Допинги - Страница 3

— Да подожди ты, — с досадой сказала Дана. — Подарочек-то на день рождения…

— Положитесь на вашу спутницу, — улыбнулся маг.

— Теперь я, — сказала Дана, и уселась в кресло.

— Только без этих ваших… штучек, — пригрозил Жан.

— Пройдемте, — мягко сказал маг. — Не беспокойтесь. Вашу спутницу я буду спрашивать только о вас. Мужчины, более склонные к полигамии, легче и сильнее поддаются воздействию незнакомки, потому была необходима помощь Кайяны.

Даля обожгла Эрмата ненавидящим взглядом — у того даже ребра зачесались, в ожидании крепкого и острого тычка.

«Маг» открыл одну из дверей, и Эрмат оказался в крохотном зальчике с ожидаемым «средневековым» дизайном. В центре — могучие деревянные стол с креслом, и «старинный» светильник — электрический, правда. На столе лежали грудой глянцевые журналы — частью медицинские, частью — эротические.

— Можете подождать девушку здесь. Не волнуйтесь, — сказал маг. Увидев, как скептически Эрмат изучает журналы, добавил:

— Наслоение эпох, и неизбежный с тем диссонанс…

Сокрушенно покачав головой, он вышел. Раздался металлический лязг и Эрмат понял, что его заперли. Он страшно обозлился, но еще больше — обеспокоился. Даже набрал эсэмэску с адресом «школы» и отправил приятелю.

Далю пришлось ждать долго — часа полтора. Эрмат здорово извелся, к тому времени, как громыхнул замок.

— Прошу, — сказал «маг». — Теперь вы владеете редчайшим заклинанием, которое безнадежно пытались заполучить сорок королей…

Сзади стояла Даля — целая и невредимая.

— Извините, что заставили ждать, — улыбнулся маг. — Кайяна, проводи гостей.

Девушка довела их до двери и улыбнулась на прощанье.

Оказавшись под дождем, Эрмат обескуражено покрутил головой. На улице уже стемнело, из лилового неба сыпал все тот же мелкий колючий дождь.

Они торопливо пошли по улице.

— Так и не понял, чем эти шарлатаны занимаются, — сказал Эрмат.

— Скоро узнаешь, — ответила Даля. — Ты еще не родился.

— В семь вечера! — возразил Эрмат. — Уже начало восьмого.

— В полдевятого, — отрезала девушка. — Я вчера специально твоей маме звонила, спрашивала.

Пока дошли до метро, у Эрмата промокла куртка, и ему казалось, что на спине нагло расположился огромный слизняк.

— Ерунда какая-то, — всю дорогу повторял Эрмат.

Когда пришли домой, настроение у него совсем упало. Если в этом году и был самый нудный, отвратный и бессмысленно проведенный день — то это был день его рождения.

— Налей шампанского, именинник, — сказала Даля.

Эрмат разлил в два бокала шипящий напиток. Его немного мучила совесть — все же, дареному коню в зубы не смотрят, а Даля, несомненно, хотела преподнести какой-то удивительный сюрприз, и не ее вина, что не удалось — по всему видно, старалась. Потому, не желая ее огорчать, он улыбнулся. Девушка нарезала фруктов. Бокалы, сдвинувшись, зазвенели.

— До дна, — сказала Даля. — А потом — поцелуй меня!

Эрмат едва коснулся ее губ, как Даля отпрянула и сказала:

— Я твоя, милый! А ты — мой! Я люблю тебя!

…Сорок королей, без сомнения, знали, на поиски чего следует отправлять свои сорок армий.

Сердце дрогнуло и, пропустив удар, остановило ток крови. Через миг сознание заполнили клубы пряной грозовой громады. Она исторгла слепящую молнию, которая подожгла застывшую кровь. Организм сотряс багровый удар — это решительно и мощно толкнулось сердце, и пылающая плазма смешалась с пряным туманом. Запертая тесными трубками артерий и вен она превратилась в жидкий огонь, устремившийся вниз. Эрмат задохнулся, чувствуя, как все сильнее и чаще его захлестывают горячие волны.

— Подожди! — захохотала Даля, — теперь я! Возьми меня, Эрмат!

Сладкая тяжесть немедленно овладела всем ее телом, и она была нестерпима. Девушка, не в силах сопротивляться, жалобно вскрикнула, и выгнулась в горячих судорогах.

Рыча, Эрмат повалил ее на пол. Сладкое жжение было мучительно острым, а он никак не мог избавиться от тесной одежды.

— Быстрее! — простонала Даля.

Они покатились по полу. Сшибли столик — грохнуло, разбилось блюдо с фруктами, зазвенели фужеры, и сладкая пена шампанского залила разлетевшиеся кусочки ананаса.

Чувствуя, как нетерпеливо дрожат жадные руки на бедрах, Даля закричала. Его пальцы то сжимали ее горячую грудь, то возвращались ниже, и, наконец, подняли ее над городом, над миром, над звездами, подняли в небесные чертоги богов — и бросили на диван. Сверху немедленно навалилось горячее тело, крепко вжимая ее в подушки, но, желая этой тяжести, она сама в подавалась навстречу…

А желание терзало их все сильней. Они словно стали удивительным единым существом, исполненным страстью, созданным для ее сладких мук, живущим ею, и не имеющим возможности ее утолить.

…В жарко-сладком угаре не заметили, как убежала ночь, а когда истощенные, попробовали найти в себе силы передохнуть, смогли оторваться друг от друга лишь на мгновение, показавшееся мучительной пыткой.

И снова в пряном небе вспыхивали звезды и рождались галактики, а по соединившимся телам прокатывались огненные волны, наполняя каждую клеточку безумием, и крик тоже был один на двоих.

Безумная жажда плоти жгла неистовым огнем. Овладевшее ими сверхчувство было настолько острым и сильным, что оба ощущали себя богами — богами любовных безумств.

— Это было прекрасно, Эрмат! — крикнула, задыхаясь, Даля. — Я люблю тебя!

И они ощутили, как стремительно покидает их нечто могучее, незнакомое остальным. Когда оно ушло окончательно, едва не заплакали от ощущения колоссальной потери, чувствуя себя несчастными, брошенными, покинутыми божественной силой.

Эрмат отдышался и с удивлением осмотрел себя. Грудь и живот представляли собой огромный багровый синяк, все тело покрывали глубокие ссадины, и кровоточащие следы зубов. Грудь и бедра Даны были в розовых пятнах от его пальцев и губ.

Эрмат машинально взглянул на часы — и попытался встать. Изможденному, ему не сразу это удалось. Еще труднее было одеться.

Выходные кончились.

— Что это было? — первое, что мог спросить Эрмат вечером, когда немного пришел в себя. Измученный организм жаждал отдыха, рабочий день показался невыносимой пыткой.

— Ночь любви, — улыбнулась девушка. Она лежала, разметавшись на простынях, видимо, так и не смогла встать. Охнула, когда нечаянно коснулась своего бедра. На нем расплылся огромный синяк.

— Это что, заклинание твое? — спросил Эрмат.

— Как тебе мой подарок? — сказал Даля. — Хорош?

— Это… это… — не нашел слов Эрмат.

— Сегодня я заплачу им, — сказала Даля.

— Это невозможно, — покачал головой Эрмат. — Что это — наркотики?

Вечером он поспешил в «Школу магии».

— Мне нужно знать, как вы это делаете, — сказал Эрмат. — Это опасно?

— Вижу, вам понравился подарок, который сделала ваша подруга? — сказал маг.

— Понравился. Но я бы хотел знать, что это.

— Разве Даля не объяснила вам суть нашей работы? — спросил маг. — Я дам почитать некоторые мои статьи, изданные, между прочим, во многих научных сборниках. Почитаете. Уверяю, беспокоится не о чем. А сейчас вкратце расскажу, раз вы до сих пор в неведении. Ох уж эти женщины, — улыбнулся он. — Им бы только результат, верно? Не то мы, — и лукаво подмигнул Эрмату. — Медицинское исследование показало, что вашему здоровью большие гормональные всплески не повредят. Дальнейшая техника элементарна — ввод в гипнотическое состояние и поиск тех самых эмоций. Датчики зафиксировали их, и, пока Кайяна поддерживала вас в трансе, я связывал процесс выработки определенных веществ вашим организмом с фразой-заклинанием. Одновременно я пытался увеличить эту выработку.

Маг снова улыбнулся.

— Затем я успокоил вас, и на прекращение работы организма в режиме действия первого заклинания, ввел вторую фразу.

— Что за вещества такие? — хрипло спросил Эрмат.

— Гормоны. Кстати, за это открытие некоего медика звали в одно престижнейшее западное заведение, а десяток других был готов выделить баснословные гранды. Но я отвлекся. Мысли о сексе, или воспоминания о нем провоцируют выброс определенных гормонов. А их выброс, соответственно, стимулирует желание. Большой выброс — большое желание, не так ли?