Дополнительное время (СИ) - Страница 38

Раньше ты на мои матчи не приходил ни разу, - Лестрейд изо всех сил постарался придать этому обвинению видимость ничего не значащего замечания.

Майкрофт нахмурился:

Раньше я много чего не делал. Но ты не совсем прав. Я был на твоих играх, только тебе не говорил.

Что? - воскликнул Грегори с недоверием. - Зачем это тебе понадобилось?

Холмс сделал неторопливый большой глоток, пытаясь унять нервозность.

Я был на твоих матчах, потому что хотел посмотреть на тебя за работой. Хотел знать, что ты представляешь из себя как тренер. Но ты вел бы себя иначе, если бы был осведомлен о моем присутствии.

О, так ты меня экзаменовал, так получается? - неприятно улыбнулся Грег. - Видимо, плохой тренер не мог быть перспективной партией для талантливого чиновника, правда? Понимаю теперь, к каким выводам ты тогда пришел, раз все закончилось так, как закончилось.

Майкрофт выглядел несчастным и отчаянным, как человек, чья судьба решается в этот самый миг:

Я никогда не хотел тебя бросать, Грег. Но у меня не хватило смелости тебя удержать. Не хватило сил бороться за нас.

Зачем бы тебе потребовалось бороться за нас, Майкрофт? Если бы ты не был такой самовлюбленной эгоистичной задницей, не пришлось бы никого удерживать! - Лестрейд опрокинул в себя остатки водки, почувствовав, что в голове немного шумит. Хватит алкоголя, решил тренер, сердито рассматривая Холмса.

Без всякой водки Грег все еще хотел Майкрофта, но три бокала после напряженного дня смыли границы к чертям: становилось сложнее совладать с желанием врезать по холеной физиономии, а потом зацеловать ее до синяков.

Холмс отставил в сторону стакан и резко наклонился вперед. От этого движения Грега непроизвольно словно вдавило в спинку кресла.

Ты прав, Грег, в каждом слове прав. Я был самовлюбленной эгоистичной задницей, я ненавижу себя за это. Я так трясся за свою карьеру, за свою безупречную репутацию, что не мог пережить перспективы огласки гомосексуальной связи. Тогда в правительстве царили ханжеские умонастроения, никто официально не притеснял гомосексуалов, но были способы устроить скандал и пресечь любые возможности дальнейшего продвижения. Господи, Грег, - голос Майкрофта становился все лихорадочнее, - я так боялся разоблачения, что надеялся, что ты бросишь меня сам, не вынесешь моего бесконечного занудства, моего нетерпимого и вздорного характера! Я провоцировал тебя на то, чтобы ты меня разлюбил, но я бы никогда не смог оставить тебя первым, у меня не хватило бы сил! Пожалуйста, Грег… Не было ни дня с тех пор, чтобы я не проклял свою слабость, свою трусость, свой эгоизм, потому что каждый день я просыпаюсь с мыслями не о судьбе страны, а о тебе, Грег, и засыпаю, представляя тебя перед собой, и каждый божий день я вымаливаю у тебя прощение, Грег, потому что не могу перестать любить тебя, потому что люблю, люблю, безумно люблю до сих пор и готов на все, чтобы получить второй шанс…

На протяжении этой речи Майкрофт наклонялся все ближе к Грегу, пока, наконец, не спустился на пол окончательно, преодолев оставшийся фут до ног Лестрейда и утыкаясь ему лицом в колени. Грег часто дышал, смаргивая слезы ярости. Как ему сейчас хотелось отбросить в сторону все обиды и накопленную за восемь лет ненависть и тоску, как хотелось запустить пальцы в густые рыжеватые волосы, потянуть за них, поднять с колен, усадить Майкрофта на себя и целовать, пока губы не онемеют!

Но Грег не шевелился до тех пор, пока не почувствовал, как Майкрофт тихонько потерся щекой о его бедро. Тело предало Лестрейда - он застонал и немного раздвинул ноги, сползая по креслу вниз.

Майкрофт поднял бледное лицо и внимательно посмотрел на Грега. Лестрейд как завороженный следил за очень медленными движениями длинных, умопомрачительно красивых пальцев, заранее мысленно предсказывая каждое их движение. Грег видел, как пальцы с силой провели по бедрам вверх, остановившись у самого паха. Большие пальцы вычерчивали на ткани брюк круговые линии, давление их делалось все ощутимее, а Майкрофт так и не отрывал пытливого взгляда от потемневших глаз Лестрейда.

Пальцы чуть сдвинулись, едва заметно задев мошонку через грубоватую материю. Грег закусил губу, его дыхание сбилось. Майкрофт облизал губы и прошептал:

Грег, пожалуйста… позволь мне…

Лестрейд неопределенно мотнул головой:

Это ничего не изменит, Майкрофт.

Пусть так, - руки Холмса поднялись еще на полдюйма выше, вызывая хриплый стон Грега, - пусть хотя бы еще один раз...

Грег завороженно кивнул, глядя, как умелые - и такие знакомые, черт возьми, - пальцы прошлись по его напряженному члену, поглаживая сквозь ткань, осторожно расстегнули молнию и пуговицу, ногти слегка царапнули нежную кожу живота прямо над бельем, а затем бедра Лестрейда с готовностью приподнялись, давая требовательным пальцам возможность стянуть мешающую одежду вниз.

Майкрофт не успокоился, пока не снял штаны и белье полностью, оставив ноги любовника беззащитными. Темно-розовый гладкий член стоял как каменный, прижимаясь к животу, чуть прикрытый подолом рубашки. Холмс жадно пожирал глазами открывшуюся картину, а Грег со стоном сжал свой член у основания, боясь кончить слишком быстро, от одного лишь голодного взгляда.

Майкрофт, словно испугавшись, что Грег может передумать, решительно наклонился вперед и вобрал в рот головку, гладкую, горячую, такую невероятно знакомую на вкус, идеально подходящую по размеру к его губам. Грег слабо вскрикнул и сполз по креслу еще ниже. Майкрофт воспользовался этим, подтянув партнера на себя, чтобы ягодицы оказались на весу и можно было накрыть их ладонями, сжимая, поглаживая, массируя в такт движениям рта.

Чертов Холмс, что ж ты творишь, - простонал Лестрейд, понимая, что оторваться от этих губ он не сможет, даже если в кабинет вломится вся футбольная команда.

Майкрофт лишь так застонал в ответ, будто это его вылизывал жаркий требовательный язык, будто это он оплавлялся в кресле от наслаждения, будто это его задница горела от все более неистовых движений.

Грег сдался еще раз - его руки вцепились в волосы любовника, насыщая чувственную жажду прикосновений, и это был первый раз за последние восемь лет, когда Лестрейд дотронулся до Майкрофта Холмса.

Тот оторвался от своего занятия на несколько мгновений: глядя в полуприкрытые глаза Грега, он медленно облизал собственный указательный палец, давая Лестрейду - о, так хорошо знавшему его Лестрейду - возможность отказаться. Но Грег не возразил ни словом, ни делом; он помнил, что скрывается за этим жестом, и собирался получить все, что только можно, от одного - последнего, единственного, неповторимого - раза с человеком, чье имя завтра придется забыть. Но сегодня Грег лишь еще сильнее раздвинул ноги, облегчая Майкрофту проникновение, и глухим вскриком известил любовника, что тот нашел нужный угол.

Рот Холмса вернулся к жаждущему члену, и Грег кончил меньше, чем через минуту, бурно, обильно, почти болезненно, изогнувшись так сильно, что выскользнул из губ Майкрофта, отчего немного спермы брызнуло на бедро. Майкрофт глотал все, что успел, одновременно запустив руку в свои безнадежно измятые брюки и обхватывая член, готовый взорваться от желания. Нескольких резких движений хватило для стремительной разрядки, которая парадоксальным образом не принесла никакого заметного облегчения.

Майкрофту было мало, Майкрофту нужно было еще.

Его голова покоилась на горячем бедре Грега, который до сих пор мелко дрожал, приходя в себя, и потому не возражал против этой видимости близости. Когда он пошевелился, Майкрофт выпрямился, демонстрируя ту готовность с достоинством встать и уйти по первому требованию, которой совершенно не ощущал в себе.

Грег открыл глаза и посмотрел на Холмса с грустью:

Майкрофт… Это ничего не упрощает между нами, ты понимаешь?

Рот Холмса чуть скривился, но он быстро вернул своему лицу относительно бесстрастное выражение: