Дорога в Средьземелье - Страница 146

В версии Карпентера 9–я строка звучит чуть–чуть иначе, а именно: That warm you with their whirring. — Пер.)

«…Это случилось вскоре после того, как святой Улав окрестил жителей долины и Эудхильд Прекрасная из Шенне исчезла, заключенная в гору. Втащили церковный колокол на нагорье и звонили в него в поисках девушки; на третий вечер она появилась и уже шла по горному лугу, так украшенная золотом, что сверкала, как звезда. Но тут веревка лопнула, колокол скатился вниз по каменной осыпи, и Эудхильд пришлось вернуться в гору.

Но много лет спустя, однажды ночью, к священнику явились двенадцать витязей… На них были золотые шлемы, серебряные кольчуги, и они сидели верхом на темно–гнедых жеребцах. То были сыновья Эудхильд от горного короля, и они просили, чтобы их мать погребли по христианскому обряду и в освященной земле. Живя–де в горе, она старалась сохранить свою веру и соблюдала все праздники, поэтому слезно молит об этой милости. Но священник отказал; в народе рассказывалось, что за это он теперь сам не знает себе покоя в могиле: осенними ночами бывает слышно, как он бродит по роще выше церкви и плачет, раскаиваясь в своей жестокости. В ту же ночь сыновья Эудхильд отправились в Шенне с поклоном от своей матери ее старым родителям. Наутро во дворе была найдена золотая шпора. И тамошний народ,видно, до сих пор считается родством с потомками семьи из Шенне, ибо им всегда сопутствует особенное счастье в горах» (484).

В сказке «Могильный холм» солдат торгуется с чертом за душу умершего, который лежит в могиле. Условие выдачи души — наполнить золотом сапог солдата. Но солдат отрезал у сапога голенище и поставил его на край ямы. Поэтому сколько черт ни бегал за золотом — сапога наполнить не смог. Наконец сквозь тучи пробился первый луч взошедшего солнца, и черту пришлось убраться восвояси.

«…Ненависть его была сильнее страха. Она была сильнее даже физической боли. Таким и застала его вечность, как рассвет в старых сказках застает и превращает в камень продавших свою душу» (485).

«…Время там как везде… просто вещи этого мира в разных местах растут, стареют и меняются по–разному. Для эльфов мир движется так же, как для всех, с той только разницей, что для нас он одновременно мчится сломя голову и ползет, как улитка. Нам кажется, что он мчится оттого, что сами эльфы почти не меняются, а все остальное безудержно уплывает мимо, и мы не можем не грустить об этом. А ползет оттого, что эльфы не считают бегущих лет: им этот счет не нужен. Мелькающие времена года — только легкая рябь, играющая на водах длинной, длинной реки. И все же под солнцем в свой черед стареет все».

Искаженные английские слова.

«…Предположим, правда совершенно беспомощна, над ней глумятся, ее терзают, убивают, наконец. Ну и что? Почему не погибнуть вместе с ней?..» (486)

Например, в устах лорда Феверстона: «…человечество — на распутье. Сейчас самое главное — решить, на чьей ты стороне — на стороне порядка или на стороне обскурантизма… Если дать науке волю, она пересоздаст человека, сделает его воистину полезнымживотным…» (487)

«Христианство согласно с дуализмом в том, что Вселенная в состоянии войны. Но оно не считает, что это — война между зависимыми силами» (488).

В черновике Дэнетор говорит в этой сцене с Фарамиром почти ласково (например: «Ты устал, сын мой»; в окончательном варианте: «Я вижу, ты устал»). На полях Толкин сам отмечает, что Дэнетор должен выражаться более резко. В комментариях Кристофера Толкина на этом отличии заостряется особенное внимание.