Драгоценности Эптора - Страница 5

Лицо у мальчика напряглось и в сознании мужчины появились беззвучные слова:

— Не... всем... только... вам... вы... думаете... а я... слышу... мысли... я... думаю... вы... слышите... меня...

— Да уж знаю, что слышим, — сказал Урсон. — Только непонятно, как ты говоришь.

— Он хочет сказать, что слышит наши мысли так же, как мы слышим его. Правильно, Змей? — помог Гео.

— Когда... вы... думаете... громко... я... слышу...

— Хм! А я как раз очень громко думал, — сказал Урсон. И если я подумал что-нибудь не так... что ж, я извиняюсь!

Змей, казалось, оставил без внимания его извинения и стал просить снова:

— Вы... помогите... мне... вместе...

— Какая помощь тебе нужна? — спросил Гео.

— Интересно, в какую передрягу ты попал, что просишь помощи? — добавил Урсон.

— У... вас... плохие... умы... — сказал Змей.

— Еще чего! — возмутился Урсон. — Наши умы ничуть не хуже других в Лептаре. Ты слышал, как Жрица говорила с моим другом-поэтом?

— Мне кажется, он имеет в виду, что мы не умеем слушать, предположил Гео.

Змей кивнул.

— Ах, вот в чем дело! — сказал Урсон. — Ладно, потерпи немного и нам ведь тоже надо попривыкнуть к твоим штучкам!

Змей затряс головой:

— Ум... грубый... когда... кричите... так... громко...

Затем, чтобы сделать свою мысль яснее, он подошел к койкам:

— Вы... слышите... лучше... видите... лучше... если... спите...

— У меня сна ни в одном глазу, — сказал Урсон, потирая бороду тыльной стороной запястья.

— Мне тоже не уснуть сейчас, — признался Гео. — Может, придумаешь что-нибудь другое?

— Спите... — сказал Змей.

— Это все, конечно, забавно, но почему бы нам не поговорить, как нормальным людям? — предложил Урсон, все еще недоумевая.

— Раньше говорил... — уловили друзья ответ Змея.

— Так, раньше мог разговаривать? — спросил Гео. — А что случилось?

Мальчик открыл рот и указал пальцем внутрь.

Гео шагнул к мальчику, взял его за подбородок, осмотрел лицо и заглянул в рот.

— Святая Богиня!

— Что там? — спросил Урсон.

Гео отошел, с выражением страдания на лице.

— Ему отрезали язык, — сказал он гиганту, — причем довольно грубо.

— Кто на семи морях и шести континентах посмел сделать это с тобой, мальчик? — возмущенно спросил Урсон.

Бедняга отрицательно покачал головой.

— Нет, ты скажи, Змей! — настаивал он. — Нельзя утаивать такое от друзей и надеяться, что они спасут тебя неизвестно от чего. Так кто же отрезал тебе язык?!

— Какого... человека... ты... убил... — появилось у них в голове.

Урсон засмеялся.

— А, — сказал он. — Понял.

Затем он снова повысил голос:

— Но если ты можешь слышать мысли, ты его уже знаешь. И знаешь причину. А вот имя твоего мучителя мы из тебя вытащим, ради твоей пользы!

— Вы... знаете... того... человека...

Гео и Урсон недоуменно переглянулись.

— Спите... — сказал Змей. — Вы... спите... сейчас...

— Может быть, нам и в самом деле попытаться уснуть? — сказал Гео. Тогда выясним, в чем дело.

Он подошел к койке и скользнул в нее. Урсон вскарабкался на верхнюю койку, опершись ногами о деревянную подпорку.

— Долго же придется ждать, прежде чем я усну, — сказал он. — Ты, Змей, маленький Странный, — засмеялся он. — И откуда вы только беретесь?

Он взглянул на Гео.

— Их встречаешь по всему городу. Одни с тремя глазами, другие с одним. Знаешь, говорят, в Доме Матры держат женщину с восемью грудями и двумя еще кое-какими штучками. — Он захохотал. — Ты знаешь ритуалы и имеешь представление о магии. Странный народ — это не от магии?

— Существует единственное упоминание о них в ритуалах, где говорится, что они — пепел Великого Огня. Великий Огонь был задолго до чисток в библиотеках, поэтому до нас почти ничего не дошло.

— У моряков свои предания о Великом Огне, — сказал Урсон. — Рассказывают, что море закипело, когда огромные птицы плевались с неба пламенем, а из пучин поднялись металлические звери и уничтожили гавани. Чистки говоришь? А что это такое?

— Около пятисот лет назад, — объяснил Гео, — Тогда ритуалы Богини Арго были уничтожены. Вместо них в храмовую практику был введен совершенно новый свод правил. Все ссылки на прежние обряды тоже были уничтожены, а с ними и большая часть истории Лептара. Говорят, в ритуалах и заклинаниях была заключена огромная сила. Но это только догадки, и мало кто из жрецов согласится говорить об этом.

— Это было после Великого Огня? — спросил Урсон.

— Да, почти тысячу лет спустя, — ответил Гео.

— Да, велик же был огонь, если его пепел все еще сыплется из чрев здоровых женщин! — Он посмотрел на Змея. — Это правда, что капля вашей крови излечивает подагру? А если один из вас поцелует новорожденную девочку, у нее родятся только девочки?

— Ты же знаешь, что это сказки, — сказал Гео.

— Я знал одного коротышку с двумя головами, он весь день сидел у входа в Голубую Таверну и крутил волчок. Этот был идиот. А вот карлики и безногие, что колесят по городу и показывают фокусы, они хитрые. Но как правило, странные и молчаливые.

— Ишь ты, какой умный! — поддразнил его Гео, — а может, ты один из них? Прикинь — многих ли ты знаешь, кто достигает такого роста и силы, как у тебя, в результате естественного развития?

— Врешь без стыда, — отмахнулся Урсон, но нахмурив брови, задумался на несколько минут. — Ну, как бы там ни было, а я впервые слышу, чтобы кто-то мог читать мои мысли. Ничего приятного в этом нет, скажу я тебе.

Он посмотрел на Змея.

— Эй! А вы все так можете?

Змей, лежа на средней койке, покачал головой.

— Ну что ж. Это меня утешает, — сказал Урсон. — У нас на корабле тоже был один. Некоторые капитаны таких берут. У него была маленькая головка, размером с мой кулак, или даже меньше. Но во-о-от такая мощная грудная клетка, и вообще — мужик что надо во всех остальных отношениях. Ха-ха-ха!

А глаза у него, нос, рот — ну, лицо — было не на наросте, который-то и головой не назовешь, а на груди, вот здесь. Однажды он подрался, и голову ему разрубили свайкой пополам. Кровь хлещет, а он ничего — сам пошел к корабельному хирургу, и тот ему эту штуку вовсе отрезал! Когда он вернулся, на том самом месте, где должна быть шея, огромная повязка, а его зеленые глазища моргали из-под ключиц.

Урсон растянулся на спине, но вдруг перегнулся через край койки и посмотрел на Гео.

— Послушай, Гео, а что это за безделушки, которые висели у нее на шее? Что это за штуки?

— Не знаю, — ответил Гео. — Но она так беспокоилась о них!

Он выглянул из-за средней койки.

— Змей, дай мне взглянуть на эту штуку еще раз!

Змей протянул руку с камнем на ремешке.

— Слушай, а где ты его взял? — спросил Урсон. — Ах да, мы узнаем это, когда заснем.

Гео протянул руку к камню, но пальцы Змея сомкнулись, а три других руки обхватили кулак с камнем со всех сторон.

— Что ты! Я и не собирался брать его, — сказал Гео. — Я только хотел посмотреть.

Внезапно дверь кубрика распахнулась, и в дверном проеме на фоне ночного неба вырос темный силуэт высокого Помощника.

— Поэт! — позвал он. — Она хочет видеть тебя.

И исчез.

Гео посмотрел на товарищей, пожал плечами, и, спрыгнув с койки, поднялся по трапу в коридор.

На палубе было совершенно темно. Только по сияющим звездам можно было понять где кончалось небо и начиналось море. Кроме небесных светил в кромешной тьме только окна каюты слабо освещали палубу. Гео заглянул в первое, но ничего не разглядел и направился ко второму.

На полпути перед ним распахнулась дверь, и луч света рассек темноту.

От неожиданности он вздрогнул.

— Входи, — раздался голос Жрицы.

Он вошел в каюту без окон и остановился у порога. Стены каюты были украшены ярко-зелеными и алыми гобеленами. Золоченые жертвенники на сужающихся кверху треножниках, окутанные голубым дымом, распространяли по каюте тонкий аромат, незаметно проникающий в ноздри, и ощутимо кружащий голову. Свет отражался на полированных деревянных балясинах большой кровати, убранной шелком, камчатным атласом и парчой. На огромном столе с деревянными орлами по углам были разложены бумаги, картографические инструменты, секстанты, линейки, компасы; в углу возвышалась стопка потрепанных книг большого формата. К потолку, ярко освещенному красным, светло-зеленым и желтым светом, на толстых цепях был подвешен причудливый петролябр с масляными чашами, то вложенными в руки демонов, то выполненными в виде обезьяньих ртов, или устроенных в животах нимф. Самые нижние помещались между рогами на головах сатиров.