Драгоценность - Страница 13
И вот финал.
– Я слышу шесть миллионов диамантов? Шесть миллионов?
Женщина с глазами Рейвен поднимает крошечное голубое зеркало.
Свеча гаснет.
– Продано! – вопит аукционист, и мои мышцы превращаются в желе. – Продано за шесть миллионов диамантов. Герцогине дома Озера.
Продано.
Слово крутится в голове, но его смысл до меня никак не доходит.
Я продана.
В какой-то миг я перехватываю взгляд темных глаз женщины, которая меня купила: герцогини дома Озера. И вдруг проваливаюсь сквозь пол.
Платформа с крестом опускается вниз, под сцену, покидая Аукцион. На этот раз я рада темноте. Так мне спокойнее. Я смотрю вверх и вижу другую платформу, закрывающую круговое пространство, где только что стояла я. И, прежде чем она полностью встает на место, слышу голос аукциониста.
– И далее, уважаемые дамы, у нас лот 198. – Мне интересно, кто из девушек выходит на сцену – «львица» или «торт-мороженое». – Лот 198, пожалуйста, займите свое место.
Аукцион продолжается.
– Лот 197?
Я испуганно вздрагиваю, сознавая, что пол подо мной уже не опускается. И вокруг меня не кромешная тьма, а полумрак. Я в пустой комнате с бетонными стенами, круглой, как и амфитеатр наверху. В комнату выходит множество дверей.
– Лот 197? – Женщина в простом сером платье хмурится, глядя на меня. В руках у нее планшет, и она бегло просматривает лист записи.
Я не уверена, что могу сейчас говорить, поэтому киваю головой.
Женщина сухо кивает в ответ.
– Герцогиня дома Озера. Сюда.
Она открывает одну из дверей, и я следую за ней по узкому коридору. Здесь нет никаких фонариков – свет исходит от мерцающих факелов, закрепленных высоко на стенах. Их пламя отбрасывает зловещие тени, и это так не похоже на теплую атмосферу в моей подготовительной комнате.
Коридор упирается в деревянную дверь, и женщина открывает ее. Следом за ней я захожу в другую комнату – небольшую, с куполообразным потолком и стенами из восьмиугольных камней, чем-то напоминающую улей. В камине горит огонь, отбрасывая тусклый свет на грубо сколоченный стол и стул. На столе сверток из черного сукна. Больше в комнате ничего нет.
– Садись, – говорит женщина. Как только я опускаюсь на стул, мое тело начинает дрожать, и я, обхватывая голову руками, глубоко дышу ртом.
Я продана. Я – собственность. Я больше никогда не увижу свою семью, Южные Ворота, Болото.
– Ладно, ладно, – механическим голосом произносит женщина. – Все в порядке.
Но я-то знаю, что это далеко не так. Никогда в жизни мне еще не было так плохо. Я прижимаю ладони к глазам, уже не думая о том, что могу испортить макияж Люсьена. Я хочу домой.
Холодные руки смыкаются вокруг моих запястий.
– Послушай меня. – Голос женщины совсем другой, почти нежный, и я открываю глаза. Она стоит на коленях передо мной, ее лицо совсем близко. – Согласна я с этим или нет, не имеет значения, понимаешь? Не я устанавливаю здесь правила. Но королевский двор требует, чтобы никто из суррогатов не видел дорогу в Аукционный дом. – Мне становится не по себе, когда она поднимается и разворачивает сверток, в котором лежат голубая ампула и шприц. – Сразу предупреждаю, это не причинит тебе вреда. Есть два варианта, как мы это сделаем: простой и сложный. Я знаю, по дороге сюда вам не предлагали выбора. Проще всего, если ты сама позволишь мне ввести снотворное. Если захочешь по-другому, я нажимаю кнопку, сюда заходят четверо ратников и держат тебя, пока я делаю укол. Ты понимаешь?
Я сглатываю комок желчи, что поднимается в горле, и киваю.
– Итак, что ты выбираешь?
Полагаю, я должна быть счастлива, что у меня есть выбор.
– Если вы не возражаете, я согласна на легкий путь.
Улыбка играет в уголках ее губ. Она наполняет шприц голубой жидкостью из ампулы, затем поворачивает мою руку так, чтобы найти вену в локтевом сгибе. Я вздрагиваю, когда игла пронзает кожу. Хотя уколы были частью жизни в Южных Воротах, я так и не привыкла к ним.
– Ты умная девочка. Может быть, тебе хватит ума, чтобы выжить в этом месте.
Ее слова звучат зловеще, но голубая жидкость уже бежит по моим венам, и ноги наливаются тяжестью, веки опускаются, и, прежде чем я успеваю спросить ее, что она имеет в виду, темнота обволакивает меня, и я проваливаюсь в глубокий сон.
7
– Она просыпается. Сходи за Ее светлостью.
Я слышу шаги, дверь открывается и закрывается, но словно где-то вдалеке. Я шевелю головой, и она проваливается еще глубже во что-то очень мягкое. Мне на редкость уютно и тепло. Когда я открываю глаза, поначалу вижу лишь туманное желтое свечение.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает голос. Он звучит будто из туннеля. Я моргаю и тру глаза, и картинка перед глазами становится четче. Во мне вспыхивает надежда, когда я вижу длинное белое платье с высоким кружевным воротником и хохолком на макушке. Но это не Люсьен. Эта фрейлина – женщина, немолодая, глаза у нее ясные и проницательные, а хохолок на голове ярко-рыжий. Странно видеть женщину с бритой головой. На талии у нее тонкий кожаный ремешок, с него свисает кольцо с ключами.
– Где я? – спрашиваю я полусонным голосом, пытаясь сесть.
– В своей новой спальне, разумеется.
Думаю, что она, должно быть, шутит. Комната просто огромная. Стены, залитые теплым светом, оклеены бледно-зелеными обоями, мебель обита тканью также в оттенках зеленого и золотистого. Я вижу комоды, шкаф, туалетный столик, мягкие кресла со скамеечками для ног, диван, столик для завтрака и большой камин. Темно-зеленые шторы с золотистыми подхватами закрывают окна и совсем не пропускают свет, поэтому я не могу сказать, день сейчас или ночь.
Комната гораздо красивее всего, что я могла себе представить даже в самых смелых мечтах. И эта женщина сказала, что для меня. Не могу сдержаться и глупо хихикаю.
Фрейлина улыбается, и в уголках ее глаз собираются морщинки.
– Добро пожаловать во дворец дома Озера.
– Это все для меня? – Я всегда думала, что в новом доме меня ждет такая же аскетичная обстановка, как в моей комнатке в Южных Воротах.
– И не только это. В твоих личных покоях есть туалетная комната, чайная, гостиная и гардеробная.
– Вы хотите сказать, что есть еще комнаты?
Она смотрит на меня снисходительным взглядом.
– Деточка, тебя купила герцогиня дома Озера, а не какая-нибудь семья торговцев.
Я пытаюсь вспомнить, что мне известно о герцогине дома Озера. Она принадлежит к одному из четырех родов-основателей города, но я почему-то всегда путаю двух герцогинь и двух графинь. Сотни лет назад, когда еще не было ни Жемчужины, ни Болота, ни Фермы, этот остров был разделен на два города: одним правили герцогини, другим – графини, и эти города вечно воевали друг против друга. Со временем была достигнута договоренность, и дочь герцогини вышла замуж за сына графини, которые и стали первыми Курфюрстом и Курфюрстиной. Два города объединились, и так возник Одинокий город, поделенный на пять округов с Жемчужиной в центре.
Кажется, Лили недавно упоминала о герцогине дома Озера в связи с каким-то скандалом, но я никогда не интересовалась сплетнями. Теперь я жалею об этом – надо было не закатывать глаза, а найти время и послушать Лили. Я была настолько настроена против королевских семей, что никогда даже не задумывалась о том, что в жизни с ними могут быть свои хорошие стороны. Но сейчас, когда я оглядываю свою комнату, мне впервые приходит в голову, что, возможно, в Жемчужине не так уж и плохо.
– Давай-ка поднимайся, – говорит фрейлина. – Сейчас придет Ее светлость.
Бабочки порхают у меня в животе.
Моя кровать просто необъятная, и выбираться с нее приходится буквально ползком. У меня вдруг возникает детское желание попрыгать на матрасе, но присутствие фрейлины сдерживает. Бархатистое изумрудное покрывало ласкает мои руки и колени, и, подползая к краю кровати, я откидываю прозрачный балдахин. Когда мои босые ноги тонут в густом ворсе ковра, я замечаю, что меня переодели. На мне белая шелковая ночная сорочка, но не такая, как в Южных Воротах, а расшитая зелеными и золотыми нитями. Фрейлина держит наготове пеньюар изумрудного цвета, и я проскальзываю в него. Теперь я гармонирую с цветом комнаты.