Дракон на войне - Страница 79

Джим внезапно почувствовал себя идиотом. Конечно! Змеям не так-то просто поднять глаза, ведь в море им этого не требовалось.

На Джима внезапно накатило озарение, и он повернулся к Секоху:

— Подними своих посыльных, отправь их к нашим драконам и к французским. Скажи им, чтоб они взревели!

— Взревели, милорд? — заморгал Секох.

— Закричали! Завыли! Все вместе. Назови это как хочешь! Я хочу, чтобы они воспользовались своими голосами и создали как можно больше шума. Можешь ты им это сказать?

Глаза Секоха ликующе вспыхнули.

— Да, милорд! — Он обернулся к молодому дракону, стоящему рядом с ним: — Ты слышал сэра Рыцаря-Дракона! Передай это нашим драконам, а я скажу французским. Поторопись!

Оба, громко хлопая крыльями, поднялись в воздух и полетели к собравшимся в небе драконам.

И тут Джим услышал пронзительный визг змеев, которых первыми столкнули в пресную воду рва.

В течение нескольких минут собравшиеся на стене люди не могли думать ни о чем, кроме сражения, потому что ров быстро наполнялся змеями: на спины тех, что были в первых рядах, забирались следовавшие за ними, поднимаясь на такую высоту, что было возможно схватиться разинутой зубастой пастью за край стены, чтобы встретить стрелы и копья защитников замка. Сквозь гвалт ясно прозвучал рог, но в этом не было нужды.

И тут, заглушая все остальные звуки, драконы в небе — и английские, и французские — взревели.

Гром, который потряс воздух и землю, образовали многие голоса. У драконов мощные глотки, и гром их голосов поглотил визг змеев и все остальные звуки.

Более того, объединившись в этот гигантский хор, драконы почувствовали свою общую силу. Джим видел, как их темная армада покрывалом, обещающим смерть, нависла над зелеными телами внизу; он сам чувствовал, что в нем, словно растущее давление в паровом котле, поднимается боевая ярость.

О нет, подумал Джим. Только не сейчас, молил он, еще не пора, пусть пока не атакуют!

Мгновенье и люди, и змеи стояли, уставившись в небо. Змеи наконец обратили внимание на неестественный свет — небо от края до края было заполнено их древними врагами, драконами. Никто, ни люди, ни змеи, не двигался.

Потом повернул назад один змей, за ним другой, и, прекратив атаку, следом бросились остальные. Они толпой ринулись подальше от замка. Через мгновение все зеленое стадо неслось так быстро, как только позволяли коротенькие ножки, — змеи отступали к лесу.

Те, которые были последними, оказались в первых рядах и исчезли среди деревьев. Остальные последовали за ними; голоса драконов начали смолкать, и постепенно могучий хор затих.

Одновременно смолкли и голоса защитников замка.

Наступила тишина.

Но неестественный полумрак не рассеялся.

Этот полумрак освещал одинокую зеленую фигуру, оставшуюся за спинами остальных на полпути между лесом и замком. Она приподнялась, оторвав от земли передние лапы, ее пасть была разинута.

Когда наступила тишина, крик одиноко стоящего змея стал слышен на стенах замка. Он находился достаточно близко, чтобы можно было разобрать, что он кричит, но Джим обнаружил, что ничего не понимает — из-за дребезжащего голоса и из-за того, что большую часть слов слышал впервые в жизни.

Он повернулся, чтобы Секох рассказал ему, о чем идет речь, но вспомнил, что тот улетел вместе с молодым драконом передать послание.

— Ха! — неожиданно выдохнул ему в ухо Рррнлф. — Это Эссессили. Высказывает, что он о них думает!

— Я его не понимаю, — сказал Джим.

— Он использует уйму глубоководных слов, — объяснил Рррнлф, — но я согласен с каждым из них. Окажись он сейчас в моих руках, я позволил бы ему жить до тех пор, пока он не заговорит по-другому!

— Что он им говорит? — спросил Джим.

— Говорит? — повторил Рррнлф, с удивлением взглянув на него. — Он просто пытается устыдить их и заставить вернуться и сражаться. Это, конечно, не получится.

Рррнлф должен был знать змеев. Но Джим видел, что Эссессили явно добился кое-какого успеха. По крайней мере, змеи приостановили бег к лесу и начали собираться вокруг своего вожака. Вскоре Эссессили взобрался на спины трех змеев и опять начал ораторствовать.

Теперь Рррнлф засмеялся. Джим удивленно посмотрел на него.

— Он интересуется, змеи они или морские звезды, — пояснил Рррнлф.

— Морские звезды? — недоуменно повторил Джим.

— Конечно! — ответил Рррнлф. — Ты бы хотел, чтобы тебя назвали морской звездой?

— Ну… — Джим не мог объяснить, что лично он не видит ничего оскорбительного в том, чтобы его назвали морской звездой.

— Конечно, — продолжал Рррнлф, — это ничего не даст. Морских змеев ничем не пристыдить. Ни у кого из них нет ни капли совести.

— Нет совести? — недоверчиво переспросил Брайен, наконец-то прервав собственный крик (он орал «В атаку! В атаку!» во всю мощь своего голоса). — Вообще?

— Конечно, — сказал Рррнлф. — Их интересует только, что произойдет в течение их жизни и как им получить все самое лучшее, пока они живы. Не существует такого, за что они готовы были бы умереть.

Брайен, похоже, был шокирован. Затем его лицо стало твердым. Он повернулся к своим друзьям рыцарям:

— Так возблагодарим же Всевышнего, господа, за то, что у нас есть честь, Англия и наше оружие, и мы скорее умрем, чем посрамим их.

Джима странным образом тронули эти слова. Он ни минуты не сомневался в Брайене. Под оружием Брайен подразумевал все, чем он владел, все, что отстаивало его личную честь, честь его семьи, и прочее, что в душе Брайена и остальных было связано со званием рыцаря и благородного человека.

Если честно, Джим не мог присоединиться к нему и сказать, что готов умереть за то же самое. Джим задумался: а за что же готов умереть он. Он не мог твердо сказать, что верит в Бога. Он не был настоящим англичанином и даже настоящим рыцарем.

Однако он инстинктивно чувствовал, что есть что-то, за что он готов умереть. За Энджи, конечно. А за что еще? Ничего другого не приходило в голову, но его не оставляло навязчивое ощущение, чем-то напоминающее веру.

Но веру во что?

Эта мысль задела его. Джим знал, что он идеалист и оптимист, когда дело касается человечества. Он верил в будущее человечества, далекое будущее, намного дальше двадцатого столетия, из которого он прибыл. Возможно, это — он слегка смутился — и было его верой. Во всяком случае, ничего другого он не смог придумать: вера в человечество, как бы наивно это ни звучало.

Внезапно послышался громкий стук. Вернулся Секох, в когтях одной из лап он держал завязанный мешок, в котором могли быть только французские драгоценности.

— Милорд, я заскочил в твою комнату и взял это. Они тебе могут понадобиться.

Джим сразу забыл обо всем, что крутилось у него в голове. Он повернулся к болотному дракону:

— Вот и ты! Секох, просигналь другим посыльным. О… хорошо, что ты подумал о камнях. Держи их при себе. И с этого момента не отлучайся от меня, ладно?

— Конечно, милорд.

Джим повернулся к Рррнлфу:

— Что сейчас говорит Эссессили?

— Он… — Рррнлф прекратил хохотать. — Он говорит, что им известно: один на один они не уступают любому дракону. Предлагает вызвать тебя на поединок, чтобы доказать это. Сказал, что если он сможет сделать это, то они должны поверить, что тоже могут, а их ровно столько же, сколько драконов.

У Джима все похолодело внутри. Он повернулся к Каролинусу:

— Каролинус! Ты должен что-то предпринять!

Каролинус, который уставился куда-то вдаль над головами змеев, будто смотрел сквозь деревья на другой конец света, повернулся к Джиму. Казалось, кожа плотнее обтянула его кости. Он выглядел невыносимо усталым и старым — Джим еще никогда его таким не видел. Каролинус будто подошел к порогу своей выносливости.

— Нет. Что я могу сделать? — безразлично произнес он. — Ты спрашиваешь со своего учителя, голубчик? — Он отвернулся от Джима и опять уставился куда-то за деревья.