Дожди-пистолеты. Любовь (СИ) - Страница 11

Макс подхватил её подбородок двумя пальцами, заставляя поднять лицо вверх, наклонился совсем близко, так, что она почувствовала его тёплое дыхание на своих губах. Аврора прикрыла глаза, потянулась вперёд, и его губы устремились к её, как будто ждали этого. Как будто он знал, что так и будет. Тёплые пальцы опустились на её щёку, нежно касаясь кожи, губы двигались уверенно, но мягко, язык не вторгался бесцеремонно, а невесомо ласкал губы и линию зубов.

Поцелуй получился долгим и чувственным. Аврора ни о чём не могла думать, голова пошла кругом то ли от шампанского, то ли от близости Крайнова, а внизу живота заворочалось возбуждение.

Ладони Макса пробралась под её пиджак, туда, где глубокий вырез платья обнажал изгиб узкой спины. Аврора обнаружила себя тесно прижатой к мужчине, левой рукой он обнимал её за талию, правая легла между её лопаток, провоцируя на обнажённой коже волнительную дрожь. Аврора не знала, сколько времени они стояли вот так, прижавшись друг к другу, и целовались. Видимо, долго. И только когда на них упали первые капли дождя, Аврора вернулась в реальность.

Прервав поцелуй и чуть отстранившись от Макса, она, рассмеявшись, спросила:

— Почему каждый раз, когда мы встречаемся, идёт дождь?

Дождь пошёл сильнее, словно прогоняя их, но Авроре совсем не хотелось уходить с набережной, и отчаянно не хотелось расставаться с Максимом.

— Не хочу отпускать тебя сейчас, — признался он, озвучивая вслух и её мысли. — Поехали ко мне?

Взгляд девушки задумчиво затуманился, сполз с его лица вниз, куда-то в распахнутый ворот рубашки и там замер. В памяти совсем не к месту всплыл услышанный в уборной разговор и замечание Жанны Рудовой о девушках-однодневках. Но с другой стороны, многие люди вот так случайно встречаются, знакомятся и заводят отношения. Но даже, если и нет — наплевать! Ей до дрожи в коленках нравился этот мужчина, его близость волновала её, она определенно желала большего, чем поцелуи, и неважно, что будет завтра.

Максим опустил руки и отступил на шаг назад. Вероятно, он решил, что в возникшей паузе она искала причины для отказа, но Аврора преподнесла ему сюрприз:

— Поехали.

Они подошли к обочине дороги, и Макс вскинул руку. Когда третья проезжающая мимо них машина остановилась, он, не выпуская ладонь Авроры, наклонился и, заглянув в опустившееся стекло, произнёс:

— До Фонтанки. Тысяча.

Водитель быстро смекнул, что сделка выгодная: штука меньше чем за четыре километра пути.

— Садитесь.

Максим открыл дверцу, пропустил Аврору вперёд, забрался следом, и назвал выжидательно рассматривающему их в зеркало заднего вида водителю точный адрес:

— Набережная Фонтанки, 54.

Водитель кивнул и автомобиль плавно покатился к мигающему жёлтым светофору, а когда тот загорелся зелёным, свернул с набережной и помчался по пустынным улицам, очень быстро доставив их к месту назначения.

Когда автомобиль остановился, Крайнов протянул водителю деньги и помог Авроре выйти из машины. Дождь поутих. Не задерживаясь, Макс повёл Аврору в высокую арку Толстовского дома, и девушка едва не присвистнула от удивления. Крутая машина, квартира в престижном доме, считающимся, между прочим, одной из жемчужин северного модерна начала двадцатого века — хорошо живут российские писатели.

Аврора глянула на шлагбаум и будку охраны, дворы Толстовского дома были закрыты для посторонних машин, да и охранять здесь было что: на всей территории трёх соединённых высокими арками проходных дворов теснились припаркованные дорогие авто — Лексусы, Рендж Роверы, Феррари. Девушка заметила знакомый чёрный Порше.

Макс открыл дверь парадной, пропуская Аврору вперёд. На старинном лифте они поднялись на шестой этаж, где оказалось всего две квартиры.

— У вас здесь что — пентхаус? — с любопытством спросила она, окидывая взглядом добротные двери.

— Нет, — ответил Макс, выуживая из кармана ключи. — Практически во всех парадных — по две-три большие квартиры на этаже. Давно всё переделано, но в парочке тех, что выходят в «колодец», кажется, остались коммуналки.

— Жильё для приказчиков средней руки, — улыбнулась Аврора. В любом доходном доме, еще с тех пор, когда они были построены, кроме парадных входов с широкими лестницами и квартирами для состоятельных жильцов, были и крошечные комнатушки с длинными общими коридорами, чёрными лестницами и крохотными окнами, выходящими в мрачные дворы-колодцы.

— Удивительное место! — восхищённо произнесла Аврора, переступая порог квартиры. — Ведь этот дом — один из символов Серебряного века. Здесь жили аристократы и творческие личности: Куприн, Аверченко, знаменитые писатели, балерины, художники… Ты поэтому здесь поселился?

— Англичане говорят, что недвижимость только тогда становится элитной и дорогой, когда имеет историю, — усмехнулся Макс, включая свет и бросая связку ключей на комод. — Проходи.

В холле, где на стенах приглушённого серого оттенка висели яркие абстракции в тёмных рамах (Аврору так и подмывало спросить: не бывшая ли жена декорировала квартиру?), она скинула надоевшие туфли и, мягко ступая босыми ногами по светлому паркету, направилась в приветливо распахнутые двустворчатые двери гостиной. Шторы на окнах не были закрыты, и приглушённое ночное освещение пробиралось внутрь. Из-за этого на полу и мебели, заламываясь под острыми углами, лежали тонкие синие полосы света.

Аврора окинула взглядом просторную комнату, выглядевшую как картинка интерьерного журнала: справа располагалась барная стойка, в центре — белоснежный кожаный диван строгого стиля со стеклянным столиком посредине. Два кресла у электрокамина и ещё один журнальный столик со стеклянной столешницей, в высокой вазе — роскошные орхидеи. Всю противоположную стену занимал асимметричный холст, вероятно, претендующий на звание произведения искусства: бессмысленные, небрежные линии и мазки. Зеркала и светлый матовый паркет создавали ощущение лёгкости и бесконечности пространства. Белые портьеры обрамляли окна, из которых открывался вид на ночной Петербург.

Аврора отметила, что в комнате царит идеальная чистота: ни пылинки, ни брошенной вещи, ни забытой чашки или книги. Стерильно так, что создаётся впечатление, что здесь никто не живет.

— Выпьешь что-нибудь? — поинтересовался Макс, подходя к бару.

— Спасибо, нет, — отказалась Аврора. Она была пьяна и без вина. Третий час ночи, но у неё ни желания сна, ни усталости. Наоборот, необычайный прилив сил.

Аврора подошла к окну и какое-то время наблюдала сквозь залитое дождём стекло за проезжающими внизу редкими автомобилями и приглушённо мерцающими огнями здания на противоположном берегу Фонтанки.

В комнате воцарилась тишина. Почувствовав на себе мужской взгляд, Аврора обернулась и посмотрела на Макса. Тот, вытянув широко расставленные ноги, сидел на диване, одной рукой перекатывая кубик льда в бокале виски, другую расслабленно закинув на спинку.

От пристального взгляда внимательных глаз по телу побежали предательские мурашки. Его взгляд более чем красноречиво говорил о его желаниях, но Крайнов молчал, предоставляя ей полную свободу действий и выбора. Впрочем, свой выбор она уже сделала, пришла пора переходить к действиям. Он её пригласил — и она согласилась, он привёз её к себе — следующий шаг был за ней. И она хотела его сделать.

Аврора сняла жакет и бросила его на стоящее рядом кресло.

— Весь вечер мечтал увидеть, что под ним, — приглушённый бархатистый голос с едва заметной хрипотцой волнующей дрожью пробрался под кожу, заставляя низ живота сжиматься от предвкушения.

— Пиджаком или платьем? — спросила она и, не дожидаясь ответа, столкнула с плеч тонкие бретельки.

Платье с тихим шорохом скользнуло вниз, Аврора перешагнула через него и, оставшись в одних кружевных трусиках, покачивая бёдрами, медленно направилась к Максу, отмечая, как играют блики света на его лице, как тёмные волосы обрамляют остроту его черт, как небрежно расстёгнут и приспущен ворот белоснежной сорочки на груди.