Дождись меня в нашем саду - Страница 2

– Да! Тоже слышал об этом?

Пришлось дёрнуть плечами, чтобы не отвечать.

– Ну вот, ребёнок Карла и Венцеславы родился настоящим чудовищем и то ли сразу же умер, настолько его уродства были опасны для жизни, то ли был умерщвлён… Ну, сами понимаете, кто ж такое проклятое существо оставит на белом свете?

– Конечно, – закивал Белый, упорно глядя в кашу, – таких сразу надо… к Морене.

– Ох, Создатель. – Усач осенил себя священным знамением.

Белый жевал, не чувствуя вкуса. Таких, как он, сразу отправляли к Морене… на службу. Таких, как Галка. Как Ворона. И как Грач.

Забавно, так по-злому забавно получилось, что из всех Воронов выжили только братья, а сёстры покоились теперь под маками. И убили их свои же.

Зная Грача, стоило ожидать, что он однажды всё же придёт за Белым. Рано или поздно. По той или иной причине.

– Так при чём тут принц… какой там сейчас?

– Рогволод.

– Рогволод, ага. Так что с ним?

– Говорят, он тоже проклят. Как и все дети Венцеславы. После того первенца у неё ещё дети были. Двое. Тоже умерли, но слухи ходят, будто не до конца…

– Это как? – удивился Вадзим.

– В подземельях замка якобы есть ход прямо к реке. А у нас на реке, несмотря на Охотников, вечно утопленники водятся. Мы их русалками называем. Люди шепчутся, якобы это всё королевские отпрыски. Венцеслава рожает чудовищ, их сносят в подземелья замка, а оттуда они уже в реку…

Белый потерял всякое участие в беседе и сосредоточился на каше. Было невкусно, но в животе уже давно было пусто. Он потратил несколько дней, чтобы найти жильё для матушки. Порой старуха становилась настолько своенравной, что угодить ей казалось невозможным. Вот и в этот раз она то не желала жить в одной избе с многодетной матерью, то, наоборот, требовала поселить с кем-нибудь, чтобы не оставаться в одиночестве, то ещё чего. А денег у Белого не осталось ни на что, кроме старой хибары рыбака на самом отшибе в предместьях Твердова.

Воронам нужно было найти новый дом. Новое пристанище. И новых Воронят, если старых вернуть не получится. Братство с гибелью Галки и побегом Грача почти прекратило своё существование. Белый, как самый старший, теперь считал необходимым восстановить порядок.

К разговору Вадзима и хозяина «Русалки» он прислушивался вполуха. Пожалуй, подобные слухи ходили почти о любом короле и королеве: род проклят, все умрут, государство обречено. Матеуша Белозерского в Старгороде тоже считали про́клятым, потому что он был горбат и, как говорили, одноглаз.

Матеуш Белозерский…

– Вот я о чём и говорю, – прошептал Вадзим, когда они снова остались за столом вдвоём.

– О чём?

– Везде родовые знаки Белозерских, хотя принц-то из рода Вышеславичей. Даже зовут его в честь деда, князя Белозерского. Считай, всё родственники королевы захватили.

– А тебе какое дело?

– Да никакого. Просто бесит.

Эти рыбы Белозерских и вправду раздражали. Само имя их раздражало. А больше всех – горбатый, прокля́тый урод Матеуш Белозерский, который должен был, как говорили все в городе, скоро жениться на Велге Буривой.

– Выполним договор и можно вообще не возвращаться в Твердов и не видеть этих их рыб.

И Велгу Буривой тоже бы лучше никогда не видеть.

Вадзим печально вздохнул.

– Что? – Белый наконец поднял голову от пустой миски.

Вадзим, как ни странно, так и не притронулся к каше с тех пор, как ушёл хозяин корчмы.

– Да вспомнил, сколько денег мы должны «Весёлому кабанчику».

– Ты работаешь на братство убийц, но переживаешь, что не заплатил долг какой-то корчме?

– Во-первых, не какой-то корчме, а «Весёлому кабанчику»! – возмутился Вадзим. – Там… знаешь, душевно, по-свойски уже как-то. Почти как дома.

– Не очень-то похоже на наш дом. У нас дома череп на ветке, безумная старуха, закопанная на заднем дворе сестра…

– Я про свой дом, а не про твой, Белый. У меня-то есть настоящая семья: родители, сёстры. Однажды сам, может, женюсь. Так что по себе не суди.

– Это на ком ты женишься?

– Да хоть на Милке.

– На ком?

– На подавальщице из «Весёлого кабанчика». Она такая…

– Язвительная, злобная зараза, – кисло напомнил Белый.

– Ага. – Во взгляде гусляра неожиданно возникло нечто мечтательное, что сделало его и без того неумное лицо совсем глупым. – Хорошая баба…

– Ясно всё с тобой. – Белый поднялся, потирая запястье левой руки. Шрамы от договоров жгли, напоминая о невыполненной работе.

– Что со мной ясно?

– Зачем ты вдруг долг решил вернуть.

– Да это потому, что у меня в «Кабанчике» волынка осталась. Боюсь, как бы они её не продали в уплату. Хорошая волынка. Я её в кости выиграл у одного фарадала.

– Ага. – Белый перекинул суму через плечо. – Повторяй себе почаще… про волынку.

Вадзим хотел возразить, но вдруг запнулся:

– А это что за хер? – Он приподнялся, выглядывая в окно. – Ба-а! Какие люди!

– Кто там?

– Сам посмотри.

«Пьяная русалка» стояла на берегу так, что открывался неплохой вид на реку Тасму. По ней то и дело проплывали рыбацкие лодки и торговые суда. Но вот скренорские драккары сюда заходили редко, потому и привлекли внимание не только Вадзима, но и прохожих на берегу.

Белый пригляделся к проплывавшему судну. Вытянутый нос с завитком, яркие паруса. И знаки Ниенсканса.

– Это что… жених Велги? – прищурился Белый. – Который самый первый?

Морду этого ублюдка Белый надолго запомнил, особенно когда эту морду бил.

– Что он тут забыл?

– Приехал на свадьбу бывшей невесты? – предположил Вадзим. – Но нам же это на руку. Ха-ха. – Он вдруг хрюкнул. – На руку, понял, да? Потому что у тебя на руке шрам из-за договора на жизнь этого горе-жениха.

Невольно захотелось снова почесать перемотанное запястье.

– Да, – кивнул Белый. – На руку. В таком случае получится выполнить сразу оба договора.

Удачно всё сложилось. Искать скренорцев обычно – что пытаться найти иголку в стоге сена. Они никогда не остаются надолго на одном месте, вечно в пути.

Теперь же Белый мог сделать всё сразу.

– Главное не забывай, какого именно жениха Велги тебе нужно убить, – с издёвкой проговорил Вадзим. – Нового не тронь.

– Думаешь, я перепутаю горбатого князя со скренорским воякой? Только если буду вусмерть пьян.

– Думаю, ты хочешь убить того, кто скоро насладится брачным ложем Велги.

Белый скривился и промолчал. Обращать внимание на глупые шутки не имело никакого смысла.

Скренорцы скрылись из виду, и Белый снова присел, но глаз от окна не отвёл. И снова всё его внимание привлёк замок на холме и серые, издалека походившие на рыбью чешую камни высоких крепких стен.

Рыбы. Где Белозерские, там повсюду их родовые знаки – рыба и озеро.

Пальцы по старой привычке коснулись рукояти ножа, пробежались по чешуе. Это всегда помогало привести мысли в порядок. Но теперь что-то изменилось. Внутри ворочалось нечто ледяное, разъярённое. Оно сжималось в узел, рычало.

Это было нечто новое, незнакомое. Желание убить казалось ясным, очень понятным. Но никогда прежде оно не отдавало таким… отчаянием.

От берега несло сыростью, тиной, гнилью.

В рассказы про утопцев легко было поверить. В воде впрямь будто что-то сгнило. И вряд ли это что-то было похоже на пьяную, заигрывающую с посетителями корчмы русалку, нарисованную над входной дверью.

– Надо поискать этот проход от реки в замок, – задумчиво произнёс Белый.

– А чудищ не боишься? Если в подземельях и вправду водится нечисть…

– А меч мне на что?

– Ты наёмный убийца, а не охотник на чудищ, Белый. Если надеешься, что утопцы побрезгуют твоей плотью, завидев твою паскудную морду, то это ты зря.

– Справлюсь, – пожал плечами Белый. – Так ты со мной?

– Не-е, я не дурак, – отмахнулся Вадзим.

Они одновременно снова посмотрели на замок.

– Я тут прикинул хер к носу. – Вадзим скривил лицо, явно старательно размышляя. – Думаю, надо сначала разобраться с этим скренорским гостем. Потому что, когда разберёмся с королевой, надо будет драпать из города.