Дождь в разрезе - Страница 10

Изменить размер шрифта:

Впрочем, оставим в покое этнологию, равно как и акцентологию (я имею в виду вторую рифму, где «эрзя» – ударение на первый слог, если верить словарю, – рифмуется с «нельзя», которое, видно, следует читать как «нeльзя»…)

Главная беда этого отрывка – даже не в этой «новизне» рифм, а в том, что сам он изрядно ветхий, вторичный («Да будь я и негром преклонных годов…») и плоско-публицистичный – как, увы, и вся «детирашная» подборка Кудимовой.

Вот другое ее стихотворение, откуда Степановым извлечена «современная» рифма лес – sms:

Крик птицы сотовой —
Дрожит Бирнамский лес.
Рот терракотовый
В формате sms.
Зимой голодною
Сменила наугад
Жизнь черноплодную
На sms-формат…

Не будем, опять же, придираться к смыслу: спрашивать, что такое «терракотовый рот в формате sms» (вероятно, что-то для автора важное, если ради того, чтобы уместить его в стих, она идет даже на неопрятнейший стык – ротеракотовый), и откуда и для чего появился здесь «Бирнамский лес».

Но вот что касается «современной» рифмы: лес – sms… В принципе, ее нельзя назвать даже новой: рифмовка на аббревиатуры с «эс» на конце – от ГЭС и КПСС до ПМС и МЧС – в русской поэзии уже более чем традиционна. То, что у Кудимовой вместо МЧС – sms (хотя «МЧС» в этом четверостишии с голодной зимой и лесом смотрелось бы логичнее), более современной рифму не делает. Да и кто только в последние годы «sms» не рифмует; у Инны Кабыш, например, будет поинтереснее: «А бабушка прислала SMS: / „Христос воскрес!“».

Такие же «современные» рифмы Степанов отыскивает и у другого постоянного автора «Детей Ра», Арутюнова:

Сергей Арутюнов развивает традиции рифмования, заложенные Славой Лёном в пятидесятые годы, Булатом Окуджавой, Евгением Евтушенко и Беллой Ахмадулиной – в шестидесятые. Ассонансные и паронимические рифмы весьма распространены у этого поэта: москвопрописку – программисту; полшага – оплошала; свалили – своими, слиянье – слиняли, полудиком – палладином; поймам – пойлам. Сергей Арутюнов, так же как Марина Кудимова, выводит на рифму новояз и даже аббревиатуры: трейдинг – в-третьих; КПП – КГБ…

По поводу Арутюнова высказываться не буду, чтобы мимоходом не влезть в застарелую и бессмысленную прю Степанова и Костюкова о том, какой поэт лучше: Гандлевский или Арутюнов, что увело бы в сторону от темы… И все же не могу не вспомнить, читая приводимые Степановым примеры, о мандельштамовских «ау – ГПУ» или «посидим – керосин», о десятках подобных рифм у Маяковского… Да и Окуджава и прочие упомянутые Степановым мэтры в качестве основателей «традиций рифмования» выглядят не слишком убедительно.

Впрочем, имена эти здесь не случайны. «Современная» рифма Степанова – это добрая старая советская рифма. То, что Томас Венцлова иронично назвал «рифмой поэтов-шестидесятников»[20].

На память приходит запись из дневника Александра Сопровского за 1990-й («Новый мир», 2010, № 12):

Сегодняшняя «Л[итературная] Г[азета]». Межиров. Рифма «Живаго – Гулага». No comment. Впрочем, Евтушенко должен локти кусать: не подсуетился. Более смелой рифмы уже не будет. Сережа [Гандлевский] в этом духе шутил лет 10 назад («Доктор Гулаго»).

При значительной консервативности в отношении стихотворного размера, словаря, не говоря о содержании, – в отношении рифмы в советской поэзии, особенно с 1950-х, наблюдалась бóльшая толерантность (сказалось включение Маяковского в школьную программу). Возникал слегка пародийный гибрид – вполне традиционное и по форме, и по содержанию стихотворение, но с заковыристой рифмой.

Сегодня подобные рифмы выглядят уже не как «современные», а скорее как анахронизм. От уснащения текста татарками – мажоритарками четырехстопный ямб не станет менее хрестоматийно-заезженным. Или рифма утончаясь – Уго Чавес в последнем сборнике Олега Хлебникова[21] (где, если бы не аннотация, вряд ли можно было бы догадаться, что собраны стихи последних лет, а не двадцатилетней – и более – давности).

Кстати, Лебядкин тоже имел слабость к «современным» для того времени рифмам, вроде: гувернантка – жоржзандка, граната – Игната… Правда, он не декларировал особым образом их современность, только простодушно радовался: «Каковы рифмы!» Сегодня литкритики и кураторы, естественно, объяснили бы и самому Лебядкину, и читающей публике то, какие замечательно современные рифмы он использует…

Конечно, не возбраняется рифмовать и лес с sms, и КПП с КГБ. И я полностью согласен со Степановым, когда он в той же статье пишет:

Поэтический язык обогащается за счет языка непоэтического – просторечного, вульгарного, жаргонного, канцелярского, подросткового, профессионального, офисного…

Да, такое языковое расширение как раз и есть один из признаков поэзии действительности. Вопрос только – как происходит это обогащение, как современность отражается в рифме…

От рифмы – к слову

За рифмой часто холостой,

Назло законам сочетанья…

А. Пушкин

В чем же тогда современность рифм?

В дефункционализации. В как можно большем снятии с рифмы функции служить, подобно контрфорсу, подпоркой и украшением. Или, если взять музыкальную аналогию, – гармонической функцией (тоника – доминанта, тоника – доминанта…). И современная архитектура, и музыка уже очень давно без этих несущих конструкций обходятся.

Рифма – это прежде всего слово само по себе, и лишь затем – слово-функция. Традиционный – функциональный – взгляд на рифму как на то, что служит связыванию, благозвучию, уже не работает. Необходимо возвращение рифме качества слова-самого-по-себе.

Современная рифма – рифма незаметная, «бедная», «холостая». Не выделяющаяся как слово – или два, в случае сложной рифмы, – по сравнению с остальными словами в стихотворении.

Это – в идеале.

В реальности рифма, конечно, всегда будет более заметна – в силу своего положения на конце строки и созвучия с другим концевым словом. Тут уж вопрос поэтического вкуса, мастерства, интуиции, авторского стиля – как «разгрузить» рифму.

Например, «традиционность» рифм Гандлевского – это как раз случай такой «разгрузки». Рифма здесь даже не столько традиционна, сколько простовата, даже слегка неумела (но – продуманно-простовата и продуманно-неумела). Вот фрагмент из стихотворения, который приводится у Степанова:

Мою старую молодость, старость мою молодую
Для служебного пользованья обрисую.
Там чего только нет! – Ничего там особого нет.
Но и то, что в наличии, сходит на нет.
И глаза бы мои не глядели, как время моё
Через силу идет в коллективное небытиё.
Обездолят вконец, раскулачат – и точка.
Что ли впрок попрощаемся, дурочка, Звёздочка,
Ночка?[22]

Простой, элементарный тип рифмовки (ааbb), вполне соответствующий слегка сбитому ритму, просторечиям. Рифма не выпирает, напротив, работает на целое. Тонко выстраиваются смысловые и аллитерационные повторы (молодость – молодую, нет – нет – нет, точка – дурочка – звездочка – дочка). Пожалуй, единственная претензия, которую я бы мог высказать, – в некоторой интонационной и даже лексической зависимости этого отрывка от известного мандельштамовского «Ох, как крошится наш табак, / Щелкунчик, дружок, дурак!»

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com