Дорога во тьму. Часть 8. Путь (СИ) - Страница 11

- Да, Нэнси, иди, конечно, и помолись хорошенько за мою душу.

Мне ужасно не хотелось оставаться наедине с нетрезвым кузеном, я понимала, что, скорее всего, он продолжит свои притязания, однако помочь няня мне все равно ничем не смогла бы, а рисковать ее жизнью я никак не могла себе позволить.

Когда шаги негритянки затихли, я решительно повернулась к кузену:

- Трой, уйди отсюда немедленно. Мы все с тобой решили в прошлый раз, - настойчиво и твердо проговорила я, хотя внутри у меня все трепыхалось от страха. - Я благодарна тебе за вечер и подарки, но это ничего не меняет в нашем договоре.

- Хватит строить из себя недотрогу-монашку, Мэри! - развязно продолжил Трой, вновь попытавшись заключить меня в объятия. - Ты услала няню и правильно сделала. Теперь нам никто не мешает насладиться друг другом. Я покажу тебе, что такое настоящие вампирские утехи, и ты поймешь, от чего так опрометчиво отказывалась.

Как бы ни пыталась я вырываться, молодой крепкий мужчина, разогретый алкоголем, заведомо сильнее, да и опыт в подобной борьбе у меня полностью отсутствовал. Сдавив меня так, что я едва не задохнулась, он настойчиво принялся жадно целовать мою шею, обдавая запахами бренди.

- Так же нельзя, Трой, остановись, это неправильно! Я не хочу! Мы же договорились: я не убегаю, а ты меня не трогаешь, - сдерживая рвущиеся эмоции, уговаривала я его, пытаясь оттолкнуть и отстраниться.

- Да не дергайся ты, дурочка, - настойчиво твердил он, опускаясь губами все ниже. - Мы вампиры, для нас нет неправильного, а я хочу тебя, Мэри, давно хочу. Что, я зря с тобой вожусь столько времени? Тебе понравится, вот увидишь, сама еще будешь умолять меня продолжить.

Мои познания в интимной сфере были совсем скудными. Весьма целомудренные женские романы, дозволенные в библиотеке пансиона, разговоры с подругами, да вот та назидательная беседа с воспитательницей о предстоящем замужестве. Но Трой - не мой муж, и я вовсе не обязана была заботиться о его потребностях, что бы это ни значило. Эти влажные грубые поцелуи ничего, кроме отвращения, не вызывали.

- Не прикасайся ко мне, ты мне противен, омерзителен! - не выдержав, закричала я.

- Другие нет, а я, значит, омерзителен! - в бешенстве взревел Трой.

Он резко завел мои руки за спину, сжав запястья одной рукой, а второй рванул шнуровку корсета. Брызнув багровыми искрами, гранатовое ожерелье скользнуло на пол.

Я осознавала, что слова мне уже не помогут, но зажатые руки не могли даже схватить нянин карандаш или канделябр, чтобы использовать вместо оружия. И тут что-то темное поднялось из глубины души, словно вспомнив, что я тоже хищник, даже не задумываясь о том, что делаю, я резко наклонилась и изо всех сил вцепилась в ухо кузена, крепко сжав зубы и рванув на себя. Заорав, Трой разжал руку и оттолкнул меня, схватившись за левую сторону головы. Между его пальцами стекали струйки крови.

Я с отвращением выплюнула откушенный кусок плоти, а кузен, к моему изумлению, мерзко ругаясь, подхватил свое ухо и быстро прижал его к ране. Замерев от ужаса, вжавшись в стену, я смотрела на него, ни жива, ни мертва, даже не пытаясь представить, что он сейчас со мной сделает. Однако, похоже, боль немного отрезвила Троя. Продолжая изрыгать грязные оскорбления, держась за голову, он резко развернулся и выскочил из номера, хлопнув дверью так, что она едва не слетела с петель.

Сотрясаясь нервной дрожью, я так и просидела на кровати, поджав ноги, до самого возвращения Нэнси, не рискуя ни раздеться, ни лечь, хотя мой слух вполне отчетливо различал, как за стеной пьяно храпит кузен.

Наутро Трой сдержанно и сухо извинился за непотребное поведение, сказав, что был пьян и ничего не помнит, хотя мы оба прекрасно знали, что это ложь. Гранатовое колье вместе с браслетом я попросила Нэнси отнести в церковь в кружку для пожертвований, решив больше никогда не принимать от кузена подобных подарков.

Больше мы в тот день не разговаривали, и скоро он куда-то исчез на весь день, не вернулся и к ночи, и мне пришлось вновь просить Нэнси поделиться кровью. Утром мы вновь продолжили наше путешествие, покинув гостеприимный Спрингфилд.

Погода испортилась, шел неприятный мокрый снег. Это позволяло держать занавеси на окошках открытыми, но мрачный пейзаж за ними не радовал, а резкий порывистый ветер все равно залеплял стекла мокрыми разводами, да и карета постоянно вязла в раскисшей грязи, приходилось давать отдых измученным лошадям.

Трой избегал небольших поселений, поэтому общину из двух-трех десятков чернеющих жилых домов и нескольких строений, наподобие больших амбаров, мы проехали мимо, направляясь к реке. Кузен торопился в Джонтаун на границе штата Виргиния, до которого оставалось еще несколько миль, погоняя лошадей, чтобы заночевать в отеле, но наш путь прервался. Переправа оказалась недоступна, большой деревянный мост был обрушен, из воды лишь торчали кое-где бревна-опоры.

Слушая приглушенные злобные ругательства Троя, доносящиеся снаружи, я понимала, что нам придется возвращаться обратно до развилки, и, похоже, всю ночь провести в пути до ближайшей переправы. Перспектива не слишком веселая, а, скорее, просто отвратительная, да и няня устала и озябла, хоть и не подавала виду, к тому же, мне нужна была кровь, и я предложила кузену вернуться в то поселение, что мы недавно оставили позади. Мне думалось, что это типа общины мормонов или каких-то других сектантов, возможно, вполне гостеприимных людей, которые непременно войдут в положение усталых путников, но Трой отказался наотрез и абсолютно ничего не желал слушать.

Он свернул с дороги, проехав вдоль берега, остановил карету под деревьями и приказал устраиваться на ночлег, как есть. Не испытывая ни малейшего желания провести ночь в одной карете с ним, без горячей ванны и ужина, и видя страдальческое выражение лица несчастной няни, я принялась спорить, пытаясь воззвать к голосу его разума.

То ли разума как такового не было, то ли спорить я не умела, но Трой, не слушая, молча устроился, заняв целую скамью, и преспокойно уснул, не обращая внимания на мои возмущенные взгляды. Наши лошади, хоть и сытно накормленные овсом, тоже были весьма недовольны предстоящим ночлегом в разыгравшейся непогоде, сквозь завывание ветра было слышно, как они пофыркивают и храпят, переминая копытами землю.

Нэнси перекусила скудными запасами из хлеба, сыра и холодного чая, а мне вновь пришлось обратиться к ней за кровью, проклиная несговорчивого и упрямого кузена, храпящего напротив.

На рассвете он неожиданно разбудил меня. Оказалось, нам с Нэнси удалось-таки задремать, прижавшись друг к другу, мы даже не слышали, что Трой куда-то уходил. Сейчас он вернулся мрачный, как грозовое небо, вручил мне кольцо-защиту и велел выбираться из кареты.

- Жду тебя на улице, я покажу тебе одно прелестное человеческое развлечение, - сквозь зубы процедил он.

Недоумевая и поеживаясь на предрассветном морозе, я выбралась наружу, и мы быстро пошли мимо леса вдоль дороги, по которой приехали вечером. Снег с дождем давно прекратился, подмораживало и подернутые льдом лужи блестели, отражая в своих зеркалах гаснувшие звезды и тонкий бледный месяц. Это было очень кстати, иначе вскоре я бы завязла в грязи, путаясь в своей длинной шерстяной дорожной юбке. Трой привел меня к той самой общине, куда я так хотела попасть вчера, приказав скрытно двигаться за ним, укрываясь за стенами сараев. На окраине собралась небольшая толпа местных жителей, преимущественно из крепких молодых мужчин. Мы остановились поодаль, укрывшись за покосившейся изгородью. Кузен прижал палец к губам, призывая к осторожности.

В центре утоптанной площадки высился вкопанный столб, а к нему веревками, затравленно озираясь, как дикий зверь, была привязана девушка. Худенькая и совсем юная, на вид не старше шестнадцати лет, конечно, очень напуганная. Со всех сторон на нее сыпались проклятья и злобная ругань, летели камни и палки. Бедняжка даже не могла уклониться, и только вздрагивала и жалобно стонала. Сказать, что я была ошарашена таким зверством, ничего не сказать. Казалось, это просто сумасшествие какое-то.