Достояние нации (СИ) - Страница 26

Они стали взбираться наверх. Через несколько десятков шагов тропа ныряла в тёмный лаз меж скал. По одной из его стен стекала вода, наполняя маленький природный бассейн. «Палочки» не обманули…

Когда они вдоволь напились и выбрались наружу, Эйдан заметил на выходе мясистые стебли какой-то травы, напоминающей тростник. Они были сильно обглоданы животными, но кое-что осталось и им. Другой еды не было.

— Животные приходят сюда пить. Можно попробовать подкараулить кого-нибудь…

— Можно, — согласился Кендалл, — вдруг сумеем подстрелить… Только что будем делать потом? Съедим сырым?

Эйдан мрачно посмотрел на альфу:

— Сегодня нет. Завтра — возможно.

У него самого желудок сводило болезненными спазмами, хотя стебли сделали их чуть тише.

Солнце начало садиться. У них был в лучшем случае час, чтобы до темноты найти место для ночёвки где-нибудь поблизости от источника. Эйдан внимательно осматривал поверхность попадавшихся ему на глаза валунов: вдруг будет ещё знак. Видимо, здесь, в окрестностях мертвого озера бывали омеги или беты. Что они тут могли делать? Неужели жить? Джордан рассказывал, что омеги иногда скрывались в поселениях индейцев, но тут не было никаких индейцев, только скалы, камни, чудом зацепившаяся за них скудная растительность и отравленная вода.

Эйдану всё же попался один знак — просто треугольник, но он такой видел впервые и не знал его значения.

— Давай поищем здесь, — сказал он Кендаллу. — Что-то должно быть… Может, тропа.

Кендалл кивнул в сторону треугольника:

— Это что-то обозначает, да? Я видел знак на повороте, который вёл к воде. И на склоне, где ты решил вернуться.

— Я вырос в горах, — сказал Эйдан, который не собирался выкладывать альфе секреты омег. — Там тоже такие рисуют.

Они всё же нашли нечто напоминающее тропу в зарослях иссохшей травы и жёсткого кустарника. Потом знак встретился ещё раз, и ещё, и ещё, пока не довёл их до входа в маленькую и тесную пещеру, где даже Эйдан не мог выпрямиться в полный рост.

Он сразу же закатился в дальний угол и обессилено лёг, закрыв глаза. Всё тело ломило, ссадины горели, губы снова пересохли, словно и не пил вовсе, а глаза слипались. Он сейчас даже есть не хотел — он хотел только спать.

— И что, это всё? — шуршал где-то рядом Кендалл. — Все эти знаки только ради дыры в скале?

У Эйдана не было сил отвечать. Он начал проваливаться в сон, и даже не понял, что Кендалл зовёт его не во сне, а по-настоящему.

— Смотри! — толкнул его альфа в плечо. — Ты что, уже спишь? Смотри!

Под одним из камней он нашёл тайник, где были сложены продукты: пара пачек крекеров, пакетик с орехами и изюмом, кусочки вяленого мяса. Сбоку лежала пустая пластиковая бутылка. Она была для них едва ли не ценнее еды: теперь можно было взять воду с собой.

Еда была оставлена для «своих», для тех, у кого могли закончиться припасы и кто сумеет прочитать знак. Значит, здесь определённо кто-то жил или, более вероятно, часто проходил.

Продукты поделили на три порции: на сегодняшний вечер, завтрашнее утро и завтрашний вечер. На более долгий срок скудный запас растянуть было уже невозможно. Когда они поели, Кендалл сказал, что надо сходить за водой, пока не стемнело окончательно и ещё можно найти дорогу. Эйдан начал подниматься на ноги.

— Останься, — сказал Кендалл. — Отдыхай. У нас есть, в чём принести воду.

Эйдан не стал строить из себя крутого омегу. Он лёг в угол, свернулся клубочком и почти в ту же секунду заснул.

Его разбудила жажда. Вокруг была почти полная темнота, лишь вход в пещеру казался чуть светлее. Слышно было тихое завывание ветра снаружи и мерное дыхание Кендалла рядом — совсем рядом, так близко, что Эйдан задел его рукой, стоило шевельнуться.

Кендалл собирался принести воды, и Эйдан решил поискать бутылку.

Когда он начал двигаться, то почувствовал между ног странное тепло и что-то вроде лёгкого онемения. Спросонья он не сразу сообразил, что это, таким невозможным это казалось… Только сейчас он понял, что те тянущие спазмы в низу живота были не от голода. У него началась течка.

Эйдан напрочь забыл про жажду и воду. Он не понимал, как это могло произойти. Течка приходила раз в год — в марте. Сейчас был июль.

В распределительном центре им много рассказывали про эструс. Пожалуй, это были единственные настоящие знания, доступные омегам. Чуть ли не каждый день там повторяли список из двенадцати вещей, которые могли повлиять на приход течки и как ускорить её наступление, так и отложить: повышенная температура, стресс, приём лекарств, интенсивные физические нагрузки, смена климата, переезд и ещё шесть. Был также список из пяти вещей, из-за которых течка могла начаться раньше обычного. На первом месте в нём стояло постоянное нахождение рядом с альфой.

У Эйдана сейчас не было никого желания высчитывать, сколько факторов в пользу течки сложилось вместе за последние сутки… Он часто задышал, приказывая себе успокоиться. Ничего страшного не произошло… Пока.

Эйдан привстал, перелез через Кендалла и начал шарить по полу. Вскоре ему попалась под руку бутылка. Он отвинтил крышку и начал жадно пить.

Кендалл рядом с ним заворочался.

— Уже утро?

— Ещё нет, — оторвался от горлышка бутылки Эйдан. — Только я… Кендалл, я…

Он не смог договорить. Но Кендалл всё понял. Он сгрёб Эйдана в охапку, притянул к себе и на ощупь, но безошибочно точно нашёл в темноте его губы, влажные от воды, но шершавые от высушившей их жажды. Он целовал его так сильно, грубо и больно, что Эйдан застонал, шумно втягивая носом воздух и вместе с ним острый и пьянящий запах альфы.

Руки Кендалла шарили по его ногам, пытаясь пробраться под одеяние и стянуть его, и Эйдан сам торопился выпутаться из него. Потом была нижняя одежда, и её сняли так же быстро. Они не говорили друг другу ни слова, только касались. Прикосновения Эйдана были неуверенными, словно он всё ещё пытался отстоять свою призрачную независимость и сопротивлялся нахлынувшему желанию. Кендалл же прижимал его к себе властно и смело, ни на секунду не сомневаясь в праве обладать собственным супругом… Хотя дело тут было не в супружестве — в их сущностях, которые стремились соединиться в одну, будто до этого момента были расколоты, а теперь нашли друг друга. Это была та же бессмысленная, примитивная сила, что заставляла птиц собираться в стаи и лететь на другой край земли, а рыб подниматься к верховьям рек на нерест. Желание. Гон. Инстинкт.

Эйдан на секунду вспомнил о том, что говорили ему Джордан и омеги в развлекательном центре — и во что он не верил… Они говорили, что он почувствует настолько сильную потребность быть с альфой, что всё остальное перестанет иметь значение. И не просто быть — отдаться ему, позволить делать с собой всё что угодно, подчиниться…

Жёсткие губы Кендалла касались его щёк, подбородка, шеи, и с каждым поцелуем альфа прижимал зубами кожу жёстче, до боли. Эти укусы будили в Эйдане неуправляемую, сумасшедшую по силе похоть, и он хрипло стонал от желания сквозь сжатые губы.

Кендалл начал снимать свою одежду, а Эйдан, почти ничего не видя в темноте, всё равно трогал его и ощупывал — он не мог перестать, не мог оторваться от тела альфы. В конце концов он не выдержал и, вцепившись в плечи Кендалла, прижался к нему и начал целовать и кусать шею. Жаркий запах альфы ударил в голову, как алкоголь, и Эйдану показалось, что он сейчас просто упадёт ничком на пол, потому что на смену напряжению внезапно пришла странная расслабленность. Мышцы словно расплавились и растеклись в густую, тягучую жидкость.

Какое-то шестое чувство подсказывало Эйдану, что так его тело подчиняется альфе и раскрывается для него, отбрасывает последнюю оборону и сдаётся. Ему было страшно вот так терять себя и превращаться в омегу. Ещё недавно он чувствовал голод, слабость, резь в мышцах, боль от ссадин на ладонях — и ничего этого не было сейчас, всё ушло, осталось лишь лихорадочное желание. Эйдан стонал под руками Кендалла, и тот, словно понимая, что в нём больше не осталось сил, осторожно уложил его на пол лицом вниз, навалившись сверху.