Дракон и Король Подземья - Страница 4

Что же все-таки делать с парнем? Не сечь же его. Энджи, как и Джиму, претило любое насилие. Может быть, посадить парня в тюрьму? Тюрьма, небольшая темная камера, размещалась в подвале замка. В ней было холодно даже в разгар лета. Проведенная в камере ночь могла бы научить парня уму-разуму. Тюрьмы были в каждом замке. Обычно брошенные в темницу люди гнили в ней до конца жизни, а если кого и выводили из нее на свет божий, то лишь для того, чтобы предать казни. В тюрьме одумается и закоренелый преступник, не то что этот набравшийся пива подросток. Хотя, как знать: пройдет время, и парень может приняться за старое.

Размышления Энджи были прерваны звоном колокольчика. Раздавшийся звук мог означать лишь одно: в замок вернулась птица из их собственной голубятни. Энджи нашла глазами прилетевшего голубя и бросилась к птице. Разумеется, это был их собственный голубь, отданный Брайену или Геронде для отправления весточки в Маленконтри. А вот к его лапе ничего привязано не было. Вероятно, за птицей недосмотрели, и она вернулась домой.

К своему удивлению, Анджела увидела еще одного голубя, расхаживавшего по полке. Выходит, она его раньше попросту не заметила. А зря! К лапе птицы был привязан клочок бумаги. Послание, которое этот забулдыга должен был отдать в руки Джима или Энджи! Птица спокойно расхаживала по полке, пытаясь поживиться зерном из закрытых клеток. Было видно, что она прилетела давно, возможно, еще до того, как валявшийся на полу паршивец дошел до положения риз. Надо же абы как относиться к своим обязанностям!

Энджи взяла голубя в руки и отделила записку от его лапы. Оставалось посадить обоих прилетевших голубей в свободную клетку. Не тут-то было. Энджи насыпала в клетку зерна, и птицы утихомирились.

Анджела развернула записку. На ленте из тонкой бумаги рукой Геронды было написано: «Б и Г приезжают».

Записка была написана по-английски, а не на латыни в исполнении священника Малверна, которому Геронда поручала корпеть над своими письмами. Геронда написала собственноручно, что она вместе с Брайеном собирается в Маленконтри. Выходит, она придает визиту большое значение. Почти наверняка ей с Брайеном нужна помощь друзей, да и не пустяковая.

В средневековье свято ценили дружбу. Если друг просил помощи, объяснять ему, что ты занят, считалось попросту неприличным. Все строилось на взаимных одолжениях. Для друга не следовало жалеть ничего: ни денег, ни времени, ни самой жизни.

Когда же все-таки пришла эта записка? Анджела еще раз взглянула на посланца из Малверна. По виду голубя он мог прилететь и вчера. Если так, Геронда и Брайен могут появиться в любую минуту. Помощь – помощью, но прежде следует подумать о приеме гостей: приготовить две комнаты и распорядиться на кухне.

Забыв о валявшемся на полу парне, Анджела вышла из голубятни и направилась вниз по лестнице.

Только этого не хватало! Похоже, в буфетной разгоралась настоящая свара. Два женских голоса старались перекричать друг друга. Буфетная примыкала к Большому залу, в котором не только столовались хозяева Маленконтри, но и устраивались приемы наезжавших в замок гостей. В комнате разогревали пищу, которую носили через весь двор из кухни. Распоряжалась в буфетной миссис Гвиннет Плайсет. Один из голосов принадлежал ей, другой – Мэй Хизер, девочке тринадцати лет, недавно переведенной из кухни в штат Гвиннет Плайсет.

Надо же, все в один день: взбунтовавшиеся крестьяне под стенами замка, мертвецки пьяный парень из голубятни, гости, которые вот-вот появятся, а тут еще перебранка, хорошо, если не драка. Однако хозяйке дома не пристало выходить из себя. Анджела степенно вошла в буфетную.

Гвиннет Плайсет и Мэй Хизер стояли друг перед другом, как две нахохлившиеся курицы. Чем закончилась бы их ссора – перерасти она в потасовку – можно было только гадать. Казалось, пышные телеса миссис Плайсет давали ей преимущество, однако Мэй Хизер, несмотря на свой юный возраст, была не из тех, которые не умеют дать сдачи.

Увидев хозяйку, обе женщины замолчали.

– Что здесь происходит, Гвиннет? – громогласно спросила Энджи и тут же почувствовала, что все-таки вошла в раж. Да разве можно так распаляться? Несколько минут назад чуть не пнула парня ногой, а сейчас заорала не хуже стоящих перед ней женщин.

Анджела и Джим старались не повышать голос на подчиненных, будь то слуги, арендаторы или солдаты. И пока никто из них не отбился от рук, несмотря на дружное уверение всех соседей, что мягкое обращение с челядью ничего, кроме вреда, не приносит.

– Прошу прощения, миледи, – задыхаясь произнесла Гвиннет Плайсет, – но без солдата с этой девчонкой не справиться. Пусть ее колотит солдат.

По меркам четырнадцатого века в просьбе миссис Плайсет ничего странного не было. Но какой солдат станет бить девочку? Каждый решит, что это ниже его достоинства.

– Да тебя саму… – взорвалась Мэй Хизер и тут же прикусила язык, поймав неодобрительный взгляд Энджи.

Анджела повернулась к миссис Плайсет.

– Зачем ее бить? Разве я не запретила рукоприкладство? Или ты забыла об этом, Гвиннет?

– Да я же учу ее, миледи! Мне надо обучить девчонку тому, чем занимается прислуга в буфетной. А она не хочет учиться, как полагается.

– Да разве побои помогают учебе?

– А как же, миледи! – воодушевилась Гвиннет. – Без побоев не обойтись. Сначала надо показать девчонке, что и как делать, а потом хорошенько избить, чтобы урок не прошел даром. Иначе она ничего не запомнит. Я ей объясняла это и так, и сяк, а она ни в какую. Не может понять того, что я должна ее бить время от времени. Она сама чуть не поколотила меня.

Вот в это можно было поверить. Энджи вспомнила, как однажды Мэй, впервые в жизни увидев дракона, сорвала со стены боевой топор и чуть не дала волю рукам. Хорошо, девчонку вовремя остановили. Тем драконом был Джим.

– Я все помню и так, – затараторила Мэй. – На одну кварту красного вина приходится по щепотке имбиря, корицы и сахара, несколько семян кардамона, три горошины душистого перца…

– Остановись, Мэй! – прервала служанку Энджи. – Я разговариваю с миссис Плайсет, а не с тобой.

– Меня не за что бить! – напоследок выпалила Мэй Хизер.

Энджи вопросительно посмотрела на миссис Плайсет.

– А как же она все запомнит? – возмутилась Гвиннет. – В буфетной тьма-тьмущая дел, миледи. Девчонка натворит бед, если не разложит у себя в голове все по полочкам. Я должна объяснить ей все по порядку, а после каждого объяснения как следует ее отлупить.

Энджи снова почувствовала раздражение. Обычай – вот чем руководствовалась Гвиннет Плайсет! Впрочем, она была в этом не одинока. В четырнадцатом веке никто – ни слуги, ни солдаты, ни арендаторы, ни крепостные – не мог идти против обычая. Когда говорил обычай, каждый подчинялся ему, даже сам король восседавший на троне.

– Гвиннет Плайсет, – отчеканила Энджи, – отныне ты станешь учить Мэй своему искусству без помощи рук. Пусть повторяет за тобой твои наставления, пока не запомнит. Когда возьмет в толк одно, переходи с ней к другому. А бить девчонку не смей, если только она не станет лениться.

– Как же ее не бить, миледи? – Гвиннет Плайсет всплеснула руками. – Да она ничего не запомнит, если ее хорошенько не отдубасить. Если ученика не избить, весь урок насмарку. Это известно каждому. Что делают мужчины, установив новый пограничный столб на краю деревни? Они ловят первого попавшегося мальчишку, тащат его к столбу и там избивают. После такого внушения парень может показать столб всякому, не забудет, где тот находится до конца дней. А не тронули бы его пальцем, разве он что запомнил бы?

Анджела поняла, что ей остается употребить власть.

– Гвиннет Плайсет, делай так, как тебе говорят. Никаких побоев! И не заставляй меня напоминать тебе об этом, Мэй!

Анджела повернулась к Мэй Хизер.

– Это не значит, что ты можешь пропускать мимо ушей наставления миссис Плайсет или увиливать от своих обязанностей. Миссис Плайсет не станет тебя бить после каждого наставления, но я оставляю за ней право отлупить тебя за непослушание или лень, и если ты не смиришься с заслуженным наказанием, найдется другой способ добиться твоей покорности. Тебя высекут во дворе замка.