Дон Жуан в Неаполе - Страница 17
ОБЫВАТЕЛЬ. Такъ разъясните его, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ничего нѣтъ легче, почтеннѣйшій.
ГАБРІЭЛЛА (приходитъ въ себя). О, мой Эджидіо!.. Но что это значитъ? Какъ ты одѣтъ? На кого ты похожъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я… я, милочка, лѣчусь отъ ревматизма по системѣ пастора Кнейпа.
ГАБРІЭЛЛА. Гдѣ же ты пропадалъ въ тѣ страшныя минуты, когда я была въ опасности жизни и чести?
ЛЕПОРЕЛЛО. Его высочество вице-король вызывалъ меня во дворецъ по служебной надобности.
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ-то костюмѣ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Видишь ли, милочка: его высочество намѣренъ поставить меня во главѣ шотландской гвардіи, такъ я пріучаюсь къ новому мундиру.
ГАБРІЭЛЛА. Оставьте вздоры и отвѣчайте прямо: что вы дѣлали въ эту ночь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Мы… мы съ дономъ Ринальдо изучали археологическіе памятники неаполитанскаго быта.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Кто васъ проситъ отвѣчать за меня?
ДЖІОВАННА. Цѣлую руку вашу, сострадательная синьора! Пока жива, буду служить молебны за ваше здравіе. Исцѣлѣваю, сударыня, милостью вашею, каждою жилочкою своею чувствую, что исцѣлѣваю.
ОБЫВАТЕЛЬ. Ваши увертки не спасутъ васъ, кумъ Эджидіо. Синьора Габріэлла! Нравственность моя жестоко возмущается, но долгъ велитъ сообщить вамъ, что недостойный супругъ вашъ позорно измѣнилъ вамъ вотъ съ этою сообщницею.
ГАБРІЭЛЛА. Что? Маріанна? Эджидіо? О-о-о!
ЛБПОРЕЛЛО. Габріэлла! Не вѣрь! Я принималъ ее за тебя!
ГАБРІЭЛЛА. Несчастный! Не прибавляйте къ оскорбленію насмѣшку.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ночью всѣ кошки сѣры!
МАРІАННА. Для неразборчивыхъ котовъ.
НИЩІЙ. Не вѣрьте ему, синьора! Я собственными руками держалъ лѣстницу, по которой онъ взобрался къ Маріаннѣ.
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Мы всѣ видѣли.
МАРІАННА. А вотъ и кошелекъ, который онъ подарилъ мнѣ въ память свиданія.
ВСѢ. Стыдъ! Стыдъ! Стыдъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (тихо къ Лепорелло). Валяйте va banque! Разоблачите этихъ плутовъ и разскажите все дѣло, какъ было.
ЛЕПОРЕЛЛО. Это — когда у Донъ Жуана въ рукахъ обнаженная шпага?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Иначе васъ высѣкутъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Посѣкутъ, да и перестанутъ, а умирать-то, батенька, одинъ разъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы человѣкъ безъ чести!
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ словахъ честь и жизнь равное число буквъ, но живете, иже, земля, нашъ всегда пользовались преимущественною моею симпатіей.
ГАБРІЭЛЛА. Отнынѣ все кончено между нами, Эджидіо. Я не жена вамъ болѣе. Обитель въ Камальдоли приметъ меня въ свои стѣны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Виноватъ, синьора, но какъ разъ этотъ монастырь женщинъ не принимаетъ.
ГАБРІЭЛЛА. Тѣмъ лучше.
ОБЫВАТЕЛЬ. Стыдитесь, Эджидіо! Вотъ до чего вы довели свою благородную жену!
ВСѢ. Стыдитесь, Эджидіо!
МАРІАННА. И я съ вами, добрая госпожа! и я съ вами! Что дѣлать мнѣ въ этомъ грѣшномъ мірѣ среди обольстителей мужчинъ? Не отвергайте меня! Я буду у васъ за келейницу.
ВСѢ. Стыдитесь, Эджидіо!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Позвольте, господа! Почему вы называете этого человѣка Эджидіо? Его зовутъ Лепорелло. Онъ мой старый слуга и посредникъ по любовнымъ интрижкамъ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Вотъ такъ штука!
ГАБРІЭЛЛА. Какъ? я жена самозванца? Вы осмѣлились жениться на благородной дѣвушкѣ подъ ложнымъ именемъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, развѣ не такъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я не смѣю сказать «нѣтъ», синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вчера онъ взялся познакомить меня съ этою дамою, увѣривъ меня, будто она раздѣляетъ мою любовь и назначаетъ мнѣ свиданіе… Лепорелло, развѣ не такъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я не смѣю сказать «нѣтъ», синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ, онъ велъ меня въ ея покой по веревочной лѣстницѣ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Какъ? Опять лѣстница? Пощадите!
МАРІАННА. Лѣстницы растутъ на этомъ домѣ, какъ иглы на морскомъ ежѣ.
НИЩІЙ. Это я собственными глазами видѣлъ, господа. Даю вамъ честное слово слѣпорожденнаго.
ГАБРІЭЛЛА. Святой отецъ папа не откажетъ мнѣ въ разводѣ и — въ монастырь! въ монастырь!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я буду вашимъ адвокатомъ, синьора.
НИЩІЙ. Ну, гдѣ вамъ, донъ Ринальдо? Вы хороши только противъ золотухи.
ДЖІОВАННА. Сподобилась, батюшка, сподобилась! Исцѣлѣваю!
ДОНЪ ЖУАНЪ. За все это я заплатилъ Лепорелло кошелькомъ золота.
МАРІАННА. Вотъ онъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Красивому промыслу посвятили вы себя, любезный!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наученный имъ, крадусь темнымъ коридоромъ. Нащупываю стѣны. Не видать ни зги. Наконецъ дверь; толкаю на удачу и — при свѣтѣ ночной лампы — въ прелестно убранной спальнѣ — вижу прекраснѣйшую женщину, какую когда-либо видѣли смертные глаза.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ я испугалась!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Устремляюсь къ красавицѣ, говорю ей нѣжныя слова…
ГАБРІЭЛЛА. Я не слышала и не поняла ни одного, потому что зажала уши.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стараюсь обнять ее, коснуться ея устъ. Она бьется, кричитъ, бранитъ меня ночнымъ воромъ, рветъ волосы на себѣ, рветъ волосы на мнѣ…
ГАБРІЭЛЛА. Жаль: мало!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я со стыдомъ и ужасомъ убѣждаюсь, что плутовство слуги сыграло со мною скверную штуку и завело меня, вмѣсто логовища жрицы любви, въ святилище добродѣтельной Лукреціи.
ГАБРІЭЛЛА. Надѣюсь.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я страшно застѣнчивый человѣкъ, господа. Въ особенности, предъ женщинами. Добродѣтели свойственно повергать меня въ оцѣпенѣніе. Какъ пень, стоялъ я, недвижный, предъ нею.
ГАБРІЭЛЛА. Совершенно — привидѣніе, которое не успѣло исчезнуть, когда запѣлъ пѣтухъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу извиниться — языкъ прилипъ къ гортани, хочу бѣжать — ноги не несутъ!
ГАБРІЭЛЛА. Тогда я бросаюсь на него…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ разъяренная львица…
ГАБРІЭЛЛА. И, покуда онъ стоитъ, какъ истуканъ, выхватываю изъ ноженъ его собственную шпагу!
ВСѢ (рукоплещутъ). Браво, синьора, браво!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нездѣшній ужасъ потрясъ меня! Мнѣ почудился въ ней слетѣвшій съ неба грозный ангелъ!
ГАБРІЭЛЛА. Клянусь жизнью человѣка, бывшаго моимъ мужемъ, я убила бы васъ, если бы вы не убѣжали!
ЛЕПОРЕЛЛО. Я предпочелъ бы, чтобы вы поклялись собственною жизнью.
ГАБРІЭЛЛА. Клятва жизнью женщины слишкомъ ничтожна для такой важной минуты.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Бѣгу, куда глаза глядятъ, толкаю двери, опрокидываю мебель…
ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу объяснить, — не слушаетъ, прошу пощады, — не внемлетъ…
ГАБРІЭЛЛА. У добродѣтели нѣтъ ушей для воплей порока.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ мнѣ удается откинуть какую-то щеколду — и, въ тотъ самый мигъ, когда, я чувствую, остріе шпаги уже холодитъ мой затылокъ, я скорѣе падаю, чѣмъ выбѣгаю на крыльцо…
ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Синьоры! Вы слышали мое откровенное покаяніе. Объявляю себя къ услугамъ всѣхъ родственниковъ и друзей этой дамы во всѣхъ видахъ удовлетворенія. Но, прежде чѣмъ прольется кровь, считаю долгомъ заявить во всеуслышанье: если я, по несчастной ошибкѣ, велъ себя, какъ Тарквиній, то синьора Габріэлла оказалась въ тысячу разъ и цѣломудреннѣе, и храбрѣе Лукреціи!
ВСѢ. Да здравствуетъ неаполитанская Лукреція! Да здравствуетъ синьора Габріэлла!
ГАБРІЭЛЛА. Благодарю васъ, сосѣди. Вы дѣлаете мнѣ слишкомъ много чести. Единственная моя заслуга: мнѣ удалось показать этому чужестранцу, что, слава Богу, есть еще честныя женщины въ Неаполѣ. Что касается васъ, синьоръ, искренность вашего раскаянія убѣждаетъ меня простить васъ. Будьте впередъ осторожнѣе и больше уважайте насъ, женщинъ: я не ищу отъ васъ другого удовлетворенія.
ОБЫВАТЕЛЬ. Еще разъ: да здравствуетъ синьора Габріэлла!