Доппельгангеры семьи Бодари (СИ) - Страница 2

-   Да, все земли вокруг издавна принадлежали винодельческим семьям и в конкуренции между собой никто не хотел объединяться. Так продолжалось до середины 1967 года, когда однажды отец вдруг решительно заявил, что пора менять жизнь и заниматься не только работой, но и собой. Он вообще сильно изменился в тот год — стал более решительным, резким, уверенным, стал следить за своей одеждой и требовал, чтобы и мама больше занималась своей красотой. Мне, в свою очередь, он начал оказывать повышенное внимание, постоянно говоря о будущем, которое меня ждет после окончания университета, на который он уже откладывает деньги. Вскоре изменилась и мама. Она словно почувствовала вкус к такой жизни и теперь полностью разделяла мнение отца. Между ними не было никаких трений, это была действительно идеальная пара, а я же только радовался, поскольку видел, что за внешними изменениями они остались прежними людьми. Люди захотели жить, кризис среднего возраста — что поделать! Летом мы поехали не куда-нибудь, а в Монте-Карло, где внезапно моими родителями овладела страсть к игре. Ночью они уходили в казино, а утром возвращались счастливые, с карманами, полными выигранных денег. В конце нашего отпуска отец еще сказал, помню, что за две недели он получил больше, чем за тридцать пять лет напряженной работы.

-   Такое бывает, - согласился Холлисток, который все более и более внимательно следил за своим собеседником. - В целом, я все понял, месье Бодари. Теперь вы можете завершать свой  рассказ о событиях тридцатилетней давности и вернуться в наши дни. Вас ведь именно последние события привели ко мне, и мне кажется, что вам непросто дался этот шаг.

-   Очень непросто, месье. Но заканчивать, так заканчивать... Итак, в конце концов мой отец продал виноградники и жизнь его завертелась — закрутилась. Вместе с мамой он начал вести праздный образ жизни, постоянно разъезжая по миру. Они продолжали играть в казино и, отличаясь фантастической удачей, почти никогда не знали потерь. Я к этому времени учился в университете Бордо на экономическом факультете и родителей почти не видел, хотя деньги от них получал в надлежащем объеме. В 1974 году я закончил учебу и только после выпускного вечера узнал от отца и мамы, которые приехали в город по случаю такого события, что теперь они занимаются продажей коммерческой недвижимости в Париже и мне уже уготовано место в их фирме. Все шло великолепно. Мы разрастались и через несколько лет уже имели целую сеть агентств, охватывающих не только Париж, но и другие крупные города. Я женился, в 1977 году у меня родилась дочка, а через год отец погиб. Его нашли утром на улице с пулей во лбу, и ни одно из обстоятельств этого преступления так и не удалось раскрыть. Просто был человек и нет его.

-   Сколько ему было лет? - спросил Холлисток.

-   Шестьдесят три.

-   Он вел прежнюю жизнь, как я понимаю, раз в таком возрасте ночами ходил по улицам?

    Бодари кивнул:

-   Да, он не знал меры ни в чем, и хотя это ни шло в ущерб работе, но здоровье он испортил в значительной мере.

-   А ваша мама?

-   К сожалению, то же самое, - мужчина глубоко вздохнул. - Она вела праздный образ жизни, фирму вели мы с отцом, а после его смерти она и вовсе начала пить. Мы пытались что-то сделать, но все было бесполезно. В алкоголе она нашла смысл уходящей жизни и в 1982 году умерла от сердечного приступа. Перед смертью мама много чудила и, признаюсь, она стала облегчением не только для нее. К этому времени у меня уже было двое детей — в 1979 году у нас с женой родился мальчик, Жан. Фирма процветала, а потом я и вовсе сумел войти в бизнес-элиту. У меня появилось какое-то новое чутье, помогающее обходить конкурентов на несколько шагов, и уже к 1983 году я открыл крупное инвестиционное агентство. Одновременно во мне появилась такая тяга к роскошной жизни, что я стал позволять себе то, о чем и не думал ранее, занимаясь только работой. Нет, бизнес все равно был для меня главным делом жизни, но теперь не единственным. В конечном итоге это стало поводом для развода с женой, которая ушла от меня, не принимая моих новых запросов. Да, надо сказать, я и сам виноват, потому что стал задерживаться у других женщин.... эх, иногда в совсем пьяном виде, так, что даже сам не мог потом припомнить всех обстоятельств. А вот дети мои, кстати, остались со мной, потому что не захотели менять привычный образ жизни. Я мог дать им все и делал это не скупясь. В то же время, они росли хорошими людьми, а если кому-то просто нравится богатство, то что в этом плохого, да?

-   Да, - Холлисток с улыбкой кивнул головой. - Стремиться к регрессу и потерям не должен ни один человек. Жизнь, правда, частенько распоряжается судьбами иначе. Но к сильному ни одна зараза не пристанет, а если попробует, то тем хуже для нее.

-   Я очень рад, что вы меня понимаете. Так вот, дети мои росли со мной, хотя, конечно, общались с матерью, сколько им того всем было угодно. Другую женщину я не привел, мне больше понравилось разнообразие, - Бодари с улыбкой подмигнул Холлистоку, - вы меня понимаете, так по-мужски?

-   Я тоже живу один... в основном, - Холлисток подмигнул ему в ответ. - Женщин много не бывает, хотя я на этом все же не зацикливаюсь.

-   Вот-вот! Но, в конечном итоге, дело не в этом. Итак, сейчас начало лета, а в начале весны в нашей семье стали происходить странные, я бы сказал, трагические события. Мои дети, дочка и сын, росли самыми нормальными детьми, которых никто ни к чему не принуждал. Они сами вполне осознанно сделали выбор, оставшись со мной, без всякого, замечу, принуждения или заманчивых обещаний. Имея в жизни все, они, тем не менее, не стали этакими мажорами, как часто бывает с детьми богатых родителей, а вполне ответственно относились к тому, что получили по праву рождения. Оба хорошо учились, а дочка и вовсе начала помогать мне в работе, имея явные задатки бизнесмена. И вот в марте этого года она вдруг исчезла. Я поднял на уши всех, но все было бесполезно — исчезла, как в воду канула. Нашлась она через неделю в парке Тюильри в совершенно жутком состоянии. Грязная, в рваной одежде, с поломанной ногой, в синяках, а что самое ужасное — со следами уколов в вену. Она ничего не помнила, ничего, понимаете, месье Холлисток? Что с ней произошло, где она была — ничего! Помнит только, что пришла в ночной клуб веселиться, а потом зашла там в туалет и всё! Полиция все проверила — она действительно была в клубе, но никто не видел, чтобы моя дочь выходила оттуда. Некоторые завсегдатаи припомнили, что в тот день там была странная девушка среди посетителей, которая вела себя странно и нескромно, мягко говоря, а потом прибилась к какой-то компании и уехала с ними. Моя дочь тоже часто посещала этот клуб, ее там знали, так что все в один голос утверждали, что та девушка, хотя и имела с ней схожую фигуру, была совсем другим человеком. Мало того, месье Холлисток, я нашел детективов, которые провели частное расследование и нашли ту компанию, с которой уехала эта девушка. Это были светские повесы, не брезговавшие наркотиками, и по их показаниям та девушка не имела схожих черт лица с моей дочерью. Они познакомились в клубе, а потом целую неделю провели с ней, и даже сами удивлялись тому рвению, с каким эта особа пускалась во все тяжкие. Мало того, она полностью спонсировала всю компанию, расплачиваясь картой, а потом... потом она перебрала с героином и они, сами устав от такой спутницы, отвезли ее в сад Тюильри, положили на скамейку и уехали. Дочь клялась, что не помнит ничего такого, месье, клялась и под гипнозом, и под допросом, но тут есть еще один момент — с ее карты постоянно снимались деньги и сумма была огромная. Карта была ее личная, не именная, даже я не знал о ее существовании, но моя девочка сама рассказала про деньги. Мы все проверили — деньги снимала та девушка, о которой все говорят, что это не моя дочь!

       Бодари замолчал, выжидательно глядя на Холлистока, но тот был совершенно непроницаем и даже, как будто, немного безразличен. Наконец, видя, что от него ждут реакции, Генрих спросил: