Драма по-королевски - Страница 30

— Но мы не можем жить в вечном страхе из-за него. — Ева прижалась к Александру. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

— Тогда доверься мне, я этого не допущу. Кстати, дорогая, где ты научилась фехтованию?

Он пытался ее отвлечь. И был совершенно прав. Нельзя чтобы Дебок испортил им ночь, их первую ночь.

— В Хьюстоне.

— В Хьюстоне есть учителя фехтования?

Ей стало смешно.

— Ты думаешь, в Америке не увлекаются благородными видами спорта? Или злишься, что я тебя победила?

— Ты меня не победила. — Он со смехом снова уложил ее на спину. — Просто наш бой не был доведен до конца.

— Если это так задевает твою гордость, я никому не скажу. Но счет был в мою пользу.

— Кажется, нам придется продолжить бой.

В лунном свете ее улыбка казалась загадочной, а глаза стали как два темных озера.

— Я на это и рассчитываю.

Зазвенел будильник, и она, сонная, протянула руку, чтобы выключить его. Наверное, она опоздала. Пусть сегодня утром начнут без нее. Она перевернулась, чтобы обнять Александра. Но его не было рядом. Ева села на постели, пытаясь стряхнуть остатки сна. Было прохладно, утренний ветерок рвался в открытые окна, трепетали занавески, пахло морем, солнце стояло уже высоко, его лучи вливались в спальню.

Не верилось, что они были вместе. Ничто не свидетельствовало об этом. Разве что ее голубой халат. Александр поднял его с пола и повесил на спинку кровати.

Она даже не знала, куда он сегодня направится. Не слышала, как он ушел. Впрочем, это не имело значения.

Она накинула халат и подошла к окну.

По воде уже скользили рыбацкие суда. Белая яхта по-прежнему стояла недалеко, но никого не было на палубе. Пустынный берег, отсюда трудно разглядеть песчаных крабов и чаек. Внизу под окнами поливал цветы садовник. Три желтые бабочки поднялись и, упорхнув от водяных струй, сели на куст. Снизу поплыл запах цветов и мокрой листвы.

Начинался прекрасный новый день. Ночь ушла.

Ева ни о чем не жалела. Никаких сожалений и угрызений. Все, что произошло между ними, было мечтой, воплотившейся наяву. Александр неожиданно оказался полон нежности, на короткий миг они оба забылись, но ночь прошла, и перед ними снова обязанности, работа и прочая рутина.

Он не откажется от своего долга ради нее и не испугается угроз Дебока. Ева стояла у окна и думала, что надо принимать его таким, какой он есть, и не требовать большего, если она любит его.

Но как бы ей хотелось разделить с ним это первое утро. Вздохнув, она отвернулась от окна и стала готовиться к новому дню без Александра.

С колосников Ева могла, словно с высоты птичьего полета, наблюдать за генеральной репетицией. Все проходило довольно гладко, у нее было лишь два повода для недовольства. Положение изменилось в лучшую сторону после coвещания, проведенного накануне, на котором шел разбор недостатков. Она и теперь время от времени заносила пометки в блокнот.

Она не ошиблась с актерами, что доказывала прекрасная игра Расса и Линды в роли Брика и Мэгги. В их отношениях было все: темперамент, страсть, секс. Они поднимали накал всего спектакля на несколько градусов. Из Линды получилась прекрасная Кошка Мэгги — требовательная, отчаянно интригующая, страстная. Брику Расса был внешне равнодушен, чуть презрителен, хотя далеко не холоден. Актер прекрасно давал понять, что внутри у его героя тоже бушует пламя.

Естественностью своих страстей они контрастировали со второй парой, которая соперничала на грани с подлостью. В общем, Ева могла себя поздравить с победой. Особенно было приятно, что они укладывались в бюджет.

Уже в пятый раз Линда повторяла свой монолог, а режиссер продолжал добиваться от нее нужных интонаций. Ева поражалась долготерпению актеров, понимая, что сама не смогла бы вынести такого обращения. И хорошо, что она не стала актрисой. Она была сейчас на своем месте — организатора и руководителя.

Разглядывая декорации, она задумчиво постукивала карандашом по губам. Что-то ее не устраивало. И скоро поняла, что именно. Все слишком новенькое, с иголочки, мебель блестит, пол сверкает. Это не годилось. Она видела теперь все по-другому — необходимы размытые краски, некоторый дух упадка и обветшалости. И среди этого тусклого мирка светится какая-то яркая точка, что лишь подчеркивает этот упадок. Например, яркая ваза, огромная, с живыми цветами. Она торопливо записала свое наблюдение в блокнот и услышала, как режиссер объявил перерыв. Старательно перешагивая через сплетения веревок, она спустилась по винтовой лестнице на сцену и окликнула бутафора, который взял пачку сигарет, собираясь закурить.

— Пит, я хочу внести кое-какие изменения.

— Не пугайте, мисс Гамильтон.

— Ничего кардинального, — успокоила его Ева и, взяв за плечо, вывела на сцену. — Нам надо немного состарить обстановку.

Пит был почти одного с ней роста, их глаза оказались на одном уровне. Бутафор задумчиво поскреб щеку:

— Насколько состарить?

— Лет на десять. — Ева улыбнулась. — Слушай, ведь семья живет здесь давно, так? Они же не купили всю эту мебель вчера. Диван слишком свеженький.

Парень тяжело вздохнул:

— Вы ждете, что я стану вытравливать обивку?

— Но обивка выцветает, вытирается, это правда жизни. Если покрывало енять и прогнать в стиральной машине раз десять, будет то что надо. И эту позолоту на рамах тоже надо приглушить. На кресла и стулья можно положить салфеточки.

— И я должен их отыскать?

— Не ты ли говорил, что в армии служил мусорщиком? — ехидно заметила Ева.

— Тут вы меня поймали. О'кей, линялый диван, тусклая позолота, салфеточки. Что еще?

— И огромная ваза. — Она обвела глазами сцену. Куда поместить вазу? Не в центре. И не слишком в глубине, но… — Вот здесь. — Она указала на стол рядом с креслом-качалкой. — Большая, красная, с орнаментом или росписью. Никакой безвкусицы. Но и никакого шика. Именно красную, такую, чтобы была, как маяк, видна издалека.

Бутафор снова поскреб щеку:

— Вы здесь босс.

— Доверься мне.

— Мисс Гамильтон, у меня разве есть выбор? Впрочем, как и у остальных.

Не моргнув глазом, Ева приняла скрытый упрек.

— И не надо дорогую — не больше тридцатки.

Он ждал, что еще последует.

— Хотите дешевую — получите дешевую.

— Знаю, что могу на тебя рассчитывать. Теперь обстановка в спальне. Не хватает украшений Кошки на туалетном столике, скорее всего золото, чтобы показать ее тщеславие.

— Там уже будет огромная коробка пудры и всякие флаконы.

— А теперь прибавим украшения. Если в костюмерной и гардеробе нет ничего подходящего, посоветуйся с Этель. Я буду у себя в офисе минут через двадцать.

Ева пошла было прочь, но бутафор остановил ее:

— Мисс Гамильтон.

Она повернулась:

— Да?

— Я никогда не против лишней работы. — Он все-таки вытащил сигарету. Она ждала. — Потому что вижу, что вы знаете, чего хотите.

— Я ценю твое мнение и отношение, Пит.

— Я достану вам ваши салфеточки, — он чиркнул спичкой, — но пошлю кого-нибудь из женщин их подобрать.

— Всегда восхищалась мужчинами, которые умеют проявлять самостоятельность.

Ева пошла к выходу, сдерживаясь изо всех сил, и только оказавшись на расстоянии, когда Пит не мог ее услышать, рассмеялась. Что такой человек, как Пит, делает в театре? Она могла его представить где-нибудь на ранчо, но не в театре. И тем не менее он знал свое дело до мелочей. Она не сомневалась — не пройдет и суток, как у нее будет все, что надо.

Войдя в офис, Ева первым делом вытащила из волос заколки и с облегчением распустила тяжелые кудри. Строгая прическа казалась ей подходящей для деловой женщины, но тяжесть волос давала о себе знать. Она положила заколки в карман. Пусть будут под рукой на всякий случай. Подошла, включила кофеварку. Надо было сделать много телефонных звонков. Она сняла одну сережку, сунула руку в карман, чтобы положить к заколкам, и прежде чем успела снять трубку, телефон зазвонил.