Дорогой Джон - Страница 5

Изменить размер шрифта:

За три года в армии я повзрослел. Да, опять избитое клише – пошел в армию мальчишкой, вернулся мужчиной и все такое. Но военная служба любого заставит поумнеть, особенно пехотинца. Тебе доверяют снаряжение, которое стоит целое состояние, от тебя многое зависит, и если ты облажался, тебя ждет наказание куда серьезнее, чем отправиться спать без ужина. Конечно, в армии слишком много бумажной работы и скуки, практически все курят и не в состоянии сказать и фразы, не приправив ее крепким словцом, у каждого под койкой коробка с грязными журнальчиками, и приходится вытягиваться в струнку перед не нюхавшими пороху выпускничками курсов вневойсковой подготовки офицеров резерва, уверенными, что у пехотинцев вроде нас ай-кью неандертальца. Но ты волей-неволей усваиваешь самый важный урок – у каждого в жизни есть обязанности, и лучше выполнять их как следует. Получив приказ, ты не имеешь права сказать «нет» – на кон поставлены многие жизни. Одно неверное решение, и твой товарищ может погибнуть. На этом стоит армия. Многих удивляет, как это солдаты могут день за днем рисковать жизнью или воевать за то, во что не верят. Верят не все, это так. Мне довелось работать с людьми, наверное, всех оттенков спектра политических убеждений. Среди солдат попадались те, кто ненавидел армию, и те, кто бредил военной карьерой, приходилось иметь дело и с гениями, и с идиотами, но когда прекращают говорить политики и начинают говорить пушки, мы делаем то, что делаем, друг для друга. Ради нашей дружбы. Не ради страны, не ради патриотизма, не потому, что мы запрограммированные на убийство киборги, но ради товарища, стоящего рядом с тобой. Сражаешься за своего друга, чтобы он выжил, а он бьется за тебя, и вся армия построена на этой простой истине.

Словом, как уже сказано, я повзрослел и изменился. Когда уходил в армию, я курил и в Форт-Брэгге выкашлял и выплюнул чуть не целое легкое, но в отличие практически от всех в нашей части бросил курить и не притрагивался к сигаретам больше двух лет. Я почти завязал с выпивкой – одной-двух бутылок пива в неделю стало достаточно (вообще целый месяц легко мог прожить без капли спиртного). Мой послужной список был безупречен: меня повысили с рядового до капрала, а через шесть месяцев – до сержанта, и я открыл в себе новую способность – руководить. Я водил людей в бой, мой взвод участвовал в пленении одного из самых известных военных преступников на Балканах. Мой командир рекомендовал меня в офицерскую кандидатскую школу в Форт-Беннинге, и я колебался, не пойти ли и впрямь учиться на офицера. Однако иногда это означает лишь дополнительную бумажную работу и писанину, а к этому у меня душа не лежала. Кроме серфинга, до поступления в армию я несколько лет не занимался спортом. К третьему отпуску, однако, я оброс двадцатью фунтами мышц и распрощался с дряблым животом. Большую часть свободного времени я проводил, бегая, боксируя, поднимая штангу и размахивая гантелями на пару с Тони, качком из Нью-Йорка, который не умел разговаривать иначе как криком, клялся, что текила – афродизиак, и был моим лучшим другом во всей армии. Тони уговорил меня сделать татуировки на предплечьях, как у него, и с каждым днем воспоминания о прошлой жизни становились все более далекими и туманными.

Еще я много читал. В армии хватает времени для чтения; книги ходили по всей казарме, пока обложки вконец не истреплются; перечитав все, я шел в библиотеку. Только не подумайте, что я заделался ботаником – я не увлекался Чосером, Прустом, Достоевским и другими давно умершими гениями. В основном читал детективы, триллеры, романы Стивена Кинга и пристрастился к Карлу Хайасену – язык его произведений отличался особой легкостью и юмором. Замечу в скобках – если бы эти книги читали в школах на уроках английского, мировая популярность американских авторов заметно возросла бы.

В отличие от большинства товарищей я сторонился женщин. Странно, правда? Лучшие молодые годы, занятие, стимулирующее выработку тестостерона, – что может быть естественнее, чем разрядить напряжение с помощью женщины? Но это было не для меня. Некоторые из наших встречались и даже женились на местных, когда мы стояли в Вюрцбурге, но я имел возможность убедиться, что эти браки редко оказывались прочными. С военными вообще трудно в смысле совместной жизни – поверьте, я наслушался о разводах, – и хотя не возражал бы против общества какой-нибудь особенной девчонки, мне такие не попадались. Тони этого в упор не понимал.

– Ну составь ты мне компанию! – умолял он. – Никогда тебя не допросишься!

– Нет настроения.

– Как это – нет? Сабина клялась, что ее подружка – красавица. Высокая блондинка и любит текилу.

– Возьми с собой Дона. Он всегда готов.

– Кастелоу? Обойдется. Сабина его терпеть не может.

Я промолчал.

– Пошли, развеемся немного!

Я покачал головой, думая, что скорее соглашусь сидеть в одиночестве, чем снова подамся в прежние охламоны, но тут же в голову пришла мысль, не суждено ли и мне долгие годы жить монахом а-ля папаша.

Зная, что меня не переубедить, Тони не скрыл своего отвращения, бросив по пути к выходу:

– Иногда я тебя просто не понимаю!

В аэропорту отец меня сперва не узнал и даже подскочил, когда я тронул его за плечо. Папа оказался меньше ростом и худее, чем я запомнил. Вместо объятий он пожал мне руку и осведомился, как прошел полет. Ни один из нас не знал, что еще говорить, и мы пошли из терминала к машине. Знакомая обстановка казалась чужой и непривычной, и я ощутил какое-то нетерпеливое раздражение, совсем как в прошлый отпуск. Запихивая сумку в багажник, я заметил на бампере доисторического «форда-эскорт» стикер с надписью «Поддержим наши войска!». Не знаю, как в действительности к этому относился отец, но мне было приятно увидеть этот слоган.

Дома я сложил вещи в своей старой комнате, где все было на привычных местах, включая пыльные трофеи на полке и припрятанную полупустую бутылку «Дикой индейки» в выдвижном ящике с бельем. Остальной интерьер тоже не претерпел ни малейших изменений: диван в гостиной по-прежнему был накрыт одеялом, ядовито-зеленый холодильник не сочетался ни с чем на кухне, и телевизор кое-как ловил все те же четыре канала. Папа варил спагетти. В пятницу всегда были макароны. За ужином я попытался завязать разговор.

– Приятно все-таки вернуться под родной кров, – начал я.

Улыбка отца была мимолетной.

– Хорошо, – сказал он, отпил молока – за ужином мы всегда пили молоко – и сосредоточенно уткнулся в свою тарелку.

– Помнишь Тони? – продолжал я. – Кажется, я о нем писал? Так вот тебе новость – он влюбился. Ее зовут Сабина, и у нее шестилетняя дочь. Я говорил ему, что это не самый удачный вариант, но он и слушать ничего не хочет.

Папа тщательно трусил пармезан на свои макароны, стараясь ровно распределить сыр по спагетти, не пропустив ни сантиметра.

– О! – сказал он. – О’кей.

После этого мы молчали. Я поел. Выпил молока. Еще поел. На стене тикали часы.

– Небось радуешься, что в этом году пойдешь на пенсию? – предположил я. – Только подумай, будешь путешествовать, увидишь мир…

Я едва не сказал, чтобы он приехал навестить меня в Германии, но вовремя остановился. Я знал, что отец не поедет, и не хотел ставить его в неловкое положение. Мы одновременно накручивали спагетти на вилки, пока отец обдумывал ответ.

– Я не знаю, – сказал он наконец.

Я бросил попытки его разговорить, и остаток ужина единственными звуками, раздававшимися в кухне, было звяканье вилок о тарелки. Доев спагетти, мы разошлись по разным комнатам. Порядком устав с дороги, я завалился спать и просыпался каждый час, как привык на базе. К тому времени, как я встал утром, папа уже ушел на работу. Я поел, почитал газету, безуспешно попытался дозвониться приятелю, затем извлек из гаража свою доску для серфинга и поплелся на пляж. Волны были низкие, но мне было все равно – я не катался на доске три года и сперва был неуклюж, невольно жалея, что наша военная база расположена не на побережье.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com