию, запела хвалу богу ветра и стала медленно вращать кистями, строго соблюдая симметрию движений. Затем служительница высших сил неторопливо опустила руки через стороны вниз, стараясь не упустить собравшийся в ладонях ветер и скользя большими пальцами вдоль бедер, до самого края короткой юбки, и ниже, по голым ногам. Вскоре шаманка без труда прижала ладони к земле.

Энергия ветра опустилась в землю и стала раздувать пламя лавы, которую Милкейла вызвала из глубин. Внутри начерченного круга земля сплошь задымилась и заклокотала. В этот момент обещания, которые девушка давала себе перед церемонией, забылись. Она сконцентрировалась мыслями на рубине из своего ожерелья и направила в землю мощную силу этого камня.

В одном месте из песка вырвалась высокая струя горячего пара. Собравшиеся вокруг соплеменники одобрительно закивали. Кое-кто подхватил ведра с уловом, заметив, что поварской круг почти готов.

Милкейла ощущала тепло под ногами и радовалась успеху, но тут услышала зов наставника Тоникуэя:

– Permid a shaman yut!

Ощущение вины затмило чувство гордости, ибо это имя означало «первый из юных шаманов», самый многообещающий жрец ее поколения. Конечно, этот титул достался ей по праву. Она была его достойна, но лишь до тех пор, пока на Митранидун не пришли монахи с юга. Поэтому в гордом оклике Тоникуэя девушке слышался укор. Ведь она осмелилась применить в священном ритуале абелийский камень, носила ожерелье из самоцветов и даже отдала сердце чужаку, а не сородичу из племени Ян Оссум.

Только когда ноги стало сильно обжигать, Милкейла, потерявшаяся в вихре мыслей, осознала, что пора выйти из поварского круга, и направилась сквозь толпу вниз, к линии прибоя.

– Ты всегда здесь, – услышала она позади голос наставника. – Это твой любимый пляж.

Девушка не обернулась, чувствуя предательский жар на щеках. Ведь именно этот берег выходил на остров Часовни. Отсюда была видна отмель, на которой она повстречалась с любимым.

– Чувствуешь магию этого места? – спросил Тоникуэй.

– Да, шаман.

– Древние боги зовут тебя сюда снова и снова, так ведь?

Милкейла зарделась еще сильнее, услышав этот двусмысленный вопрос.

– Я тоже это чувствую, первая из юных шаманов, – произнес Тоникуэй голосом, исполненным сарказма, как он любил это делать.

Милкейла была озадачена. Что он мог чувствовать? Много ли уже известно этому мудрому и суровому старику?

Она непроизвольно посмотрела туда, где за туманом скрывался остров Часовни. В следующий момент девушка уже повернулась к наставнику, который глядел на нее с улыбкой. Именно так понимающе улыбалась сама Милкейла, заметив, что кто-нибудь из младших ребят уставился на ее ноги или грудь.

– Магическое место, – заметил Тоникуэй и удалился.

Краска стыда снова залила лицо Милкейлы. Юная шаманка посмотрела на рыбаков и их жен, которые готовили добычу в магическом круге. Вызвать его к жизни ей помогли древние боги племени Ян Оссум и сила абелийского рубина.