Достигнуть границ (СИ) - Страница 47

— Это… очень необычное и смелое предложение, — протянул я, и мы с Петькой переглянулись. — Положению Порты сейчас действительно не позавидуешь, но почему вы сам не хотите попытаться восстать и обрести полную независимость?

— Мы так и сделаем, если вы откажетесь, — Александр Каподистрия опустил голову. — Вы не представляете, ваше императорское величество, что творят османы в наших домах. Нам запрещено разговаривать на родном языке, нам запрещено креститься в нашу православную веру, у нас могут просто походя отобрать абсолютно все, а налог кровью? Наши женщины не хотят больше пополнять армию янычар своими сыновьями. Так что да, мы поднимем бунт, и даже, скорее всего одержим победу. Но что потом? Мы не сможем удержать отбитое у Порты, если она опомнится и снова захочет нас вернуть в свое лоно. А жить так уже просто нет сил.

— Но, делая такое предложение мне, вы должны понимать, что будете обязаны подчиняться законам Российской империи… И так же предоставлять своих сыновей теперь уже в Российскую армию.

— Да, но это будет православная армия, и… мы изучили большинство законов Российской империи и считаем их вполне приемлемой платой за защиту и спокойствие.

— А что получим в этом случае мы? — голос Петьки прозвучал глухо, но сама постановка вопроса мне понравилась.

— Вы получите порты в Черном море, — Александр пожал плечами. — В добавок к многим ресурсам продовольственным и людским. Наши земли плодовиты, как и наши женщины, если дать им хорошую жизнь. Да и священники русской православной церкви вряд ли откажутся заглянуть в тщательно спрятанные в горах библиотеки древних храмов. Первых православных храмов на Земле.

— Верно, не откажутся, — я задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Вот что, господин Каподистрия, оставляйте эти ваши бумаги. Повторная аудиенция состоится послезавтра в это же время. — Грек быстро поднялся и направился к двери, но тут я его остановил. — Господин Каподистрия, чтобы в следующий раз не искать вас по всей Москве, если нам срочно понадобятся кое-какие пояснения, я прикажу выделить вам комнаты здесь, в Лефортовом дворце. — Он в это время во все глаза смотрел на меня, затем медленно кивнул. Я отдал распоряжения заглянувшему на мой зов Семену, и когда дверь кабинета закрылась, повернулся к Петьке. — Ну, что скажешь?

— Когда-нибудь, лет через триста, наши потомки будут смотреть на энти списке где-нибудь в кунцкамере и говорить, что греческий народ победил турок и пришел к тебе, дабы ты взял их под свое крыло, чтобы не потерять с таким трудом вновь обретенную веру, — я с удивлением посмотрел на Петьку, но промолчал. — Надо собраться и обсудить эту ситуацию с теми, кто может быть заинтересован.

— И кого хочешь позвать? — я с любопытством подался вперед. Сам-то я уже решил, что помогу, но мне нужно было, чтобы решение принял именно Шереметьев.

— Бутурлина, мы сейчас только у него можем безболезненно выделить войска. Черкасского, нужно посчитать во сколько нам эта «помощь» обойдется и сможем ли мы быстро компенсировать убытки. Ягужинского, он должен определить насколько законно будет осуществлен подобный переход, и не навредит ли он Российской империи, чтобы комар носа не подточил. Ну и кого-нибудь из представителей Синода. Все-таки здесь на первый план выходит вопрос веры и защиты православного народа от ига Порты.

— Действуй, — я поднялся из-за стола. — Да, попробуй Синод уговорить, чтобы они немного растрясли мошну на столь богоугодное дело, а то мы скоро по миру пойдем, всем помогая. Вот даже Валахии помогли, ажно три десятка пушек выделили, мне скоро капли какие пить придется от такого транжирства. А нам ведь еще пару портов надо на Черном море заложить. Так что, работайте. А я, пожалуй, пойду к императрице. Ей сегодня нездоровилось, пожалуй, приглашу ее на прогулку по парку. Моим детям нужно вместе с их матерью тоже иногда отдых устраивать и воздухом свежим дышать, — и я вышел из кабинета, оставив Петьку сидеть за столом с приоткрытым от изумления ртом.

— Господи, ну почему так долго? — я обхватил голову руками, когда за дверью раздался очередной болезненный вскрик, который быстро прервался потоком изощренной брани, в котором самое малое, что со мной грозили сделать — это лишить предмета гордости всех мужчин. К счастью, брань была исключительно на французском, который при российском дворе мало кто понимал. Румянцев, являющийся крестным отцом императрицы в православии, и сидящий тут же, в ожидании, когда Филиппа разродится, покосился на меня, но ничего не сказал. Я же повернулся к Лерхе, который сидел недалеко от дверей с объемной сумкой, чтобы в случае непредвиденной ситуации бежать на помощь своим коллегам, которые в это время находились рядом с Филиппой. — Почему ты здесь, а не там, — я встал и указал пальцем на двери спальни.

— Потому что с государыней там сейчас Левре, Кондоиди и та девушка, которую Левре позвал, Анжелика Кудрэ. Я же не акушер в большей степени. То есть, наблюдать за нормальной беременностью и принять роды я, конечно, могу, но это не моя основная работа, государь, — попытался достучаться до моего разума Лерхе. — С государыней сейчас самые лучшие представители профессии. Те самые, которые вывели за столь короткое время родовое дело в Российской империи на совершенно новый лад. Императрица молодая, здоровая и сильная. У нее широкие бедра, и нет никакой вероятности того, что ребенку будет невозможно пройти.

— Но, почему так долго? — я запустил руки в волосы и рванул.

— Потому что это первые роды, государь, — Лерхе вздохнул. Я понимаю, он уже устал от меня, но меня этот докторишка может понять?

Когда сегодня утром начались схватки и отошли воды я с ужасом начал представлять себе все что угодно, включая смерть в муках Филиппы и детей. Но даже тогда я не думал, что все это займет столько времени!

— Еще слишком рано, рано! Ты сам об этом говорил, — и я ткнул Лерхе пальцем в грудь.

— Двойня редко рождается в срок, государь, и это нормально, — в очередной раз вздохнул Лерхе.

— Да что в это может быть нормального?!

— Государь, тут гонец прибыл, вести дюже срочные привез, — в дверь будуара просунулась голова Митьки, и одновременно с этим из-за двери спальни раздался очередной болезненный стон, услышав который, он побледнел и в тот же миг скрылся.

— Иди, государь, Петр Алексеевич, прими гонца. Все время быстрее пойдет. Да не бойся, ежели что, не приведи Господи, случится, тебе сразу сообщат. А что долго, так это нормально. Вот помню, Мария Андреевна Катюху рожала, так бедняга весь день и вечер промучилась, почитай до ночи самой. Ничего, потом все легче будет идти и быстрее. Как только первенец дорогу на свет божий из материнской утробы пробьет.

Я дико на него взглянул и вышел из будуара в коридор, в котором расположились все фрейлины с супругами, и чинно ждали, когда можно будет пройти, чтобы поздравить императрицу с рождением детей.

Когда я появился из будуара, все, включая дам вскочили и застыли в поклоне. Я же, выцепив взглядом Митьку, кивнул ему на дверь в соседнюю комнату, которая в итоге оказалась комнатой для горничных императрицы. Девицы все стояли перед иконой и молились. Услышав звук открываемой двери, они резво вскочили на ноги, глядя на меня огромными перепуганными глазами.

— Все вон, — для наглядности я указал пальцем на дверь. подошел к столу, снял со стула этакую весьма пикантную смесь турецких женских шаровар с панталонами из моего мира, которые все больше и больше набирали популярность среди женщин, потому что позволяли скрывать то, что не предназначено для мужского взгляда и при этом не париться насчет новых фасонов платьев, которые не подразумевали ни каркасов, ни множества нижних юбок, и отшвырнул их на чью-то кровать, после чего сел на стул и посмотрел на Митьку. — Ну, и где твой гонец?

— Сейчас приведу, — он сразу же исчез, оставив меня созерцать платье, той самой модели, висящее на спинке соседнего стула. Качество было не очень, не императорское, естественно, но вполне себе ничего.