Домой на Рождество - Страница 57

– Разобрать по кирпичику? – повторила Эдна, разглядывая лепнину на потолке, словно это был сливочный крем на торте, уложенный в причудливую форму. – А зачем?

– Затем, что им безразлично, сколько лет кинотеатру. Они хотят, чтобы «Пикчербокс» вошел в сеть кинотеатров и приносил прибыль.

– Ты это знал и все же вынудил меня подписать контракт?

– Мне жаль, очень жаль, – вздохнул я. – Мне нет оправдания, но если бы вы не подписали контракт, то мне не заплатили бы деньги, чтобы я мог ухаживать за своим… – Мои глаза наполнились слезами, стоило мне вспомнить, как я в последний раз навещал деда у него дома. Я вытер слезу и продолжил: – За тем, кто был для меня очень дорог.

Эдна Блэксток, кажется, прониклась симпатией ко мне.

– Мэтью, ты в порядке?

– Сегодня я потерял человека, который олицетворял собой целый мир. А до этого я ему солгал, за что не прощу себя никогда. Ничего уже не вернуть, но хотелось бы хоть как-то выправить. Не продавайте «Пикчербокс».

– Поздно. Я уже подписала контракт.

– Нет. – Я раскрыл правую ладонь, в которой лежал шарик из бумаги. – Я порвал ваш контракт.

Эдна удивленно смотрела на шарик.

– Я не должен был его рвать, и если вы все еще хотите продать кинотеатр «Аполло», то можете это сделать. Моя начальница, точнее, моя бывшая начальница направляется сюда. Но я вас умоляю, не подписывайте контракт. Не продавайте кинотеатр.

– А как же деньги? – тихо спросила миссис Блэксток. – Они предложили мне внушительную сумму. И ты сам сказал, когда был у меня дома, что для «Пикчербокса» это большая удача…

– Я думал об этом, – бросив шарик на стол, я открыл свой портфель, – именно поэтому я хочу вам показать следующее…

Эдна протянула руку и взяла документ, который я ей дал. Просмотрела его и поинтересовалась:

– Что это такое?

– Бизнес-план, тот самый, который написала ваша Бет для «Пикчербокса».

– Бет, которая тут работала?

– Да, она дала мне его во время собеседования в Уэльсе, и это был лучший бизнес-план из всех, что я видел. Но должность я отдал Джеймсу, потому что… В общем, это было моей ошибкой. Джеймс, конечно, компетентный сотрудник, но работает без драйва, без энтузиазма, и я должен был отдать эту должность Бет. Она любит «Пикчербокс» и сумеет вернуть его к жизни.

– Но… – Эдна перевернула страницу бизнес-плана, – многие из этих идей радикальны, современны…

– А многие – консервативны. Вот почему в соединении друг с другом они будут так хорошо реализовываться. Идея Бет была в том, чтобы соединить историческую атмосферу, которая царит в «Пикчербоксе», с современными инструментами маркетинга и промоушена. Этот документ – на вес золота!

– Правда?

– Точно! – Я в порыве страсти стукнул кулаком по столу. – Понимаю, что у вас нет причин верить мне, особенно после того, как я обманул вас. Я и сам себе не верю. Но верю в те идеи, что есть у Бет. Дайте ей полгода, и она возродит это место. А если прибыли не будет, продавайте все «Аполло».

– Значит, так? – Миссис Блэксток подняла бровь. – Спасибо за разрешение, мистер Джонс.

– Простите, не хочу быть превратно понятым. Это – ваш бизнес, ваш кинотеатр, вы можете делать с ним все, что пожелаете. Но если действительно хотите, чтобы он вернулся к былой славе, а не умирал медленно у вас на глазах, то должны дать Бет шанс.

– Ммммм… – она снова взялась листать бизнес-план.

Я ждал, затаив дыхание, пока она перевернет еще страницу, она читала строку за строкой, потом закрыла папку и посмотрела на меня.

– Я согласна.

– Вы дадите Бет шанс?

Она кивнула.

– Полгода.

– А если Изабелла, моя начальница, приедет и начнет вас соблазнять, вы не поддадитесь?

Эдна улыбнулась:

– Нет, не поддамся.

– Спасибо! – Я выскочил из-за стола, готовый обнять Эдну. – Позвольте я вас поцелую. Бет будет счастлива! Не могу дождаться момента, когда сообщу ей…

Но тут миссис Блэксток выставила вперед руку, не давая мне сжать ее в крепких объятиях.

– Ты так меня заговорил, в тебе столько энтузиазма, Мэтт, что я совсем забыла кое о чем тебе сказать. Бет попросила сегодня днем дать ей расчет. Она уволилась.

– Ну так что же, подпишете с ней новый трудовой контракт.

– Если она вернется.

– Что? – Я нахмурился. – Вернется откуда?

– Оттуда, куда она направилась с черным чемоданом в руке…

– Готова, дорогая? – Мама стояла около такси, а у ее ног расположились два гигантских чемодана в жуткий цветочек.

Я следила за тем, как водитель, надевший шапку Санта-Клауса, взял мамин багаж и запихнул его в машину. Настала очередь моего чемодана. Водитель как-то особенно на меня посмотрел, – оказывается, я намертво вцепилась в чемодан, и взять его у меня просто не представлялось возможным.

Мама погладила меня по руке, и я немного расслабилась.

– Бет, ты получила расчет?

Я кивнула, занятая своими мыслями. Пыталась взглядом выпить весь Брайтон – как будто он был бутылкой вина. Вот – веселые туристы в смешных куртках и шарфах, всех фотографируют. Вот – огромные чайки, жалобно кричат в небе. Вот – рождественская иллюминация загорается над Кинг-роуд, и огни побережья тепло мерцают вдалеке сквозь плотный декабрьский туман. Я глубоко вздохнула. Воздух был острым, свежим и обжигающе холодным. Вот-вот пойдет снег. Я посмотрела на побережье. Нет ничего более невероятного, чем волна, бьющая в заснеженный берег. Есть ли снег, нет ли его, но несколько ненормальных обязательно залезут в воду купаться ранним рождественским утром. Вот за это я любила Брайтон. Можно было завернуть за угол и обнаружить что-нибудь волшебное. И все это – за одно мгновение! Вы опьянеете от Брайтона. Такого живого, очаровательного и яркого.

Я поежилась и поглубже засунула руки в карманы пальто. В Австралии снега точно не будет. По данным мамы, в Сиднее сейчас было двадцать два градуса тепла. Сидней. Я встряхнулась, не в состоянии сразу подумать обо всем одновременно. Через сутки я буду в другом городе, на другом континенте. В городе, о котором я ничего не знаю и в котором никого не люблю. В Брайтоне у меня все случалось впервые: велосипед, школа, море, друзья, поцелуй, секс, работа, любовь…

По последним двум пунктам я отставала. Лузер – он всегда лузер, как однажды заметил Карл. Нельзя сказать, что он был совсем прав. Но и в том, что был совсем не прав, его тоже не обвинишь, не так ли?

Нет, в Брайтоне для меня уже ничего родного не осталось. Разумеется, я стану скучать по Лиззи, я уже ей обещала каждый день звонить по скайпу, как только мне проведут Интернет, а она угрожала, что не станет мне писать, пока я не пошлю ей фотографии с нового места житья. Я подарила ей на Рождество серебряный медальон. В нем было две половинки: в одну я вставила наше общее фото, нам там было по четырнадцать лет, а во вторую половинку – снимок, где нам уже по двадцать четыре года. Десятилетие промчалось, как скорый поезд.

Я посмотрела на маму. Она мерзла и пыталась себя обнять, напевая что-то смешное вроде «Рудольф, красноносый кенгуру». Приплясывала на месте, когда открыли багажное отделение, и мы смогли сесть в поезд, который привезет нас в аэропорт.

Никогда прежде я не видела маму такой воодушевленной. Может, начать все сначала и не такая уж плохая идея, хотя бы ради мамы. Она поймала мой взгляд и улыбнулась.

– Ты дома все убрала? С Лиззи попрощалась?

Я кивнула.

– Хорошо, хорошо, – она коснулась рукой моей руки, – тогда пойдем, дорогая, давай займем места. Я волнуюсь. А ты?

Я еще разок оглянулась на побережье: если прищуриться, то я могла бы разглядеть ту самую скамейку, на которой мы с Мэттом провели пару часов той пьяной ночью, когда я испортила вечеринку деду Айдена.

Высокий молодой мужчина бежал по Кингс-роуд как раз к той самой скамейке. Я затаила дыхание. Не может быть… А что, если… Мужчина поставил ногу на скамейку и оглянулся. Через секунду он снова бежал вдоль воды, у самой кромки. У него, кажется, развязался шнурок.