Дом(II) Я помню вкус твоих губ (СИ) - Страница 68
— На, смажь. Чё издеваешься? Я не могу уже…
— Как скажешь, малыш! — опять прохрипел я, выпуская изо рта влажный суслячий член.
Я сам уже был на пределе, желая до безумия дрожащее подо мной сокровище, но мне так нравилось слушать захлёбывающиеся стоны, так хотелось, чтобы моё солнце ещё немножечко меня поумоляло… Его прерывистый полувздох-полушёпот вызывал озноб по всему телу, жаром обдавая низ скрученного живота. Нетерпеливые, царапающие спину пальцы поднимали полчища мурашек, пускающихся вскачь бешеным галопом вдоль позвоночника.
Я с трудом оторвался от горячего тела и, выдавив немного смазки на пальцы, медленно скользнул средним внутрь сжимающейся дырочки. Пашка отреагировал прерывистым вздохом и двинул бёдрами, с силой сжимая мою руку. Я пошевелил пальцем и тут же просунул второй, неспешно растягивая по окружности и проталкивая дальше. Пашка всхлипнул и, обхватив меня за плечи, широко расставив ноги, начал двигаться вперёд, сам насаживаясь с натужным придыханием. Он вскрикивал и резко запрокидывал голову, вытягиваясь в струнку каждый раз, когда мои пальцы проводили по бугорку простаты.
Я продолжал растягивать, присоединив к двум пальцам третий, и одновременно мучить его набухший член, медленно водя по нему языком, лаская и посасывая упругую головку.
Наконец он простонал:
— Хватит, Тём. Возьми меня, или я тебя убью щас… — и, хныча, добавил:
— Измучил, гад!
Ах так! Больше я не осторожничал. Быстро убрав пальцы, резко притянул распахнутые бёдра и вошёл одним толчком. Мой хриплый рык слился с Пашкиным протяжным всхлипом.
— Давай, хочу-у-уу. Тё-ёё-м-маа-аа! Аааа-хаааа!
Я двигался, задыхаясь от нехватки воздуха, практически сложив Пашку пополам, рыча и урча, как голодный, дорвавшийся до добычи зверь, разбрызгивая капли пота с головы и мокрого лица на постель и на стонущего суслана. Пашка держался обеими руками за спинку кровати и запрокидывал голову на каждый новый толчок, воя и, кажется, уже ничего не соображая. Мы приближались к пику, и я вбивался всё резче, погружаясь до самого основания, вколачивая трепещущее тело в горячие, влажные простыни и выбивая из суслячьей головы мрачные ненужные мысли каждым жёстким толчком, не останавливаясь, всё ускоряя и ускоряя темп под непрерывные подвывания.
Это было какое-то сумасшествие, но именно оно нам давало почувствовать, что мы вместе, мы едины, и никакие силы не смогут нас разлучить, никакие Уроды нас не одолеют. А ещё я «лечил» своего суслана от нервного срыва самым простым, но самым действенным способом — любовью, доводя его до исступления и тем самым вытесняя одни сильные эмоции другими — ещё более сильными.
Пашка издал надрывный горловый звук, напрягся и выплеснулся, заливая мою грудь, свои коленки и живот тёплой клейкой спермой, захлёбываясь стоном. Я сделал ещё три резких толчка и, впившись пальцами в узкие бёдра, кончил с низким хрипом. Поцеловав поочерёдно Пашкины коленки и потёршись о них мокрым лбом, упал рядом, притянув на себя подрагивающее суслячье тело.
— Живой? — спросил я через некоторое время, ласково перебирая Пашкины вихры.
— Вроде да… ещё не понял, — утомлённо, с тихим смешком ответил он. — Ну ты сегодня да-а-ал! Я думал, умру.
— Эй! — шутливо толкнул торсом распластавшегося на мне суслика. — Эт-то что за разговоры? Я т-те дам — умру. Умиральщик мне тоже, блин! Чтобы я от тебя такого больше не слышал… даже в шутку. А то… счас ещё поддам… немного погодя.
— Не, пошли мыться и баиньки, — и, усмехнувшись, добавил:
— Только двигаться неохота.
— И не двигайся. Отдыхай. Сам своего маленького унесу и помою.
— Тём?
— Мм?
— Я себя сегодня опять вёл… как пиздюк. Не обижайся, ладно?
— Не буду. Только не молчи больше, не держи в себе. Я же рядом! Ты меня пугаешь, когда молчишь, и я не знаю, как тебе помочь.
— Тае позвоню завтра, извинюсь. Она, наверное, точно обиделась. Сходили в гости, называется! Поздравили с Новым годом!
— Паш, Тая всё понимает. Она переживала за тебя. Ей самой много досталось, так что она понимает. А ты как — только меня услышал, или всё вспомнил?
— Услышал и… кино посмотрел… немое. Твой голос слушал и картинки видел — то, что ты рассказывал, — и, тяжело вздохнув, добавил:
— Как мы всё это выдержали? Я бы ещё раз не смог.
— Забудь! Вспомнил, а теперь забудь! Как будто ничего не было.
— Нет. Не хочу забывать. Там ты был… со мной. Не хочу тебя забывать. И малышку тоже… И Настю. Она не виновата, что вампиркой родилась.
Пашка привстал.
— А сейчас она как? Ну… ей же всё время надо.
— Нет. Им надо только когда детей носят… или болеют. Ей, если что, оттуда, от них передают.
— Кто? Урод?
— Другой проводник. Урода нет больше, забудь про него.
— Потом расскажешь?
— Расскажу, когда совсем успокоишься. Ладно, пошли в ванную.
— Ты же сказал — унесёшь! — сверкнул на меня Пашка ехидным глазом.
Я сел, не отпуская Пашку из рук.
— Держись, обезьянка. Пойдём тебя отмывать.
Пашка уже почти засыпал. Я поставил его, прислонив к себе, в душевую кабинку, под тёплые струи, быстренько намылил обоих гелем, ополоснул и, завернув сонную суслячью тушку в махровую простыню, унёс в комнату. Спали мы у Пашки: мою постель нужно было перестилать, но ни сил, ни желания не было.
Утром нас разбудил звонок телефона.
Комментарий к Глава 29. АВТОР ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖДЁТ ВАШИ ВПЕЧАТЛЕНИЯ В КОММЕНТАРИЯХ!
====== Глава 30. ======
Просто проснуться с тобою рядом,
Просто коснуться твоей руки,
Встретиться с ласковым любящим взглядом
И тосковать, когда мы далеки.
Просто болтать ни о чём до рассвета,
Просто смеяться и просто грустить,
Просто припомнить счастливое лето,
Просто обидеться, просто простить.
Просто мечтать, лежа рядом с тобою,
Просто вдвоём ожидать перемен,
Просто любить тебя всею душою
И получать те же чувства взамен.
Просто быть вместе единым целым,
И как же просто всё потерять!
Вдруг станет чёрным, что было белым.
Просто однажды тебя не понять.
Только прошу я у Господа Бога:
«Силы нам дай, чтоб любовь сохранить!»
Ведь наша жизнь — это просто дорога.
Будем, давай, просто жить и любить! *
Я поднялся с закрытыми глазами и сел, спустив ноги и нашаривая тапки, помянув разом всех богов и добрых людей одним крепким словцом. Телефон не унимался, продолжая наигрывать знакомый вальс где-то в моей комнате. Пашка приоткрыл один глаз и со стоном плотней закутался в одеяло, натянув его до самой разлохмаченной макушки. Я ткнулся губами в эту самую макушку, обречённо вздохнул и пошёл искать виновника нашего «доброго» утра. Иглессиас пел из Пашкиных штанов, рядом с живописно разбросанными по ковру прочими вещами. Только со второго раза мне удалось вытащить из узкого кармана дребезжащий мобильник. Глянул на дисплей — звонил Марио.
— Алло?
— Паш? Это ты? Что с голосом?
— Это Тимур, — ответил я приглушённо, стараясь не разбудить суслика. — Паша спит ещё.
— Ну замечательно! Днём спим — ночью бодрствуем! Что-то похожее у меня было лет эдак… надцать назад! — с мягким смешком проговорил Марио. — Ладно, ребятишки, поднимайтесь и к нам. Баня ждёт! И мы с Владиком тоже! Ждём ровно через два часа — время пошло!
— Хорошо, Марио! Будем. И с Новым годом вас!
— Это потом, успеете поздравить. А вот тебя, Тимур, поздравляю от души, и Пашу тоже. Вы очень-очень — молодцы! Тимур, за тебя рад особо, ты настоящий мужик! Дождался и добился. Просто спасибо тебе от нас с Владиком большое и низкий поклон за Пашу. У вас там как — всё хорошо?
— Всё просто отлично, Марио! Спасибо за добрые слова. Мы скоро будем, пойду поднимать суслика.
— Кого? — рассмеявшись, переспросил Марио.
— Пашку! — разулыбавшись, пояснил я. — Это у нас домашнее прозвище. Случайно оговорился, он меня убьёт, если узнает.
— Не переживай! Я — не выдам! Суслик… надо же! Ты, Тимурчик, сделал мой день, пойду с Владиком поделюсь. Давай, милый, ждём вас! — продолжая смеяться, Марио отключился.