Достояние нации (СИ) - Страница 38
Через пару секунд Кендалл вдруг выпрямился и посмотрел на него серьёзно, хотя в глубине светлых глаз мелькал смех:
— Больше никаких условий, так? Или я должен сделать что-то ещё, чтобы ты, наконец, сжалился надо мной? Принести голову дракона? Луну с неба?
Эйдан принял сосредоточенно-задумчивый вид — не потому, что он на самом деле размышлял над условиями, а чтобы поддержать начатую игру. Но затем покосился на лежавшее на кресле красное одеяние, которое ему разрешали снимать лишь на время процедур, и заявил:
— Дома я буду ходить в обыкновенной одежде.
— Можешь хоть без одежды.
Кендалл задрал вверх его рубашку и стал стягивать вниз штаны. Он приспустил их совсем чуть-чуть, до линии волос, и начал целовать смуглый и худой живот Эйдана, то вжимаясь в него всем лицом и втягивая запах тёплой кожи, то забираясь языком в неглубокую ямку пупка.
Эйдан попытался привстать и даже отползти назад:
— Что ты делаешь? Не здесь…
— Тебе нельзя шевелиться, — поднял на него хитрые глаза Кендалл и снова вернулся к своему занятию, с удовлетворением заметив, что живот Эйдана напрягся и поджался, а жёсткую ткань штанов приподнял бугорок эрекции.
Кендалл стянул одежду ещё ниже, почти до колен, и провёл пальцами по члену, отчего Эйдан непроизвольно дёрнул бёдрами и шумно выдохнул.
Обхватив самое основание члена пальцами, Кендалл начал медленно, едва ощутимо и ритмично сжимать и отпускать его. Эйдан терялся, было ли это лаской или изощрённой пыткой, но от этих медленных движений словно немела вся нижняя половина тела, и по ногам разливалась слабость. Потом Кендалл коснулся кончиком языка головки, всё так же медленно проведя им вдоль узкой щели.
Эйдан со стоном втянул воздух: как бы он хотел посмотреть на это! Но, даже если приподнимался, он видел лишь опущенную голову Кендалла и спадающие на лоб светлые волосы. Было немного видно его ладонь, плотно сжимавшую член, но самое интересное было скрыто.
Эйдан чувствовал всё отчётливо и ясно, так, как не чувствовал опьянённый феромонами раньше, каждое лёгкое, почти неуловимое движение… Он ощущал, как его член сверху прижимается к гладкому и жёсткому нёбу, а другой стороной прокатывается по чуть шершавому языку, давит на него и… Это было какое-то сумасшествие! Слишком хорошо, почти невыносимо… Во время течки он больше хотел, чтобы Кендалл оказался внутри, и его наизнанку выворачивало от ощущения пустоты и бешеного желания эту пустоту заполнить, сейчас же он хотел осязать, видеть, слышать, любить…
Кендалл глубоко заглотил его член, а рука у основания начала двигаться в такт. Эйдан стал подаваться бёдрами вверх, чтобы войти в его рот глубже, но Кендалл не дал ему. Он медленно снялся с его члена, облизнул влажно блестевшие губы и сказал:
— А теперь представь, что я чувствовал, пока ты изводил меня…
Глаза Кендалла смеялись, но Эйдану почему-то было не до смеха, он только просящее посмотрел в ответ.
А Кендалл тем временем облизывал и обсасывал член, замедляясь или вовсе останавливаясь, когда Эйдан подходил слишком близко, а рука его поглаживала и сжимала поочерёдно то яички, то ягодицы. Эйдан из-за оставшихся возле коленей штанов не мог шире раскинуть ноги, но ему так страшно хотелось раскрыться перед Кендаллом, что он не мог лежать спокойно и изгибался под руками мужа, совсем почти забыв про иглу от капельницы в локте.
Кендалл опять придержал его.
— Пожалуйста! — взмолился Эйдан.
— Что именно? — поинтересовался альфа, на пару секунд выпустив член изо рта, отчего Эйдан чуть не взвыл.
— Что угодно… Оттрахай меня, отсоси — всё равно… Дай мне кончить.
Пальцы, сжимавшие член, надавили чуть сильнее, прокатились по стволу вверх и вниз, а потом Кендалл снова взял в рот, так глубоко, тесно, сильно, что Эйдану хватило нескольких секунд, чтобы кончить. Он, напрочь забыв о проклятой иголке, выгнулся на кровати, толкаясь в Кендалла.
Потом Эйдан не мог отдышаться и хватал воздух так, словно милю пробежал. Кендалл проглотил сперму в несколько маленьких медленных глотков, словно наслаждаясь вкусом. Совсем немного просочилось из уголка рта и потекло по члену. Кендалл поймал каплю языком и для верности провёл им снизу вверх.
Эйдан глаз не мог отвести. Это было ненормально: он только что кончил, но хотел ещё. Желание не ушло. Оно лишь переместилось ниже, и когда Кендалл обвёл пальцами и чуть надавил на края его заднего прохода, там всё сжалось и задрожало от желания. Это было не как во время течки — не так остро, зато легче… Легче просто потому, что не было ощущения, что теряешь себя и перестаёшь понимать, кто с тобой, кто целует, кусает, входит в тебя. Он хотел знать и чувствовать, что рядом не какой угодно альфа, а именно тот.
— Хочешь меня? — спросил Кендалл.
Эйдан кивнул в ответ.
— Тогда я позову врача, — сказал Кендалл, натягивая на Эйдана штаны и одёргивая рубашку, — пусть они отцепят эту штуку.
— Да, хорошо, — Эйдан поёжился. Ему казалось, что как только бета войдёт сюда, то сразу почувствует, чем они занимались. В воздухе висел особый, жаркий и пряный запах секса и спермы.
Кендалл истолковал его смущение как недовольство. Он усмехнулся:
— А ты что, хотел продолжить прямо здесь? Не надо. Дед мне не простит, если мы сломаем его любимую медицинскую кровать. К тому же нам она ещё пригодится.
— Нам?
— Да, моё лечение тоже не закончено. Ещё две недели процедур.
— Я буду тебя развлекать, — сказал Эйдан. — Теперь я знаю, как…
Смущённый собственными словами, он опустил глаза, а потом решился спросить:
— Врачи не отвечают на мои вопросы. Но тебе-то они ведь сказали…
— Что? — посмотрел на него Кендалл.
— Ну…
Кендалл понял.
— Нет. Но это даже хорошо, после всего, что было, и этого, — альфа кивнул на стойку капельницы.
Эйдан кивнул и выдавил улыбку. Кендалл был прав. Забеременеть посреди отравленного цианидом и ртутью Эльдорадо, а потом ещё пройти курс лечения не самыми безопасными препаратами — хорошего мало. И, конечно, надо было только радоваться, что этого не произошло, но всё же…
Омеги могли забеременеть и вне течки, но во время неё — практически гарантированно. И раз этого не произошло, то, возможно, те беты в распределительном центре были правы: с ним что-то не то.
Кендалл обнял его и прижал к себе.
— Подождём до следующего раза. Ты же всё время говорил, что не хочешь детей.
Да, он не хотел, а когда думал о беременности, по позвоночнику судорогой пробегал боязливый холодок. Он хотел не для себя, а для Кендалла — чтобы обрадовать, сделать счастливым, оказаться достойным его супругом.
Конечно, достоинства супруга определялись не детьми и их количеством — в идеальном мире, или в старых книгах, или где-нибудь в Европе… Здесь и сейчас, в том мире, где жили они, у омеги было только одно достоинство — плодовитость.
И Эйдан опять ждал. На этот раз — следующей течки. Она пришла в октябре, но беременность после неё не наступила.
Эйдан ждал следующего раза, и тоже ничего не получилось. Как ни успокаивал его Кендалл, но Эйдан уже начинал чувствовать себя виноватым за то, что оказался связан узами с ним. Если бы он был обыкновенным омегой по распределению, Кендалл мог бы на следующий год попробовать с другим, а теперь… Хотя он, конечно, всё равно мог — мог вернуть Эйдана в распределительный центр и получить нового супруга.
В феврале Эйдан нашёл в ноутбуке Кендалла письмо из Бюро воспроизводства. Это вышло совершенно случайно. Дома у Эйдана был свой лэптоп — Кендалл позволил ему и это — но в гостях он не мог им пользоваться. Мало ли кто мог увидеть. Над Кендаллом и без того уже посмеивались: консерваторы всё же подбросили журналистам информацию о том, что омега Кендалла умеет читать, писать и водить машину. Это не так уж сильно подпортило репутацию альфы, популярность которого на волне шанхайских откровений была очень высока, но эти подробности всё равно пережёвывались довольно долго. Появлялись карикатуры, на которых Кендалл был наряжен в красное одеяние, а Эйдан — в одежду альфы. После нового года, когда стало понятно, что после полугода жизни с Кендаллом его супруг так и не забеременел, начались шуточки и на эту тему. Самые ядовитые — про то, что если кто в их паре и забеременеет, так это Кендалл. Эйдан чувствовал себя отвратительно, как никогда, и уже готов был признать, что ему действительно лучше смотреть одни каналы для омег, где не было вероятности услышать такое.