Дорога сильных. На пороге мира (СИ) - Страница 22

— Ни слова больше. Спасибо, что выслушали, ребят. И не пойти ли вам спать? Ночь на дворе.

Она выразительно огляделась. Сумерки стали гуще, казалось, их влажную серость можно цедить сквозь пальцы, но до темноты было далеко.

Рита уперла руки в бока.

— А сама куда собралась?

— Прогуляюсь.

— Тэн Рейнар будет против, — подал голос Павел, отходя от Линды подальше.

Она хмыкнула.

— Пусть. Посмотрю, как он меня остановит.

Развернулась и ушла, затылком чувствуя взгляды. И оттого еще ровнее держала спину.

Как-то не так разговор прошел. Ни понятней, ни легче не стало, лишь разбередило старую рану — обиду на невесть кого, обделившего магией. До сна этого она и не знала, что в ней столько злости. А тут словно поманили обещанием волшебства, открыли дверь в чудесный мир, а потом захлопнули перед носом, спихнув с порога.

— Чертовы девы! — прорычала Лин, — вот зачем вы ко мне приходили, а?

Она уставилась на ладонь, ожидая, что зачешется вновь, возвращая тактильное воспоминание о холоде или огне. Но нет. Ничего.

Ладони сами собой стиснулись в кулаки.

— Ищешь кого?

Знакомый голос прозвучал за спиной, и Линда, вздрогнув, ответила:

— Нет.

И лишь потом развернулась.

Рейнар, куда ж без него! Лишь помянула — явился. Подкрался, словно кот лесной. Наглея, она уставилась прямо в лицо, а он лишь ухмыльнулся, не мешая разглядывать.

Светлые волосы в сложной косе и голубые, словно лед, глаза. Бугристый шрам, перечеркнувший лоб, густые брови, прямой нос северного типа — у каждого второго джеррца такой. Короткая борода, широкие плечи, высокий, даже для местного, рост. Большой сильный мужчина. Красивый — для тех, кому нравятся матерые северные волки.

— Бить кого собралась?

Он выразительно глянул на ее кулаки, и девушка скрестила руки под грудью.

— Я еще не решила.

— Ночь.

— И что?

— Спать ночью надо, вот что.

Она вздернула подбородок.

— Меня вчера чуть не убили. Сейчас жить хочется, а не спать.

— Жить, значит…

И опять эта невозможная усмешка в бороде, не улыбка даже, а так, намек на нее. Развернулся и прочь пошел. Линда смотрела на его широкую спину, пока не рявкнул через плечо:

— Дьярх тебя задери, Линн! Ты там долго стоять собираешься? За мной!

Вздрогнула вновь и, злясь на себя и него, поспешила следом.

Сумерки стали густыми и вязкими, даже небо потемнело, но Линда знала, что это ненадолго. Летние ночи в Джерре короткие, и южной темноты, теплой и бархатной, здесь не бывает вовсе.

— Держи.

Он остановился у стены недалеко от северной смотровой вышки и подал ей меч в ножнах. Девушка заколебалась. Оружие, настоящее, боевое. Она хотела его и тянулась, училась именно для того, чтобы заполучить однажды в руки звонкую сталь. Но сейчас ее одолели сомнения.

— Будь ты девой в беде, я предложил бы иное средство от грусти.

Намек? Или почудилось?

— А я, значит, не дева? И не в беде?

— Ты — гьярравара. Станешь ею однажды. Держи.

— Перебудим ведь всех.

— Тебя это волнует?

— Не очень, — соврала Линда.

Все это волновало, и еще как! Особенно то, что она не понимала гьярвена. И что он задумал? Отчитать и отправить спать было бы логичным ходом, но все это…

Она приняла меч в простых затертых ножнах, и тут же раздался приказ:

— Нападай.

Девушка задавила в себе неуместный вопрос. Спорить с тэном бесполезно, не любит он этого. Взялась за оружие — готовься к бою. И никак иначе. Рукоять удобно легла в руку, клинок тихо скользнул из ножен. Линда не удержалась от ворчания:

— Ты хоть щит возьми, а?

Рейнар наклонился и выпрямился уже с прутиком в руках. Она закатила глаза. Мужик почти под два метра ростом. С хворостиной, ага. Издевается, не иначе.

Левое предплечье ожгло болью. Девушка охнула и отпрянула, уходя от очередного хлесткого удара.

— Выпорю, — пообещал тэн, и как-то разом перестало быть неудобным атаковать безоружного человека.

Это был странный бой. Мужчина не нападал толком, лишь хлестал ее по рукам и ногам да отводил гьяррой удары, и меч то задирался вверх, то чиркал о землю, такой же бесполезный, как если бы был палкой. Как если бы его вообще не было. А еще джеррец двигался, быстро, так, как ей ни за что не успеть.

«Так нечестно!» — хотелось завопить, но Линда лишь крепче стискивала зубы. Оружие тут — у нее, а что сил и опыта маловато — дело второе.

— Зачем тебе это?

Прутик зацепил левую щеку, та загорелась болью. Поморщилась, тронула ладонью, чувствуя влагу на пальцах. Кровь что ли? Вот же…

— С Виктором спелся, да? — прошипела девушка. — Он тоже порой мастер дурацких вопросов бывает.

— Так зачем?

— Я уже говорила.

В живот ударило воздушным потоком и так приложило о стену, что едва меч не выронила.

— Ну?

Линда оскалилась, прорычала на выдохе:

— Нравится мне ваша гьярра, сил нет! И гьярравары нравятся, и мир этот ваш гребаный… ох!

В один удар сердца тэн Рейнар надвинулся, схватил за руку, и меч вывернулся из ее ладони. Мужчина сгреб за волосы, дернул назад, и хрустнуло в шее. На глаза навернулись злые слезы.

— У тебя может быть дом! — рыкнул он ей в лицо. — Муж. Дети. Жизнь, достатка полная. Ты женщина, твоя сила в другом. Так зачем тебе это все? Что ведет тебя — страх или страсть?

— Упрямство ослиное, — раздалось за спиной гьярравара. — Рейнар, ты решил добить ее? Доделать то, что Лусару не удалось?

— Не лезь ко мне и моим людям, Снур, — пророкотал гьярвен, и тихая ярость в голосе заставила Линду вздрогнуть.

Мужчина отпустил ее, и девушка неловко потерла шею. Обидно и больно. И чего он добиться хотел? Что услышать? В пору Снуру спасибо сказать, что прервал, но что-то… не тянет.

— Я и не лезу. Провожу только. Ночь. Девицам одним ночью гулять не стоит.

Он смотрел на Линду так, что хотелось отряхнуться и спрятаться за широкую спину Рейнара. Но девушка лишь вздернула нос, отвечая на наглый взгляд своим пренебрежительным.

— Она и сама доберется.

— Да?

Снур оскалился, и она подумала вдруг, что не хотела бы оказаться с ним один на один, ни в поединке, ни светлой северной ночью на задворках домов.

Что там Рейнар говорил? «Страх или страсть»? Огня в ней столько, что на двоих хватит. И насчет гьярры она не врала, как и насчет восхищения умелыми воинами. А страх… не признаваться же, что она боится слабости. Быть мягкой и бессильной, покорной воле мужчины… да от одной этой мысли она вздрагивает и стискивает кулаки. И обещает себе: никогда, ни за что. Лучше не жить вовсе, чем жить — так.

— Спасибо, помощь мне не нужна.

Рейнар кивком указал направление. Она качнулась, переминаясь с ноги на ногу, и бросив последний взгляд на гьярраваров, пошла в дом.

Боевой настрой будто ветром сдуло. Накатила усталость, девушка вяло порадовалась, что продолжать внезапную тренировку нет нужды. Поскребла левую щеку. Кровь на ней спеклась в корочку, крошащуюся под пальцами. А сколько, должно быть, следов по телу!

«Главное, Марго не показывать, — подумала Линда. — А то снова отчитывать будет»

И пусть. Зато она сама выбирает свой путь.

Что бы её по нему ни вело.

Маргарита

Поездка в город опять сорвалась.

Марго уже и не знала, то ли злиться на это, то ли признать, что выпускать их из деревни пока никто не собирается. Лишь обещаниями кормят. А так хотелось увидеть хоть что-то еще, кроме домов однотипных, забора, леса, камней и ручьев. У нее, одной из немногих, даже деньги на покупки имелись.

С утра в дом на краю деревни явилась беременная жена Одрика. Уже не такая серая лицом, но, как и прежде, усталая. Она ждала у порога, нервно сминая край застиранной шоллы, явно смущенная от мужских взглядов — общий зал дома ребят никогда не пустовал. Не сказать, что она обрадовалась Рите, когда та, наконец, вышла в ответ на переданную просьбу, но — выдохнула. Пробормотала невнятную благодарность за спасение мужа и пихнула в ладонь маленький тряпичный сверток. Развернулась, чтобы уйти, но Марго перехватила за запястье.