Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый - Страница 8

Кудрявцев, а за ним Оксана, отвернулись от автомобиля – туда, где над безжизненным женским телом стояли итальянский босс со своим телохранителем; и если на красивом лице Марио до их пор блуждала виноватая улыбка, то Джентале как-то даже светился изнутри – то ли радостью, то ли облегчением.

Девушка перевела взгляд вниз – на Викторию, вернее на то, что совсем недавно было живой энергичной девушкой, пусть стервой, но… Тут ее глаза широко распахнулись – у руки Виктории лежал молоток, залитый кровью; израильтянке даже показалось, что под свежими потеками проглядывают старые, уже впитавшиеся в дерево рукоятки разводы. Вот он – тот самый тупой твердый предмет, которым…

Она даже не захотела вспоминать сегодняшнее утро, но куда девать картинку залитого кровью лица профессора, до сих пор стоящую перед глазами?

Виктория, даже обладай она невероятными свойствами, о которых сегодня рассказывал Романов, вряд ли теперь смогла бы покрасоваться в шикарном наряде, или, к примеру, взять в руки страшное орудие убийства. Мало того, что середину ее лба «украшало» пулевое отверстие («Снайперская винтовка Драгунова, – догадалась Оксана, – Бэйла исполнила свою клятву»), которое на невидимом сейчас затылке наверняка превратилось в нечто ужасное; еще и шея блондинки была свернута набок под таким углом, что не каждому мужчине удалось бы такое.

– Так вот почему Марио стоит с таким потерянным видом! А босс-то его чему радуется?

Джентале словно услышал ее – он широко перекрестился и сказал, на английском языке, знание которого раньше тщательно скрывал:

– Ну наконец-то всевышний призвал к себе эту дьявольскую душу!

– А что же вы раньше ее терпели? – Кудрявцев наверное не поверил ему, уж больно слаженно, в унисон пели раньше эти две итальянские «птички». Хотя, конечно Виктория на итальянку никак не походила, – давно бы приказал Марио, или сам…

Командир сделал жест руками, словно ломал толстую палку, и Гольдберг показалось, что отчетливо слышит хруст позвонков. А итальянец и сам сделал удивленное лицо – если только не притворялся, конечно:

– Сам не понимаю, – развел он руками, – сколько раз пытался, но что-то словно останавливало, и язык немел – слова против нее не мог произнести.

– Ага, – догадалась израильтянка, – вот так эти самые способности и проявились.

– А откуда Виктория к вам прибыла, – опять спросил Кудрявцев, – не спрашивал?

– Спрашивал, – кивнул Паоло, – из Латвии. Так-то она чистокровная итальянка, но родители всю жизнь в Прибалтике проработали… Вот бы и оставалась там, фетишистка проклятая!

– Фетишистка? – поднял бровь Александр.

– Ну да, – опять кивнул итальянский босс, – у нее таких вещичек (он пнул ногой молоток) полная сумка – какой-то сумасшедший набор. Ну зачем женщине белые колготки, если она их никогда не одевает?

Он повернулся к Кудрявцеву, словно тот мог ответить на этот сугубо женский вопрос. И командир, вдруг помрачневший, кивнул – что-то он про эти колготки знал; Оксана сделала ревнивую зарубку на память – надо обязательно поинтересоваться.

Джентале наконец повернулся к телохранителю и зачастил скороговоркой итальянских слов. Профессора рядом не было, но девушка и так поняла, что босс дает распоряжения насчет Виктории. Парень, не говоря ни слова, наклонился и подхватил тело на руки – легко и непринужденно; с лица его уже исчезло виноватое выражение, но сожаление или скорбь не проступили. Видно ему соотечественница внушала тоже не самые приятные чувства.

– Ты бы велел ее хоть как-то прикопать, чтобы звери не набежали, – подсказал ему полковник, – да и кардинала тоже.

– Так ведь зверей больше нет! – вскинулся Паоло, и тут же легкая краска – нет, не стыда, скорее недовольства оживила его бледное лицо. Итальянский босс снова превращался в жесткого расчетливого противника, – так ты знал!

– Знал, – согласился Кудрявцев, – и своего парня мы уже похоронили.

Итальянец прокричал несколько непонятных русским слов в направлении, куда скрылся Марио. Командир терпеливо дождался, когда кончится эта скорострельная тирада и продолжил:

– Я так понимаю, что вы к нам все равно присоединяться не желаете?

– Нет!.. К русским – нет! Но.., – Паоло хитро улыбнулся, – ты что-то говорил о переговорах, о торговле. Прошу!

Босс сделал приглашающий жест в сторону причудливо нагроможденных камней; даже немного поклонился, сразу став похожим на метрдотеля средней руки отеля:

– По настоящему итальянского угощения предложить не могу, но мы вас ждали, так что.., – он еще раз махнул на развалины и пошел впереди гостей, демонстрируя идеально ровную спину и густую шевелюру черных кудрявых волос.

– Ну, в двадцать лет прямой спиной и такой прической можно и не хвалиться, – усмехнулась израильтянка, пристраиваясь за спиной Александра, – интересно, каким ты был всего неделю назад?

Итальянец обогнул груду камней, оказавшихся, как поняла Оксана, развалинами Пизанской башни, и нырнул в полусумрак комнаты, у которой отсутствовала одна стена. Посреди комнаты стоял большой стол со стульями; возле него стояла хорошенькая итальянка – все тех же двадцати лет, а может быть и меньше. Впрочем, она тут же исчезла, вслед за жестом руки Джентале, скорее всего убежала к остальным своим соотечественникам. И Гольдберг подумала вдруг, что остальных итальянцев она скорее всего сегодня не увидит. Если увидит когда-нибудь вообще.

– Да.., – протянул весело командир, – угощение, конечно не итальянское, но по нынешним временам поистине царское.

Итак на столе стояли: бутылка водки, неведомо как охлажденная так, что запотело и стекло, и этикетка, и какая-то серебристая рыбка, наклеенная поверх практически мокрой бумажки; большое блюдо с кусочками сельди и толстыми кольцами лука на ней, обильно политыми растительным маслом; соломенная корзинка без ручки, наполненная кусками черного хлеба. Несколько выбивался из общей картины кувшин с оранжево-желтой жидкостью внутри.

– Сок, – догадалась Оксана, – скорее всего апельсиновый. Хотя тут больше подошел бы квас. Хотя где они могли квас достать? Но черный же хлеб с селедкой достали!

Вокруг графина аккуратно выстроились высокие бокалы; вокруг бутылки – четыре рюмки.

А командир потянул носом воздух – немного нарочито, поняла израильтянка, – и еще веселее спросил у нее:

– Ты будешь?

Оксана покачала головой.

– Что, и сок не будешь?

И опять израильтянка отказалась.

– Отлично, – непонятно чему обрадовался Кудрявцев, – нам больше достанется!

Девушка готова была обидеться, но вспомнила вдруг слова командира: «…не порть мне игру!», – и решила подождать – обидеться она могла и дома, где никто не будет ей мешать заниматься таким важным делом.

Кудрявцев – словно это он был хозяином стола – взял в руку бутылку, с одобрением прочел: «Белуга; ноль семь литра» и… скрутив крышку, вылил содержимое в два бокала так, что в бутылке не осталось ничего, а до краев бокалов осталось совсем чуть-чуть.

– Глаз алмаз! – похвалился он, подцепляя пальцем серебристую рыбку и вручая ее девушке, – сувенир!

– Но Саша.., – начала ужаснувшаяся такой дозе спиртного девушка.

– Тсс.., – подмигнул ей командир, и в глазах его плеснулось злое веселье, – мне теперь этот бокал что стакан семечек – те еще грызть полдня надо, а тут – как вода, только тяжесть в животе.

– А он? – Оксана кивнула на итальянца, замершего по ту сторону стола с открытым ртом.

– Его проблемы, – отрезал Кудрявцев и сел за стол, опять шумно потянут носом воздух, – лучше бы конечно подсолнечным маслом заправили, но ничего – и оливковое пойдет; говорят, оно полезней.

Девушка встала за стулом позади Александра, смахнув словно случайно несуществующую соломинку с его головы; итальянец тоже занял место за столом напротив. Он с понятным для израильтянки ужасом заглянул в бокал. А командир снова встал – уже с бокалом в руке.

– За что пьем? – спросил он, и тут же хлопнул себя по лбу свободной ладонью, – конечно же за присутствующую здесь прекрасную даму!