Дракон (не) для принцессы (СИ) - Страница 12

— Куда за мной? — испугалась Яна, подумав, что эта толпа будет везде ходить за ней по пятам.

— Никуда, — успокоил глава совета. — Просто закончат трапезу.

Когда с полдником было покончено, Яна вышла из зала и остановилась в коридоре.

— Эйр Гиор, — обратилась она к командующему, — вас не затруднит показать мне замок?

— Как прикажете, принцесса, — он низко поклонился.

Эйр Нистур посмотрел на него долгим внимательным взглядом, эйр Гиор едва заметно поморщился и едва заметно качнул головой. Яна заметила эту пантомиму, и почему-то она ей здорово не понравилась.

9.

— Значит, мы с вами родственники, эйр Гиор, — сказала Яна, когда они спустились с крыльца и пересекли внутренний двор. — Насколько дальние?

— Трудно сказать, — он пожал плечами. — Вы же понимаете, что за тысячелетия клан разросся так, что установить, кто кому кем приходится, можно только с помощью архивных записей. А письменность у нэрвени появилась только при королеве Арне. Все, что было раньше, — лишь предания. Я знаю только то, что мой дед и один из ваших прадедов были братьями-близнецами.

— Сколько же вам лет? — усмехнулась Яна. — Здесь все… ну, почти все выглядят одинаково — немного за тридцать.

— После тридцати трех лет мы перестаем следить за возрастом. Это уже не имеет значения. Мне сравнительно немного, чуть больше трехсот.

— Ничего себе! Наверно, я должна вам казаться ребенком?

— Нет, принцесса. Мы иначе воспринимаем возраст. Да, вы очень молоды. Но это быстро проходит. Двадцать один год — совершеннолетие. Тридцать три — возраст расцвета, в котором нэрвени остаются навсегда. Добавляется лишь опыт. Знания. Печаль…

— Печаль? Почему? — удивилась Яна.

— Бессмертие — это бремя, принцесса. На самом деле мы в душе завидуем вени и ройенси. Ценность жизни в ее конечности. Позвольте, — эйр Гиор подал ей руку, помогая спуститься по крутым ступеням на ярус ниже. От его прикосновения Яна вздрогнула и почувствовала, как закружилась голова. — Мы верим, что после смерти начинается иная жизнь, где-то в другом пространстве или времени, но не всем это дано. Кто-то навсегда обречен остаться здесь, пока мир Света не исчезнет.

— Но ведь нэрвени уязвимы. Они могут погибнуть или даже покончить с собой. Что мешает это сделать, если жизнь становится невыносимой?

— Страх, принцесса. Мы верим, что есть другая жизнь, но не знаем наверняка. А что, если ее нет? Вени и ройенси живут мало, самые старые — не больше ста лет. Для нэрвени это мгновение. Чем дольше живешь, тем страшнее уходить туда, где, может быть, нет ничего. Небытие.

— Вы противоречите себе, эйр Гиор, — ступени закончились, но Яна не спешила отпустить его руку. — Вы только что сказали, что завидуете смертным и что бессмертие — это бремя. И при этом боитесь расстаться с жизнью.

— Здесь нет противоречия, — возразил он. — Неотвратимый конец — это приправа, которая придает жизни остроту, яркость. А наша жизнь — как бесконечная лента. Опыт дает мудрость и отнимает радость. Потому что со временем все становится либо знакомо, либо не нужно. Ничего нового, неожиданного.

— И правда, тоскливо, — поежилась Яна. — Вы поэтому стали военным? Чтобы рисковать жизнью и добавлять в нее яркие краски? У вас больше шансов погибнуть, а значит, вы больше должны ценить жизнь, так?

— Вы проницательны, принцесса. Отчасти поэтому. Хотя мой отец тоже был воином. И дед. Да, риск — пожалуй, единственное, что делает мою жизнь ярче и придает ей хоть какой-то смысл.

— А как же любовь? Вы не женаты?

Эйр Гиор едва заметно вздрогнул, и она заметила, как его глаза расширились, словно от испуга.

— Нет, — ответил он поспешно.

— Почему? Неужели за триста лет не нашлось женщины, которая вам понравилась бы?

— Нравились. Но не настолько, чтобы… Принцесса, а вы не хотели бы взглянуть на замок с воздуха?

Яна поняла, что он уходит от ответа, поскольку тема ему неприятна.

— Хотела бы, — кивнула она. — А меня не примут за вражеского шпиона?

— Нет, вы же взлетите с территории замка, а не извне. К тому же будете со мной.

— Боюсь, я еще не научилась как следует трансформироваться. Как бы потом не оказаться снова голой, — смущенно призналась Яна.

— Просто закройте глаза и представьте, как чешуя покрывает все ваше тело поверх одежды, с ног до головы. В этом нет ничего сложного. Смотрите.

Эйр Гиор закрыл глаза, его лицо стало твердым, сосредоточенным. Тело начало стремительно менять форму. Темно-сиреневая чешуя с легким малиновым оттенком покрывала его, словно прорастала сквозь одежду, скрывая ее. Не прошло и минуты, как перед Яной стоял дракон. Возможно, с человеческой точки зрения, это был страшный крылатый ящер, но для нее он был совершенен.

— Теперь вы, — сказал эйр Гиор, его голос теперь звучал глуше и чуть грубее, но все равно был таким же прекрасным, очаровавшим Яну с первого мгновения.

Яна зажмурилась и представила, как покрывается лиловой чешуей. Если самая первая трансформация была мучительной и болезненной, а вторая вообще без каких-либо ощущений, то сейчас это было даже приятно — как будто отточенные движения любимого танца. Она открыла глаза, потянулась, расправила крылья. Синее платье полностью оказалось под чешуей. В этом действительно не было ничего сложного.

Эйр Гиор взмыл в воздух, поднимаясь все выше и выше, Яна — за ним. Солнце лишь слегка перешло за полдень. В ярко-синем небе не было ни облачка. Ей казалось, что она купается в ослепительном свете. Это было состояние такого острого счастья, которое едва можно выносить. Что-то похожее она испытывала лишь однажды, еще когда училась в школе. Солнечный мартовский день, весна только-только зарождалась в ледяной утробе зимы. И такое же ощущение совершенно беспричинной и безграничной радости.

Когда-то Яна смотрела ввысь и завидовала птицам, а теперь сама парила в небе, наслаждаясь свободой и властью над воздушной стихией. А рядом был тот, о чьем существовании она не подозревала еще несколько часов назад, но кто вдруг стал очень важным, может, даже необходимым. Яна еще не знала, так ли это, но очень хотела бы узнать.

Они смотрели на замок сверху, и эйр Гиор рассказывал, где что находится. Неподалеку парили дозорные, но приближаться не осмеливались.

— Скажите, эйр Гиор, — Яна держалась чуть выше, и он вынужден был поднимать голову, чтобы смотреть на нее, — эти обозначения статуса: эйр, нор — без них вообще можно обращаться? Или это нарушение приличий? И еще. Здесь все обращаются друг к другу в множественном числе, как будто к нескольким людям сразу? В том мире, где я выросла, к близким людям обращаются в единственном числе.

— Обращение без статуса — это и есть признак близости. Для родных, друзей, любимых. Но ко всем только в множественном числе. В единственном — грубое оскорбление. Нэрвени — это две сущности. Но к нори тоже обращаются в множественном, просто признак уважения. К дайни — в единственном.

— А если бы я обратилась к вам по имени?

— Я счел бы за честь, принцесса. Но лучше вам не делать этого при ком-то еще.

— Вы боитесь? — Яна заложила вокруг него крутой вираж. — Неужели нэрвени настолько… боязливы? Боятся смерти, боятся любви. Боятся чужого мнения.

— А вы не боитесь смерти? — Гиор, так Яна уже называла его про себя, посмотрел на нее в упор.

— Не знаю. Я только третий день как узнала, что бессмертна. И не успела еще привыкнуть к этой мысли. Но вы не ответили на мой вопрос.

Он взмахнул крылом так, как будто хотел обнять им Яну, но в последний момент передумал.

— Нэрвени осмотрительны, — сказал он. — Во всем. В вопросах жизни и смерти. В вопросах любви, которая может быть смертельно опасной. Как и чужое мнение.

— И снова вы противоречите себе. Вам же нравится риск. Вы только что сказали, что стали воином, чтобы опасность смерти сделала вашу жизнь ярче.

— Да, все так. Я знаю, что могу погибнуть, и от этого больше ценю жизнь. Но это не значит, что я хочу погибнуть. Наоборот — чем больше рискую, тем больше и страх смерти.