Домик и три медведя - Страница 2
- Диссертацию, - подсказал Василий. - Пишу.
- Получается?
- Помаленьку.
Михайло Иванович посмотрел на Василия с чувством уважения и сомнения.
- Может, врешь, паря, - сказал он. - Может, ты подосланный? От охотников?
- Не вру, Михайло Иванович! - горячо возразил Василий. Бывает же - заблудишься.
- Бывает, - согласился Михайло Иванович. Взглянул на Анастасию Петровну: - Как ты, мать, веришь?
- Ружья вроде бы нету, - сказала Анастасия Петровна.
- В руках не держу, - заверил Василий.
- Кто его знает?.. - продолжал сомневаться Михайло Иванович, поглядывая на Василия. - Паспорт есть?
Вопрос прозвучал внезапно. Как у хорошего следователя.
- С собой нет. А вообще - есть...
- Проверить тебя надо, - решительно сказал Михайло Иванович, встал с кровати. - Пошли, - сказал домочадцам, - обедать.
Пока гремели чугунками и ложками, у Василия было время поразмыслить над обстоятельствами, постигшими его в домике на поляне. "Может, я сплю?" - Василий приподнял голову, поглядел на веревки. Веревки резали тело, можно было лишь пошевелить пальцами. Василий пошевелил, попытался сесть. Кровать скрипнула.
- Паря! - донеслось из столовой. - Спокойно!
Слух у Михаила Ивановича был отличный.
- Режет, - пожаловался Василий.
- Потерпишь, - ответил Михайло Иванович. - Пока пообедаю.
Обедали долго. Ели похлебку, кашу, пили чай. Потом Анастасия Петровна убирала со стола, Михаила Ивановича не было слышно - может быть, придремал. Василий поглядывал на дверь, но вместо Михаила Ивановича появился Мишутка.
Подошел к кровати. Поглядел на Василия, спросил?
- Что мне дашь?
- Я тебе качели сделаю, - пообещал Василий.
Мишутка заковылял в кухню и сказал, видимо, матери:
- Он мне пообещал качели сделать.
- Не лезь, куда не надо, - сказала мать.
- Но он мне качели...
- Я тебе что?.. - прикрикнула Анастасия Петровна.
- А? Что? - очнулся от дремы Михайло Иванович.
- Не дрыхни, - сказала Анастасия Петровна. - Перед вечером вредно.
Михайло Иванович проворчал что-то невнятное. Появился на пороге спальни, спросил у Василия:
- Ну как?
- Режет... - пожаловался Василий, шевеля пальцами.
- Да, брат, не мед, - согласился Михайло Иванович, видимо, не зная, развязать Василия или еще не следует. Потоптался, вышел.
Пошептался о чем-то с Анастасией Петровной. Опять зашел в спальню, ослабил узлы веревок.
- Ох, - сказал, - наделал ты мне хлопот.
Как всякий мужчина, Михайло Иванович не терпел лишних хлопот.
- Развяжите меня, - попросил Василий.
- Сбежишь, - почесал в затылке Михайло Иванович.
- Не сбегу.
- Ой сбежишь, паря. Охотников приведешь.
- Михайло Иванович!.. - взмолился Василий.
- Не проси! - отмахнулся лапой Михайло Иванович.
Узлы он все-таки поослабил. А когда стемнело, перенес Василия в кухню, на лавку: спи.
Василий не мог уснуть. В спальне тоже не спали. Михайло Иванович переворачивался с боку на бок.
- Настя!.. - позвал он наконец шепотом.
- Чего тебе?
- Ума не преложу, что с ним делать.
- А я что? Моего это ума?
- Он мне качели сделает! - пропищал из своего угла Мишутка.
- Цыц! - прикрикнул Михайло Иванович.
Через минуту спросил:
- Может, отпустить, Настя?
- Можно, - отозвалась Анастасия Петровна.
- Ох-ох-ох... Беда мне, - вздохнул Михайло Иванович.
Утром он спросил Василия:
- Если я тебя отпущу, что будешь делать?
- Поживу у вас немножко. Если разрешите, - сказал Василий.
За ночь он многое передумал и решил, что ему встретился уникальный случай: медведи живут, разговаривают. Дом у них, телек - поди поищи такое. Не убили его, не съели. Паспорт потребовали. Чудеса какие-то! И если уж чудо в руках, надо выжать из него пользу. Поэтому ответы у него были продуманные:
- Поживу с недельку, уйду.
Кажется, Михайло Иванович такого ответа не ожидал.
- Да-а... - тянул он. - У нас, значит, поживешь.
- Конечно, - сказал Василий.
- Шкодить не будешь?
- Что вы, Михайло Иванович!
- Да, - решился наконец Михайло Иванович. - Живи.
Завтракали все вчетвером. Ели картошку с маслом.
- Откуда масло? - спросил Василий.
- Оттуда ж, - отвечал Михайло Иванович. - Из сельпо.
- Имеете связь?..
- Имею.
Конечно, имеет: телевизор, посуда, сковороды... Василий не мог сразу привыкнуть к этому, оттого и вопросы его были, честно говоря, неглубокими.
Больше Василий смотрел: как Михайло Иванович орудует вилкой, как Анастасия Петровна управляется у печи. Смотрел на лица своих соседей. Неудобно как-то сказать - на морды. Ничего лица: приветливые, сосредоточенные.
После завтрака Михайло Иванович предложил:
- Айда, по дрова. На заготовку.
Взял пилу поперечную, добрый колун. Василий с готовностью согласился.
Лесосека была в километре от дома - не дальше. Штабелек дров, небольшие стволы, поваленные, изломанные, - работа Михаила Ивановича, решил Василий. Пока шли, разговаривали, Василий рассказывал о себе. Михайло Иванович слушал.
На лесосеке сразу включились в работу. Пила визжала, готовые чурки ложились одна к другой. Василия прошиб пот. Михайло Иванович работал неутомимо.
Так - до обеда: картошку взяли с собой, лук, соль.
После обеда дали себе немного расслабиться. Прилегли под елью, на мягкой хвое. Возобновили разговор. Говорил теперь Михайло Иванович:
- Биография у меня обыкновенная - рядовая. Родились мы в берлоге, с браткой Валерой. Сосали мать, набирались сил. Когда выбрались из берлоги, началась для нас настоящая жизнь. Чего только мы не делали: кувыркались, лазали по деревьям, купались в ручье. Хорошая была жизнь, - Михайло Иванович расчувствовался: - У-у!! Бывало, утречком, на реке... А небо такое зеленое, свежее. Лес не шелохнется. Не жизнь яблочко наливное!..
- Только все кончается, милок, - Михайло Иванович повернул голову к Василию. - Здоровенные стали с браткой, ссориться начали. Вцеплялись - клочья летели. Мать поглядела на это, разгневалась, надавала оплеух обоим: "Ушивайтесь, постылые!" И пошли мы с Валерой. Побродили до осени, потом он подался На Усач. Только его и видел. Не знаю, жив ли?
Тут я задумался, - продолжал Михайло Иванович. - Как дальше? Перезимовал один. Подтекла у меня берлога, выскочил раньше времени. Холодно, голодно. Нет, думаю, так можно пропасть.