Дорогой товарищ слон - Страница 4

Другие, мрачные, бросали на ходу:

— Еще поешь? Тоже Лемешев!

— А толкаться не обязательно, молодой человек, хотя вы и этот, самый, как его, — Робертино…

— Извините, Лоретти, — произнес Владик. — Но я не Робертино…

Немолодой человек, которого нечаянно толкнул Владик, должен был возмутиться, напасть на Владика, отругать, но он неожиданно обнял его:

— Знаю, милый! Знаю! Но какой талант мы потеряли! Говорят, этот самый Робертино сейчас заштатный певец в кабаре. Ужасно! Моя супруга, а она в консерватории преподает, тоже убивается…

У метро «Краснопресненская» торгуют пирожками и мороженым. Владик берет мороженое. Чем плохо? Все хорошо!

— Мог бы и спасибо сказать, — буркнула мороженщица. — Не воспитывают вас!

Может, и надо было сказать мороженщице спасибо, но теперь поздно, и Владик нырнул в сторону, переживая, а тут опять это началось:

Вот уж эта песня! Прилипла к языку, и никак от нее не отделаешься!

Владик пошел дальше от метро в сторону кинотеатра «Баррикады» и вдруг…

Вдруг он увидел, как из зоопарка вместе с посетителями выходит слон. Просто-запросто так выходит. Мимо билетерши прошел, по ступенькам спустился на тротуар, помотал хоботом и направился к пешеходной дорожке. И главное, никто его не замечает. Все идут сами по себе, даже рядом с ним, хоть бы что!

Владик завопил:

— Смотрите, товарищи, слон! Слон! Понимаете!..

А слон, действительно слон, шагал к светофору и, как заметил Владик, всем уступал дорогу. Людям, которые не замечали его. Какой-то маленькой бездомно-грустной дворняжке, прошедшей по тротуару, довольным, сытым, по-весеннему важным голубям, что крутились под ногами, не замечая никого, и даже воробьям.

Никто не видел слона.

Никто не слышал Владика.

— Понимаете ли, слон! — уже тише повторил Владик. — Товарищи, граждане, слон!

— Где слон? — удивился кто-то.

— Слон, говоришь? — удивился еще кто-то.

— Подумаешь, слон! — произнесла старушка с авоськой.

Остальные, опять не услышав голоса Владика, шли как шли…

Слон между тем спокойно подошел к светофору и остановился вместе с пешеходами. Все смотрели на глазок светофора и на милиционера с резиновой черно-белой палкой на середине мостовой.

И слон смотрел. Пешеходы не видели слона. Машины, несущиеся по улице, не видели слона. Милиционер, жестикулирующий палкой, не видел слона. А слон ждал, как и все.

Владик бегал по противоположному тротуару, потом не выдержал, выскочил на мостовую:

— Товарищ милиционер! Товарищ милиционер!

Милиционер мельком обернулся к Владику:

— Подожди, мальчик! Сейчас. А теперь пожалуйста!

Он сделал поворот на сорок пять градусов и показал палкой, что пешеходам путь открыт.

— А, это ты! А волновался, — улыбнулся милиционер, когда Владик поравнялся с ним на пешеходной дорожке. — Теперь иди спокойно.

— Слон, смотрите, слон, — прошептал Владик.

— Все спешат, милый, все спешат! — произнес милиционер, махая палкой и ничего не замечая.

А слон уже шел навстречу Владику по пешеходной дорожке, миновал милиционера и самого Владика. И рядом с ним туда-обратно шли люди, не замечавшие слона. Кто-то даже толкнул его в ногу, кто-то задел сумкой, кто-то, налетев на него, недовольно произнес:

— Нельзя ли, товарищ, поосторожнее!

Владик бросился назад мимо милиционера.

— Забыл что-нибудь? — участливо сказал милиционер. — Ох уж и молодежь пошла, у меня такие же. Осторожнее, осторожнее, смотри…

Слон вышел на тротуар и на минуту остановился. Вроде задумался, куда ему направиться — к метро или к площади Восстания. Мимо слона прошмыгнула кошка, и слон опять отодвинулся чуть в сторону, чтобы не задеть ее ногами. Воробьи и голуби паслись рядом с продавщицей пирожков; им кое-что перепало, и, схватив кусок поджаренного на маргарине пирожка, они бросились в ноги к слону, и слон, замечая их, сторонился. Людей он вообще, видно, стеснялся, вежливо пропуская то слева, то справа. Владик нерешительно терся возле кисточки на хвосте слона.

Тротуар шумел. Ботинками, голосами прохожих, криками непонятно взбудораженных продавщиц и продавцов:

— Покупайте лотерейные билеты! Все, что угодно! Два дня до розыгрыша! Машина «Москвич», «Запорожец» новой конструкции, пылесос! Выигрыш обеспечен!

— С мясом горячие! С капустой горячие! С творогом, с творогом, творогом!

— Покупайте подснежнички! Подснежнички покупайте! Самые свежие подснежнички!

— История одной любви! История одной любви! Она бросилась под поезд, он купил трактор. Он купил трактор! Она бросилась под поезд! Восемьдесят копеек! Новейший зарубежный детектив с чистой любовью и сексом!

Владику даже показалось, что слон слушает все это — непонятное, кроме реальных пирожков. Ведь выиграть по лотерее — это смешно, а история любви с трактором — явно не для него. Потому и стоит слон в растерянности. Пирожки слону — это вовсе глупо! «Москвич» и «Запорожец» новой конструкции — еще глупее. А детектив…

И вдруг слон шевельнулся на тротуаре. Владик шевельнулся за его кисточкой.

— Ковер, фотоаппарат новейшей конструкции. Два дня до тиража. Все, что угодно! Тридцать копеек — и выигрыш обеспечен. У вас машина «Москвич», у вас машина. «Запорожец» новой конструкции, у вас пылесос, у вас все, что пожелаете! — продолжал выкрикивать лотерейщик. — Все, что пожелаете! Всего за тридцать копеек!

Слон направился к лотерейным билетам, которые лежали огромными пачками на маленьком раскладном столике и еще крутились в вертящейся плексигласовой коробке.

— Пожалте, товарищ, пожалте! — радостно воскликнул лотерейщик, вовсе не замечая, что перед ним слон. — Два дня до тиража! Все, что захотите! Тридцать копеек! Вам, конечно, троицу? Бог, как говорится, троицу любит…

Тут Владик обалдел. Да, обалдел, потому что, как ни нехорошо это слово, другого в данном случае нельзя подобрать. Да и не так уж оно нехорошо, поскольку есть известная сказка Пушкина о попе и работнике его Балде…

Владик обалдел на уровне пушкинского Балды и еще сильнее, потому что услышал необыкновенное.

— Скажите, пожалуйста, а соль у вас можно выиграть? — вежливо спросил слон. — Хотя бы пачку соли?

— Соль? — переспросил лотерейщик и пробубнил про себя: — Соль, соль, соль, Сольвейг! Вы иностранец? — Лотерейщик вскочил: — У нас, знаете ли, товарищ камарад, друг геноссе, в денежно-вещевой лотерее разыгрываются только… Как бы это вам объяснить… Ну, машина — авто, авто, понимаете? Пы-ле-сос! Пы-пы — и пыль долой, понимаете? Коврик! Скромный такой, понимаете ли, коврик, под ножки! Под нож-ки! Понимаете?..

— Соль, пачку соли, — повторил слон на чистом русском языке. — Мы, слоны, любим соль…

— Значит, все-таки эта самая Сольвейг, — произнес лотерейщик. — Пластинок мы не разыгрываем, геноссе, камарад… Пластинки рекомендую на Арбате. Только не на новом — на старом. Там магазин специальный. А новый Арбат — это что-то ужасно красивое. Красивое ужасно!.. Простите, я забыл, что вы не наш, — спохватился он. — Мир, дружба! Но пассаран! Ура!

Владик окончательно смутился. Но и слон был, кажется, смущен не меньше Владика.

«Почему он говорит человеческим голосом?» — думал Владик.

«Почему этот уважаемый старый гражданин принимает меня за глупого иностранца?» — думал слон.

«Почему слону нужна пачка соли?» — думал Владик.

«Почему он мне сказал по-испански «Но пассаран!» — «Они не пройдут!»? — думал слон.

«Почему слон?» — думал Владик.

Владик так и не отходил от кисточки слона, но тут не выдержал, решив, что если нужно думать, то лучше не думать, забежав вперед как раз к той части слона, без которой он не получил бы своей последней тройки.

— Простите! Здравствуйте! — сказал Владик, оказавшись перед самым хоботом слона. — Вы, я слышал, любите соль?