Дороги призраков - Страница 5

– Ой! – вскрикнул тот, чувствуя, как остатки холода покидают тело.

– Ну и ну, – вздохнула Баффи. – Какая-то ерунда получилась.

Оз собирался что-то сказать, но в этот момент Ангел, посмотрев на свои руки и коснувшись лица, спросил:

– А куда делась кровь?

Она исчезла. Вместе со всеми царапинами и синяками.

– Призрачная кровь? – предположил Оз.

– По ощущениям ссадины казались настоящими, – сказала Баффи. – Но, думаю, мы должны радоваться этому. И вообще, куда подевался Каспер? Я желаю иметь дело только с такими привидениями, как он.

Оз встал и начал отряхивать джинсы.

– Ну, не знаю, – пренебрежительно сказал он. – # всегда считал Каспера паинькой. Я бы предпочел призрака, который может отличить Шварценеггера от Папы Римского.

Баффи озадаченно смотрела на Ангела, который вглядывался в небо и нюхал воздух.

– Ангел? – спросила Баффи, обеспокоенная его поведением.

Тот повернулся к ним, продемонстрировав свое человеческое лицо, при виде которого Оз повеселел: будучи вампиром, Ангел мог испугать кого угодно. Однако радость Оза поубавилась, когда он заметил, что Ангел угрюм и чем-то озабочен.

– До заката осталось часа два. У нас нет никакого укрытия, и мы даже не представляем, где находимся, -сказал он, надевая плащ с таким видом, будто тот мог защитить его от приближающейся ночи.

– Тогда нам лучше двигаться, – сказала Баффи. Оз их не слушал. Подняв голову, он смотрел на то место, откуда они появились несколькими минутами ранее.

– Оз? – с вопросительной интонацией позвала Баффи.

– Прошу прощения, – ответил тот. – Я просто подумал, что недаром существует так много историй про привидения. Должно быть, они достаточно часто просачиваются к нам. Шляются по всему миру, разыскивая кого-нибудь, с кем можно поговорить. Нелегко, наверное, тем, кто сталкивается с призраками. – Он повернулся к Баффи. – Грустно все это.

Троица направилась вниз по склону в сторону горо-Да, видневшегося на горизонте, и железнодорожных путей, ведущих к нему. Они шли в молчании, которое Нарушал лишь свист безучастного ко всему ветра.

Бостон, 27 января 1882 года Улицы Бостона были покрыты снегом. Жан-Марк Рене шел уже два дня и пока не собирался останавливаться. Он пробирался сквозь сугробы и заносы, доходившие ему до колен. Прищурившись, пытался хоть что-нибудь разглядеть сквозь снегопад, но большие тяжелые снежинки образовывали вокруг непроницаемую завесу. Даже здание, мимо которого он сейчас проходил, было еле видно. Не говоря уж о доме, построенном его дедом на вершине Бикон-Хилл много лет назад.

Но Жан-Марк был настойчив.

Со злостью, которую не приглушила даже длительная прогулка по городу, он продвигался вперед, постоянно смахивая рукой падающий на лицо снег.

Пройдя еще немного, он увидел башни Гейтхауса, которые казались декорацией, созданной безумным художником. Жан-Марк горько усмехнулся: похоже, предстоящий визит не сулит ничего хорошего.

На замерзших и негнущихся ногах Жан-Марк проковылял последние несколько метров, отделявшие его от дверей дома, в котором он вырос и прожил всю жизнь, за исключением последних месяцев. Он был учеником своего отца, постигая азы магии и колдовства. Его мать молчаливо поддерживала попытки отца вырастить из сына чародея. Она верила, что Жан-Марку уготована великая судьба. Сейчас, в возрасте двадцати одного года, Жан-Марк понимал, что любая мать думает так о своем ребенке.

В тот день, когда он оставил их на пороге этого гигантского дома, у него было ощущение, будто пудовые оковы добровольного рабства упали с его рук и ног.

Роль ученика чародея не устраивала Жан-Марка Рене: он хотел жить собственной жизнью. Конечно же, он был образованным человеком. Отец позаботился об этом.

Он покинул Гейтхаус, нашел себе жилище подальше от бдительного ока папаши, свое сердце он отдал сразу нескольким юным дамам, а также получил место наставника в одной из известных школ.

Он был счастлив, пока несколько часов назад не получил письмо от отца, принесенное посыльным. Небеса запрещали старику спускаться со своего холма и ходить среди людей, которых он поклялся защищать от ужасов Другого Мира.

«Сын мой, – гласило послание, – настало время прийти и принять ответственность, которая ложится на тебя как на сына того, кто охраняет Врата. Прожитые годы сгустились надо мной, словно тучи, и обязанность возлагается на тебя. Этим вечером вернись домой. Если ты не придешь, мир пострадает из-за твоего эгоизма».

Жан-Марк поднялся по ступеням. Он не потрудился постучать в двери специально предназначенным для этого молоточком – просто поднял руки, сложил ладони вместе и затем медленно их разъединил. Вырвавшийся пучок розового света снес замки и распахнул двери с такой силой, что звук удара дерева о камень разнесся по всему вестибюлю.

Оставляя за собой комья слипшегося снега, Жан-Марк ступил внутрь. Ветер за спиной закружил снежинки и в считанные секунды намел у порога внушительные сугробы. Жан-Марк не стал закрывать двери. Не обращая внимания на мокрые следы от обуви, он начал подниматься по широкой лестнице, бросив на ступеньки промокший пиджак и шерстяной шарф.

Отец сидел в кабинете на втором этаже в окружении древних фолиантов и пестрой коллекции талисманов и амулетов. Хотя Анри Рене было уже более двухсот лет от роду, выглядел он не старше шестидесяти. Увидев вошедшего Жан-Марка, он мягко улыбнулся и кивнул.

– Спасибо, что пришел, – сказал Анри Рене по-французски.

– Как ты смеешь? – выпалил Жан-Марк по-английски, чувствуя спиной, что в кабинет вошла мать, Антуанетта. Она молчала. Это еще больше разозлило Жан-Марка. – У меня есть своя жизнь! Тебе придется найти другого наследника. Мне это не нужно. Я не хочу жить вечно. Я учитель, отец. Это благородная профессия. Защищать реальный мир от ужасов Другого Мира – удел того, кто сам из Другого Мира. Хаос не поглотит этот мир, если я откажусь стать Привратником.

Анри слегка усмехнулся, но даже это заставило его надолго закашляться в сжатый кулак. Когда он вновь взглянул на Жан-Марка, тот нахмурился и внимательнее вгляделся в лицо отца. Возможно, дело было в освещении, но Анри выглядел старше, нежели несколько минут назад.

– Боюсь, ты был не прав, говоря о Хаосе, – проговорил Анри, капитулируя и переходя на английский. – Если ты не исполнишь свой долг, Хаос навеки воцарится на Земле. К сожалению для тебя, Жан-Марк, но к счастью для всего мира, у тебя нет выбора.

Жан-Марк застонал от досады, всплеснул руками и повернулся, чтобы выйти из комнаты. Однако исполнить задуманное ему помешала мать, загораживающая дверной проем. Как бы ни был раздражен Жан-Марк, он никогда не посмел бы повысить голос или поднять руку на свою мать. Никогда.

– Нет, у меня есть выбор, – процедил он сквозь зубы, глядя на мать, избегавшую его взгляда. Я могу просто уйти. Вернее, я уже ушел, если ты еще не понял.

В порыве злости он обернулся к отцу и… остолбенел. За каких-то несколько секунд отец постарел лет на двадцать. Теперь он выглядел минимум на девяносто. Краски сбежали с его лица, ставшего смертельно бледным, глаза обрели желтоватый оттенок и затуманились, на руках резко обозначились суставы. Но что было хуже всего – по его щекам катились слезы. За свои двадцать с небольшим лет – возраст, который не шел в сравнение с магической продолжительностью жизни отца, – Жан-Марк повидал немало ужасов. Но он никогда не видел, чтобы отец плакал.

Рене-младший остановился.

– Жан-Марк, – послышался шепот матери. – Я буду с тобой. Я помогу тебе, как помогла когда-то твоему отцу.

С минуту он обдумывал сказанное. Потом решительно покачал головой.

– Нет! – закричал он. – Я не могу, не могу отдать за это свою жизнь.

Слезы не останавливаясь текли по лицу Привратника, а сам он дряхлел на глазах.

– Прости, Жан-Марк. В свое время у меня тоже не было выбора. Мой отец сказал мне об этом, когда я был еще мальчиком, может быть, поэтому я легче перенес случившееся. А на тебя я возлагал столько надежд! Думаю, я просто не ожидал, что смерть придет так быстро. Такова неотъемлемая часть обязанностей Привратника, – пытался объяснить Анри. – Таково было заклятие моего отца Ричарда, наложенное на этот дом после того, как его построили.