Драконова Академия. Книга 2 (СИ) - Страница 13

О… о чем он?

В следующий момент мне стало не до наручников, потому что цепь хрустнула и развалилась, я увидела полуразложившийся металл, а от браслетов меня избавил уже Валентайн. Это была последняя осознанная мысль, потому что дальше он избавлял меня уже от белья.

— Не смей! — зашипела, вцепившись ногтями в его руку.

Моя рука тоже как-то странно засеребрилась, и я ее испуганно отдернула.

— У меня нет времени на реверансы, Лена. Точнее, его нет у тебя. Залезай.

То ли то, что он впервые назвал меня именем, которое знал уже фиг знает сколько, то ли то, что со мной творилось, а может быть, все вместе взятое, считая властный приказ, заставили меня все-таки залезть в ванную. Там было тепло, и я даже забыла о том, что плаваю тут как обнаженный обед для черного дракона, начала соскальзывать в сон…

Вода выплеснулась через края, и в следующий момент я поняла, что лежу уже не на гладкой поверхности, а на Валентайне. Забилась в его руках, но он только крепче прижал меня к себе:

— Я тебя не трону. Одежда мешает восстанавливать энергетический контур и успокаивать магию.

Успокаивать?! Магию?! Это меня тут надо успокаивать, а не магию!

— А вода для создания романтической обстановки?

Со мной определенно что-то творилось, потому что меня бросало то в жар, то в холод, перед глазами все плыло, а позвоночник казался новогодней гирляндой, которую подключили к неисправной розетке, предварительно несколько раз скрутив, вытянув и опять скрутив.

Так же скрутило и меня. От боли. Я выгнулась, хватая ртом воздух, и только ладони Валентайна, удерживающие меня, не позволили что-то себе свернуть.

— Вода — идеальный проводник и отличная среда для сброса излишков магии, — пояснил он, он вообще сегодня на удивление много говорил — не о том, что хочет меня или хочет меня трахнуть. Его голос казался гипнотическим, и в нем я тонула, только он, кажется, спасал от ледяного выжигающего тело холода. — Все будет хорошо, девочка. Потерпи.

Перед глазами дрожал какой-то совсем другой мир. Новый, которого я не знала — раскрашенный серебром и тьмой, и в этом мире я чувствовала, как Валентайн крепко прижимает меня к себе. В этом мире все это было настолько правильно, настолько естественно, что отступила даже боль, на смену ей пришло дикое, непонятное чувство. Дрожащая во мне магия сгущалась, становилась плотнее, как будто меня заполняло ртутью, а потом… в нее ворвалась черная, насыщенная, яростная, и я задохнулась от этого слияния и единства.

Содрогнулась, словно сквозь меня пропустили ток, а вода из ванной взмыла в воздух.

Это было даже красиво, по-настоящему — весь поток обратными водопадами, струями, каплями — тянулся ввысь к потолку, и в нем отражалось серебро моих и тьма его глаз.

Что-то внутри лопнуло, словно взорвалось, меня окатило безумным, сравнимым с каким-то потусторонним наслаждением жаром, и в лицо полетели шипящие испаряющиеся в воздухе брызги.

Бульк.

Это я сползла в воду. Новую. Которая закрутилась вокруг нас почти сразу же, как магический водоворот.

Мысли стали вялыми и ленивыми, а я бы изобразила рыбку, если бы Валентайн меня не подхватил. Оказавшись над водой, я инстинктивно крест-накрест закрыла руками грудь, и его ладони немедленно накрыли мои пальцы прямо на моих плечах.

— Отпусти-и… — так мог бы разговаривать муравей. С тем же успехом и с той же громкостью, я сама едва расслышала, что сказала. Если вообще сказала это вслух.

Лежать на Валентайне не входило в мои планы, особенно учитывая, что он тоже был голый. Полностью. И я чувствовала под ягодицами его… огурчик? Морковку? Нет, кабачок. Ладно хоть не патиссон.

Горячий патиссон…

То есть тьфу, кабачок.

Хотя какая разница. После того, что сейчас между нами было — а что было? Его магия вошла в мою? — как порядочный темный дракон он все равно обязан на мне жениться.

Подавив желание хихикнуть, я завозилась в его руках. Что-то зашипело, меня снова окунули в воду. Потом по мне чем-то возили: чем-то мыльным и шершавым. Потом поставили на ноги. Мне не стоялось, я начала заваливаться, и меня мгновенно куда-то усадили. Мокрые волосы стали сухими, я тоже стала сухой, в смысле, завернутой в какой-то теплый уютный кокон. А после мир поменял плоскость и под щекой оказалась прохладная гладкая наволочка мягкой подушки. Я обняла ее, и все остальное стало уже неважно.

Дорогие девочки!

Я очень рада, что вы со мной! Благодарю за ваши эмоции, за вашу поддержку! За комментарии, сердечки и награды!

Вы — мое Вдохновение!

Сказать, что настроение было отвратным — значит, ничего не сказать. На занятия он не вернулся, прямо из приемной Эстре открыл портал в город и схлопотал еще один штраф. Да пусть подавятся. Так он и сказал стражу порядка, который мгновенно изменился в лице и посуровел.

«Выкуси», — хотелось добавить Люциану, но вместо этого он криво усмехнулся и ушел. Драки на улице ему только не хватало для полного счастья. С каким-то стражником. Человечишкой. Возомнившим себя драх знает кем.

Подраться очень хотелось. Так, что нестерпимо зудели лопатки, а флер призрачных крыльев несколько раз порывался вспыхнуть за спиной, Люциан чувствовал эту силу дракона. Правда, с тем, с кем хотелось подраться, драться было бессмысленно. Он его укатает в мостовую и не поморщится, и осознание этого бесило еще сильнее. Настолько, что он до скрипа сжимал зубы и до побелевших костяшек кулаки.

Лозантирова Черная тварь не просто так рядом с ней нарисовалась. Нарисовался. Он наверняка все знал. Он-то уж точно все знал, и она — знала, что Альгору все известно, но ему, Люциану, не сказала ни слова. Да и драхи с ней. Пусть катится в темную бездну вслед за прародителем всего этого дерьма. Яйцо от дракона недалеко лежит, вот и Ларо такая же, как ее мамаша. Нечего было ждать от выродка заговорщиков. Чего он вообще ждал? Высоких чувств? Привязанности? Смешно.

Она прицепилась к нему, чтобы прикрыться его спиной, но вовсе не потому, как изначально подумал Люциан. Именно потому, что была связана с темной магией.

Он шлялся по городу невесть сколько, до темноты. Вернулся не в Академию, в родительский замок, сразу же, первым делом направился в погреб. Дорнар-скар, он же драконье пламя, не пьянит, а вот Дорнар-оррхар, драконье дыхание — очень даже. Выдернув старинную бутыль из ячейки, Люциан огляделся и, не обнаружив поблизости ничего, чем можно было бы поддеть пробку, выругался. Так грязно, что грязи недомытых углов погреба оставалось только завидовать.

Пришлось подниматься на кухню, хотя видеть кого-то хотелось меньше всего.

— Тэрн-ар Люциан, — Сьерра раздула драконьи ноздри, особенно когда увидела в его руках бутыль. — Ваш отец не велит брать запасы, особенно прикасаться к Дорнар-оррхар.

Да что ж они все испытывают его терпение!

— Так пожалуйся на меня отцу, — хмыкнул он. Подхватил первый попавшийся на глаза инструмент, о назначении которого мог лишь смутно догадываться, всадил в пробку. Она жалобно хрустнула.

— Тэрн-ар! — в голосе драконицы звучали укоризненные нотки, которые, впрочем, тут же смягчились. — Вы бы сестру проведали, а? С того самого вечера девочка сама не своя… расстроилась. Вы поссорились, говорят?

— Врут, — часть пробки улетела в воздух, часть провалилась в бутыль. Люциан повернулся к Сьерре и произнес, четко проговаривая слова: — Нэв просто вела себя как маленькая, эгоистичная дрянь, а у меня достаточно дел, чтобы заниматься этой мелкой оторвой. У тебя, кстати, тоже полно прямых обязанностей. Займись ими вместо того, чтобы раздавать советы.

Сьерра даже пригнулась, а он развернулся, швырнул ставшую ненужной железяку на стол и вышел. Ноги сами принесли его к лабиринту и он, не задумываясь, приложился к узкому горлышку. Огонь напитка ожег горло и, кажется, даже легкие, и он судорожно втянул холодный воздух.

Лозантирова Ларо, чтоб ей сгореть в своей темной магии! Он ведь реально поверил в то, что он ей нужен. Что она что-то к нему испытывает…