Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов (СИ) - Страница 45

– Это не моё. Не заливал ничего такого.

– Ясно…

Лёха прошмыгнул в детскую спальню (я ночевал на двухъярусной кровати, стараясь не распрямляться во весь рост, чтобы не заклинило между спинками) и вернулся с моим сотовым.

– На твоём месте… – начал я, но Лёха ткнул пальцем в экран и поднёс трубу к уху. К правому. По инструкции. Левое ухо обмануть легче.

– Да? Слушаю!.. Говорите!..

Я настороженно ждал. Лёха нахмурился. Когда он хмурится вот так, словно получил удар током, значит, всё путём. Он просто раздражён.

– А вот и не подскажу! И на часы там у себя хоть иногда поглядывайте! Гугл в помощь!

Лёха прервал звонок.

– Кто? – спросил я.

– Ошиблись номером.

– Чё хотели?

– Расписание узнать на паром в Стикс. На следующий век.

Мы двинулись к кухне. Лёха авангардом, я арьергардом – прикрывал, поглядывая на антресоли. Домовые любят антресоли, так же как террористы – большие спортивные сумки, которые «теряют» на вокзалах и в аэропортах. Всё, что имеет дверцу и расположено выше головы жильцов, – отличное место для сюрприза. Обладая такой удачной позицией, даже самая ленивая аномалия способна на акт устрашения, выраженный в падении вам на голову.

В туалете кто-то пел.

Лёха остановился, я наткнулся на его спину. Мы дружно посмотрели на дверь сортира, на которой красовался календарь с полуобнажённой фифой.

– Так просто? – с оттенком разочарования шепнул Лёха. – Этот домовой никогда не играл в прятки?

Что-то не нравилось мне в этом пении. Через секунду я понял что.

– Там не домовой.

– Думаешь, коммунальщик? Обманку оставил?

«Коммунальщиками» Лёха называл всех квартирных домовых. Пристроившихся же в коттеджах и на дачах – «боярами».

Я посмотрел на друга:

– Не узнаёшь голос?

Наверное, я выглядел растерянным и немного испуганным. Потому что был растерянным и немного испуганным.

До Лёхи де доходило.

– Саундтрек? Это из какого-то ужастика?

Вот тугодум.

– Это ты поёшь.

– Да ладно…

– Вспомни свой голос на записях. Или поверь мне на слово – я слушаю это каждый день.

В отличие от людей, которые поют в душе, Лёха любит петь в туалете. Берёт с собой набитый mp3-файлами ноутбук и подпевает. Это ужасно раздражает. Особенно, если мешает насладиться собственным пением под струями воды.

Лёха подёргал себя за ухо:

– Словно кого-то под музыку придают анафеме. – Он прислушался, как человек, заинтересованный в результатах заказанной экспертизы. – Хотя что-то в этом есть…

– Что-то невыносимое?

– Я бы сказал авангардное. Что будем делать?

– Заставь себя замолчать… того, что за дверью. Для начала. И вспоминай о звуках анафемы в будущем, когда снова потащишь ноут в уборную.

Лёха обмозговывал.

– Вряд ли твой совет помог. Судя по всему, это пою я-из-будущего.

– Тогда можно спросить о том, что произойдёт с нами в будущем.

– Точняк! Всегда хотел знать свою судьбу.

– Лёх?

– Угу?

– Как ты понял, что это ты-из-будущего, а не ты-из-прошлого или ты-из-другого-настоящего?

– А ты прислушайся. Вот сейчас, к припеву.

Я так и сделал. То ещё испытание.

– А как же мало нужно для счастья. Улыбка утром и улыбка в обед. Бутылка пива, чтобы расправить души снасти. И «Орбит-злаки», когда говоришь привет!

– Ну? – спросил я.

– Что – «ну»? «Орбит-злаки»! Жвачек с таким вкусом ещё нет в природе, то есть в ларьках. Элементарно!

– А ты не думаешь, что это просто для необычного словца?..

Но Лёха уже шагнул к оклеенной грудастым постером двери и постучал. Над плечом глянцевой красавицы.

Пение прервалось. Тихо напевал динамик компьютера, но потом смолк и он.

– Димон? – спросил Лёха-за-дверью.

– Нет, – ответил Лёха-перед-дверью. – Но он рядом. Только не совсем тот Димон, не из твоего времени.

– А ты кто?

Сейчас будет какой-нибудь дурацкий каламбур, подумал я.

– Хто-бы-хто Жан-Кухто! Я – это ты. Только более молодой и обаятельный. Из прошлого.

– Что-то припоминаю. Вы на той хате с коммунальщиками? Подожди немного, или совсем невмоготу?

– А? – спросил Лёха-перед-дверью.

– В сортир потерпишь? – разъяснил Лёха-за-дверью.

– Конечно. То есть мне вовсе не приспичило. Просто хотел побалакать.

– Прямо сейчас?

– Ну… я, конечно, не против дождаться, когда ты выйдешь, и обнять… м-м, обняться… Но не уверен, что проканает.

– Ты это о чём?

– Парадоксы и всё такое. Я думаю, то, что мы можем разговаривать – это как эхо. Только в шахте времени. Ты же помнишь наш разговор?

– Смутновато.

– А помнишь, чтобы выходил, и мы встретились лицом к лицу?

– Что-то не припоминаю. Кажись, не было.

– Ага! – вскричал Лёха-перед-дверью. Лёха-за-дверью спустил воду.

– Димон тут? – спросили из-за двери, из будущего.

– Привет, Лёх, – сказал я, неловко глядя на Лёху-из-настоящего.

– Здорово. И заранее извини.

– За что?

– Придёт время – поймёшь. Главное, помни – в твоей машине меня не было. Я думаю… там никого не было. За рулём. Ну, когда она лопнула…

– Как?! Когда?!

Мне стало как-то нехорошо.

– Мы ещё сами не разобрались. С тобой. Здесь. В будущем. Но я вижу, как ты смотришь… словно это я во всём виноват. Во всех этих несчастьях.

– Да что, чёрт побери, натворила моя машина?! И как она могла… лопнуть?

– Ну вот, опять кричишь.

– Но…

Лёха вклинился между мной и дверью.

– Хорош гавкаться! Такой шанс разбазариваете! С самим собой даже поболтать нельзя! Лёх, старшой! Ты мне вот что скажи – айфоны с голограммными проекциями собеседника уже продают?

И это он называет толковым вопросом о будущем? Лёха, Лёха…

– Кто его знает, где-то может и продают.

– А у нас, нет? Я – ты – не купил себе такой?

– Мы не пользуемся телефонами почти год.

– Мы? Люди будущего?

– Я и Димон.

Эта новость, весточка из будущего, поразила Лёху-из-настоящего словно грядущая смена ориентации.

– Какого?.. Как это не пользуетесь?

– Не могу рассказать. Иначе ты сделаешь что-нибудь, и всё станет только хуже. Например, машина не лопнет, а вывернется наизнанку, когда в нёй будет сидеть…

– Опять эта машина! – заорал я, забыв про домового, работу и опасности этой ночи.

Рванул дверь на себя, собираясь вытрясти из Лёхи-из-будущего скверную историю с машиной, но туалет оказался пуст. Только подрагивала крышка сливного бочка.

Мелко так, словно кто-то пытался сдвинуть её изнутри.

– Вот же гадство, – замычал за спиной Лёха, – я так и не узнал про…

– Тссс! – Я посторонился и кивнул на крышку.

В образовавшуюся щель уже мог пролезть человеческий палец.

И он пролез.

Синий, узловатый, с ногтём-крючком.

– Это я? – странным голосом спросил Лёха. – Это мой палец.

– Конечно, нет.

– Уф-ф…

Палец ощупал край бочка, покрутился перископом и «глянул» на нас ногтем.

– Прям как у Кинга в «Двигающемся пальце», – сказал мой друг.

– И как там Кинг с этим пальцем управился?

– Да никак. Резал-резал. А тот рос и рос. А когда вроде бы в раковине с ним было покончено, начал скрести в крышку унитаза.

– Звучит не очень обнадёживающе.

Лёха пожал плечами:

– Свободная концовка. Закон жанра.

– Я предлагаю закрыть дверь.

– Ага. Поддерживаю. Только…

Лёха достал телефон и сфотографировал торчащий из бочка синий палец. Палец немного повернулся и распрямился, точно позировал. Лёха посмотрел на экран сотового.

– Нормуль вышло, закрывай.

Домового в толчке не было.

В этом я был уверен.

Стоп кадр.

Злые домовые очень брезгливы. Поверьте на слово.

И ничего с этим не поделаешь.