Достояние нации (СИ) - Страница 6

Эйдан поднялся на ноги и покружил по карцеру. В животе урчало от голода, но скоро должно было наступить время ужина. Эйдан не ошибся — через десять минут за дверью послышались шаги, но еды ему не принесли: вместо маленького окошка открылась дверь, и послышался приказ выходить.

Он думал, что его вернут в общие комнаты, но надзиратели повели его в другую часть здания через многочисленные сдвигающиеся и раздвигающиеся двери, каждая из которых издавала недовольный однократный писк, когда Эйдан проходил сквозь неё, но сирена не срабатывала. Последняя из дверей открылась в медицинский блок. Это помещение с белой трубой медицинского сканера в центре было Эйдану знакомо: его приводили сюда каждую неделю и сегодня опять сунули в сканер. Двое врачей-бет обсуждали пациента так, словно Эйдана не было рядом.

— И что? — спросил один. — Всё по-прежнему?

— Да, никаких изменений, — отозвался второй врач. Его голос звучал ближе и отчётливее. — Созревающего фолликула нет.

— Может, не врал… Он сказал, что эструс раз в год. Сколько мы уже проводим замеры?

Через десятисекундную паузу ближний голос ответил:

— Восемьдесят четыре дня. Стимулирующие препараты даём — не помогает. И непонятно, что корректировать: никаких отклонений по анализам нет. Так и будем с ним мучиться.

Какое-то время врачи не разговаривали. Эйдан замер в сканере, жмурясь и от яркого света, и от подспудного страха.

— Так что? Непригоден? — спросил ближний голос.

— Сделай отметку, что высокая вероятность проблем с зачатием. Не в карте, а для наших. Они там сами решат. Наверное, просто не распределят, и всё…

Послышался сухой смешок.

— Ну, там его пообломают. Он же у нас с характером…

Эйдан соображал, что это значит. Он бесплоден?.. С одной стороны, это было даже хорошо: мысли о том, что ему предстоит вынашивать и рожать детей, вызывали страх и отвращение. Но что ждёт его в другом случае? Развлекательный центр?

Жизнь омеги вне центра распределения имела два полюса. Одним из них был рай — оказаться супругом доброго и сильного альфы, другим ад — работать в развлекательном центре. Развлекательными центрами стыдливо называли бордели, где неспособными зачать и выносить омегами за очень большие деньги могли пользоваться практически все желающие.

Ещё восемь лет назад такого не было. Непригодных для воспроизводства омег предлагали в постоянное пользование альфам, которые ещё не получали своего бесплатного года и имели заслуги перед страной: у отца Эйдана, например, было несколько медалей за участие в обороне Пуэрто-Рико. Потом в чью-то светлую голову пришла мысль, что бесплодные омеги могут приносить доход. По рассказам Эйдан знал, что стоимость одного «сеанса» была больше, чем месячная зарплата его отца. Поначалу узаконивание проституции вызвало бурю протеста в обществе и целый ряд исков к Бюро воспроизводства. Одно из дел дошло до Верховного Суда, но судьи встали на сторону Бюро, утверждавшего, что оно таким образом покрывает немалые расходы, которые несёт на выращивание, воспитание и заботу о здоровье омег, теперь оказавшихся бесполезными, и одновременно снижает напряжение среди альф, не имеющих постоянного партнёра.

Эйдан лежал внутри сканера тихо, боясь даже дышать, а в глазах собирались слёзы. От сдерживаемого плача в горле невыносимо саднило. Он думал, что ничего не может быть хуже, чем вынашивать детей для альф, и совсем забыл о ещё худшем…

Весь перелёт от Лос-Анджелеса до Вашингтона Эйдан просидел, почти не шевелясь и слепо глядя перед собой.

На распределение его не вызвали.

Остальные омеги по одному заходили в кабинет главного надзирателя, где им сообщали, кто станет их мужем, и показывали фотографии. Среди мужей оказались известный актёр, снявшийся в нескольких сериалах, которые крутили по каналам для омег, и владелец крупной сети аптек. Мариано предстояло уехать в Сиэтл и стать супругом пятидесятилетнего альфы, наверное, из тех, кто помногу лет откладывает деньги, чтобы оплатить хотя бы год пользования здоровым и молодым омегой.

В конце дня Эйдана и ещё троих воспитанников всё же позвали к надзирателю и там объявили, что их отправляют в развлекательные центры. Все, кроме Эйдана, начали рыдать. Он стоял стиснув зубы, но чувствовал, что ноги слабеют. Захотелось на что-нибудь опереться. Эйдан до последнего надеялся, что всё не так понял в медицинском блоке, но надежды не оправдались…

Эйдан прикусил губу. Он не такой размазня, как эти маленькие глупые омежки. Он не будет плакать. Надзиратель-бета смерил его неприязненным холодным взглядом:

— Никуда не годным омегам вроде тебя там самое место.

Эйдан зло посмотрел в ответ, но ничего не сказал и быстро опустил глаза — как было положено омеге. Сопротивлением он ничего не добьётся, разве что нескольких дней в карцере или очередной инъекции.

Из четверых омег двое отправились в Чикаго, а Эйдан и ещё один — в Вашингтон. В тот же день они получили новые имена: Эйдан стал Лоренсом, другой омега, назначенный в Вашингтон, — Джейдом.

В самолёте, кроме Эйдана и Джейда, больше ни одного омеги не было. Когда они и двое сотрудников центра вошли в салон, несколько десятков глаз уставились на них с плохо скрываемым напряжённым интересом. В этот момент Эйдан даже порадовался, что его лицо почти полностью спрятано под низким капюшоном: взгляды бет были презрительными, а взгляды альф обдавали хищным жаром. В этом и был смысл красного одеяния: спрятать, скрыть очертания, не дать проснуться желанию.

Эйдан и Джейд прошуршали своими бесформенными балахонами по узкому ряду между кресел и сели на указанные сопровождающими места. Эйдан оказался возле иллюминатора.

По громкой связи объявили о скорой посадке и попросили пристегнуть ремни. Эйдан пристегнулся сам и помог Джейду, заметив, как неуклюже тот возится с фиксатором. Джейду, возможно, знания о жизни среди обычных людей не потребуются — он на ближайшие пару десятилетий будет заперт в развлекательном центре, но вот остальные как? Они же ничего не знают об огромном количестве элементарных вещей — о транспорте, дорогах, продуктах, магазинах, деньгах, ключах, пластиковых картах, и сколько ещё пройдёт месяцев, прежде чем они научатся ориентироваться в новом для себя мире?

Ещё один уровень зависимости — на этот раз от альфы.

На подлёте к Вашингтону самолёт снизился настолько, что городские кварталы можно было рассмотреть в деталях. Потом блеснула серая и ровная, словно нарисованная, плоскость реки, и вдруг совершенно неожиданно замелькали кадры из виденных Эйданом фильмов. Мемориал Линкольна, белый обелиск монумента Вашингтона, здание Капитолия — вся Национальная аллея пронеслась внизу так близко, словно рукой подать, и тут же скрылась из виду.

Глаза Эйдана, на несколько секунд загоревшиеся детским восторгом, потухли. Он мог считать, что его знакомство со столицей состоялось. Ближе он этого никогда не увидит.

***

Первые несколько дней в развлекательном центре от Эйдана ничего особенного не требовали. Ему объясняли правила, показывали, где что находится и за какие двери нельзя выходить.

Омег здесь было не так много — всего восемь. Они обрадовались «новому поступлению» и намекали, что клиенты ещё не так обрадуются. Маленького хрупкого Джейда сразу взял под опеку один немолодой уже омега. Мальчик был такой напуганный и несчастненький, что хотелось немедленно его утешить, Эйдан был не из таких. Он хмуро сидел в углу, мало с кем общался и не стремился поделиться своими горестями.

Больше чем с другими омегами он сошёлся с жившими тут же четырьмя бетами. Насколько Эйдан мог понять, они не обслуживали клиентов так, как это делали омеги, а действительно развлекали их, скрашивая ожидание. Перед тем как к альфам приходили заказанные ими омеги, беты около получаса беседовали с ними и предлагали напитки, что являлось своего рода интеллектуальной прелюдией перед животным совокуплением с тупыми омегами. Никто не сомневался, что клиенты приходили сюда исключительно ради секса, но, словно в этом было стыдно признаться во всеуслышание, делали вид, что наслаждаются обществом образованных бет. Эйдан подозревал, что бет вклинивали ещё и для того, чтобы не дать альфам и омегам разглядеть друг в друге нечто большее, чем партнёров для секса.