Достояние Англии. Книга 1. Тайна испанского манускрипта - Страница 16
– Простите, господа, я отлучусь… А сюда я попрошу подать чай.
На пороге комнаты она обернулась, причём лицо её приняло совсем уж просительное выражение, и прошептала жалобно:
– Только ничего без меня не предпринимайте… Сильвия, дорогая, займись гостями.
И вышла.
****
Миссис Трелони шла в гостиную, вся сгорая от нетерпения: во-первых, приход лорда Грея оторвал её от исключительно важного дела, во-вторых, ей было интересно узнать, зачем тот пожаловал, а в-третьих, её уже давно мучил вопрос, с какой целью лорд Грей нанёс визит её мужу в тот страшный для всей семьи день. Ах, да что же это такое!..
Мы уже познакомились с лордом Джоном Греем в день похорон мистера Трелони, хотя и недостаточно близко. Это был высокий стройный мужчина тридцати лет с красивым породистым лицом и холодными голубыми глазами. Во всём его облике внимательный наблюдатель сразу бы отметил ту непоколебимую внутреннюю убеждённость, впрочем, наверное, общую для всех английских аристократов, в том, что все его желания, высказанные вслух и даже невысказанные, должны быть непременно исполнены окружающими или самой судьбой. Человек он был умный, начитанный, большой поклонник английской литературы и, в частности, сатиры Джонатана Свифта.
Джон Грей с двенадцати лет был записан в английский флот, с восемнадцати уже плавал, а сейчас служил первым помощником капитана на 28-пушечном фрегате Его Величества «Стремительный». Этот военный корабль находился теперь на стоянке в Бристоле по какой-то срочной надобности, нам совершенно, впрочем, не важной.
Когда миссис Трелони вошла в гостиную, лорд Грей встал, подошёл к ней и поцеловал протянутую руку. Миссис Трелони выразила радость по поводу его прихода и просила садиться. Они сели и заговорили о непостижимости английской погоды: только утром небо хмурилось, и собирался идти дождь, а сейчас, смотрите-ка, светит солнце, но совершенно не понятно, как долго это продлится… Затем хозяйка и гость справились о состоянии дел и здоровья друг друга. При этом они говорили так тихо и невыразительно, словно каждый из них в одиночестве, сам с собою, выражал свои мысли вслух.
А потом случилось непостижимое: лорд Грей неожиданно встал и заговорил совершенно на другую тему, и миссис Трелони вдруг поняла, до какой степени тот взволнован и, возможно, даже страдает от какого-то своего внутреннего и глубоко запрятанного беспокойного томления. Она напряглась, собралась с мыслями и вслушалась в по-прежнему бесстрастный голос гостя.
– Как вы знаете, миссис Трелони, я приходил к вашему мужу в тот несчастный день его смерти, – сказал Джон Грей и, не дожидаясь утвердительной реплики хозяйки, продолжил. – И как вы знаете, я холост… Я приходил к нему, чтобы просить руки вашей дочери, мисс Сильвии.
Лорд Грей остановился, и миссис Трелони от неожиданности спросила его прямо, в лоб:
– И что вам ответил муж, милорд?
– Он мне ответил, что сам он очень рад и почтёт за честь, но ему надо поговорить с дочерью, и что она может иметь собственное представление о браке, и что с этим, в силу её характера, придётся считаться, – ровным голосом, без малейшей запинки произнёс гость. – Миссис Трелони, я люблю вашу дочь и мечтаю, чтобы она стала моей женой… Моё состояние достаточно велико, и я смогу сделать её счастливой. Я прошу у вас её руки.
Лорд Грей опять остановился, несколько в замешательстве. Миссис Трелони пришла ему на помощь и сказала:
– Я вам отвечу то же, что и покойный муж. Сильвия – такая гордая… С нею порой бывает трудно ладить… Но я сама не хотела бы ей другого мужа, кроме вас, милорд.
Тут она тоже встала. Сказала взволнованно:
– Я поговорю с дочерью. И извещу вас, милорд.
Она протянула руку, которую лорд Грэй почтительно поцеловал. Потом проводила гостя до дверей прихожей, вернулась в гостиную и рухнула в кресло в потрясении.
Такое даже во сне ей присниться не могло! Лорд Грей! Подумать только! Чувствуя жар на лице, она поднялась и посмотрелась в зеркало, висящее по французской моде над камином: всё лицо было в красных пятнах. Боже мой! Ей надо умыться и как-то собраться с мыслями! И вернуться к гостям… Сегодня необыкновенно насыщенный день, исключительно необыкновенный!
Она умылась и опять глянула в зеркало – краснота не проходила и стала, как бы, ещё больше. У неё явно был жар, мысли путались, в голове чувствовалась тяжесть, словно её сдавило обручем. Неужели она заболела? Ах, как это не вовремя!.. Миссис Трелони вызвала дворецкого и приказала послать за доктором, а Сильвию просить, чтобы та извинилась перед гостями. И миссис Трелони направилась к себе, полная трепета и мучительных сомнений – она ничем больше не могла уже сегодня заниматься. Просто не могла!
Когда дворецкий Диллон, постучав, заглянул в комнату к гостям, он обнаружил там пьющих чай в тягостном молчании мисс Сильвию, капитана Линча и Джорджа Трелони. Мистера Чиппендейла не было, что совсем не удивило дворецкого, он скорее был поражён, что тот все последние дни, вместо того чтобы трудиться в мастерской, находился с господами… «Наверное, пошёл, наконец-то, работать», – подумал дворецкий про себя, но только подумал, внешне он был безупречен.
Он вызвал мисс Сильвию за дверь лёгким покашливанием и движением бровей, а когда та вышла, передал просьбу хозяйки.
Сильвия вернулась в комнату и сказала, что маме нездоровится, что она удалилась к себе и что за доктором уже послали. Мистер Трелони всполошился, простился с капитаном и побежал к родственнице.
Капитан встал, чтобы тоже уйти, но Сильвия умоляюще сжала на груди руки и сказала неожиданно даже для себя самой:
– Капитан Линч, я прошу вас остаться. Мне надо с вами поговорить.
****
Она прошла к окну, повернулась и встала, держась сильной рукой за подоконник и борясь с волнением.
Капитан опять поразился её лицу, его трагической красоте, на которую невыносимо больно было смотреть и, главное, поразился решительности вида девушки: чувствовалось, что с нею произошёл надлом, она будто была не в себе сейчас – с такими глазами в омут бросаются.
Сердце его опять заныло. А между тем Сильвия продолжила:
– Я попросила вас остаться, так как считаю, что лучше выяснить всё сразу. Я хочу вам сказать, что вы измучили меня. Я от вас как больная, как не в себе все эти дни.
Она замолчала и подняла на него глаза. И столько нежности прочитала она в его взгляде, что задрожала и судорожно вздохнула, да так и не смогла выдохнуть – спазм сдавил ей горло. Мучительно выговаривая слова, она прошептала:
– Скажите… Вы любите меня?
Капитан был не новичок в сердечных делах. Не одна госпожа или служанка замирала в его объятиях, когда он шептал ей на ушко о своём сердце, которое забилось учащённо при одном только появлении прелестницы. Но сейчас его сердце колотилось, как обречённое, оно готово было разорвать ему грудь, а он, между тем, не мог вымолвить ни звука.
Пауза затягивалась и становилась ужасной.
Сильвия в смятении судорожно сжимала руки. Она так пристально, с таким надрывом смотрела на капитана, что в её глазах вокруг его синей фигуры пошли жёлтые круги, словно ореол какой – ей казалось, что вот сейчас, в эту самую минуту решается страшное, словно гибнет безвозвратно сама её жизнь.
Наконец, капитан поклонился и молча вышел из комнаты.
Дверь за ним закрылась, как показалось Сильвии, навсегда.
– Боже мой! Что я наделала! – с ужасом прошептала она. – Я всё испортила!.. Я всё испортила!
Она остановилась посреди комнаты, ничего не видя перед собой.
– Но как же так? – вскричала она и тут же себя перебила. – Ах, нет! Он, наверное, просто не любит меня!.. Какая же я смешная! Как он, наверное, веселится!
Она заметалась по комнате, всё больше и больше погружаясь в бездну отчаяния.
А капитан шёл по улице, качаясь как пьяный, не разбирая дороги, и словно даже не сознавая, куда он идёт. Несколько раз от него отскакивали прохожие, несколько раз он всё же задел кого-то, потому что сзади раздались ругательства. Потянувшийся к нему, было, нищий отпрянул и смолк, встретив его взгляд – воспалённый, безумный взгляд налитых кровью глаз. Капитан быстро шёл, потом внезапно остановился, словно приходя в себя, осмотрелся по сторонам и повернул направо.