Дома [= Мир Родины; Родина; На Земле] - Страница 3

— Ладно. Встретимся на земле.

Выйдя из лифта у подножия причальной вышки, Ян словно шагнул через открытые двери в печь. На севере и представить себе нельзя, что здешнее солнце может так палить в середине зимы. Но после ссылки в замерзших болотах это было приятно.

Трубы опускались на лебедочных тросах. Медленно скользили вниз, слегка покачиваясь под висящим в воздухе кораблем, и с лязгом ложились на платформу ожидавшего грузовика. У Яна промелькнула мысль — не попросить ли разрешения съездить на скважины, — но он тут же передумал. Нет. Сначала отпуск. На обратном пути — может быть. А сейчас надо выкинуть из головы все достижения науки и техники — и думать только о том, какие достижения будут у них с Эйлин Петит, — это гораздо заманчивее.

Эйлин вышла из лифта, и они зашагали к зданию таможни, взявшись за руки и с наслаждением ощущая, как солнце греет кожу. Возле таможенной стойки стоял суровый темнокожий полисмен и смотрел, как Ян вставляет карточку своего удостоверения в паз контрольного автомата.

— Добро пожаловать в Египет, — сказала машина приятным контральто. — Мы надеемся, что пребывание здесь доставит вам много радости… мистер Кулозик. Будьте любезны, прижмите большой палец к пластине. Благодарю вас. Можете забрать свою карточку. Вас ждет письмо. Пройдите, пожалуйста, к четвертому выходу, вас там встречают. Следующий, пожалуйста.

Так же быстро компьютер управился с Эйлин. Произнося ритуальные приветствия, он установил ее личность с помощью отпечатка пальца и сверил полученные данные с ее удостоверением. А потом убедился, что поездка разрешена.

У выхода их встретил вспотевший, загорелый человек в тесной голубой униформе.

— Мистер Кулозик? А вы с ним? Я из «Магна-Пэлис», ваша честь. Ваш багаж уже у меня на борту. Можем ехать, как только вы будете готовы.

По-английски он говорил хорошо, но с акцентом; и Ян не мог определить, что это за акцент.

— Едем.

Аэропорт находился на самом берегу; к воде вел бетонированный спуск, и у его верхней площадки стоял небольшой ховер — катер на воздушной подушке. Водитель открыл дверцу, и они вошли в салон с кондиционером. Сидений была целая дюжина, но они оказались единственными пассажирами. Через мгновение катер приподнялся на воздушной струе, потом соскользнул к воде и помчался, набирая скорость.

— Мы сейчас движемся к югу по Суэцкому заливу, — начал водитель. — Слева вы увидите Синайский полуостров. Впереди справа скоро покажется гора Хариб, высотой тысяча семьсот двадцать три метра…

— Я уже бывал здесь, — перебил его Ян. — Так что экскурсию можно не проводить.

— Благодарю вас, ваша честь.

— Ян, мне хочется послушать! Я даже не знаю, где мы…

— Ты и по географии плавала?

— Какой ты жестокий!

— Ну прости. Мы скоро выйдем в Красное море и резко свернем налево, в залив Акаба, где всегда солнце и всегда жарко — кроме лета. Летом там еще жарче. И посреди этого солнца, на берегу моря стоит замечательный, великолепный, потрясающий «Магна-Пэлис», куда мы с тобой и направляемся. Вы не британец, водитель, верно?

— Нет, ваша честь. Южноафриканец.

— Далеко ж вы забрались!

— Целый материк, сэр.

— Пить хочется, — сказала Эйлин.

— Я достану чего-нибудь из бара, — ответил Ян.

— Позвольте мне, ваша честь. — Водитель включил автопилот и вскочил на ноги. — Чего вам угодно?

— А что вы можете предложить?.. Не знаю, как вас зовут.

— Пайт, сэр. Есть холодное пиво и…

— В самый раз! Тебе тоже, Эйлин?

— Да, спасибо.

Ян осушил половину пенящегося стакана и перевел дух. Теперь наконец-то он почувствовал, что он в отпуске.

— Налейте себе тоже, Пайт.

— Налью. Вы очень добры, сэр.

Эйлин пристально разглядывала водителя — светлые волосы, загорелая кожа — и чувствовала какую-то тайну. Хотя он разговаривал почтительно, в его манерах не было грубости, характерной для пролов.

— Мне очень не хочется признаваться, Пайт, — сказала она, — но я никогда не слышала о Южной Африке.

— Мало кто слышал, — согласился он. — Городок это небольшой, всего несколько тысяч белых среди моря чернокожих. Мы словно крепость над алмазными шахтами, ничего больше. В шахтах я работать не захотел, а больше там делать нечего — вот я и подался сюда. А здесь мне и работа нравится, и есть что посмотреть.

Раздался резкий сигнал — Пайт поставил стакан и заторопился на свое место.

Уже под вечер на горизонте появилась Магна — пятнышко, где пески пустыни сходились с морем. Скоро стали видны сверкающие стеклянные башни гостиничного комплекса. Море перед ним было усеяно яркими парусами яхт.

— Я чувствую, мне там понравится! — развеселилась Эйлин.

Ховер скользнул к пляжу — подальше от яхт и купальщиков — и опустился на песок у самой окраины туземного городка, состоявшего из убогих глинобитных хижин. На глаза попались несколько арабов в бурнусах, но, прежде чем открылась дверь машины, они исчезли.

Путешественников ждала повозка, запряженная осликом. Эйлин радостно захлопала в ладоши, во все глаза глядя на темнокожего возницу в тюрбане, — и не переставала восхищаться этой маленькой поездкой, пока она не кончилась у самого отеля. Администратор поспешил придержать для гостей дверь и поприветствовать, носильщики унесли сумки… Номер оказался просторным, с широким балконом, выходящим на море. На столе стояла корзина с фруктами; администратор сам открыл бутылку шампанского и наполнил фужеры.

— Добро пожаловать, рады видеть вас снова! — Он ухитрялся одновременно и кланяться, и подавать фужеры.

— Как чудесно! — воскликнула Эйлин, звонко чмокнув Яна, едва они остались одни. — И я просто умираю, как хочу туда, к морю.

— Кто же нас не пускает?

Море на самом деле было чудесно — не хуже, чем казалось издали. Несмотря на время года, вода была теплой, солнце припекало плечи… Англия и зима превратились в дурной сон, где-то там, далеко-далеко. Они плавали, пока не устали, потом выбрались под высокие пальмы, сидели там и выпивали, любуясь красным заревом заката.

Обед подавали на террасе, поэтому переодеваться они не стали… Поздним вечером над пустыней поднялась яркая, словно раскаленная, полная луна.

— Просто не верится, — сказала Эйлин. — Мне кажется, что ты все это подстроил.

— Конечно! Луна должна была взойти только через два часа, но я ее поторопил. Ради тебя.

— Очень мило с твоей стороны. Ян, посмотри, что это?!

От берега удалялись какие-то смутные тени, изменяя очертания и разрастаясь прямо на глазах.

— Яхты. На ночную прогулку пошли, паруса поднимают.

— А мы могли бы? Ты умеешь?

— Конечно! — уверенно ответил Ян, пытаясь вспомнить то немногое, чему успел научиться в прошлый свой приезд. — Пойдем. Я тебе покажу.

Конечно же, получилась кутерьма; они со смехом спотыкались о какие-то перепутанные веревки… В конце концов пришлось кричать, звать с берега на помощь. Какой-то лодочник-араб подошел к ним на ялике и быстро привел снасти в порядок. Поднялся легкий бриз, парус был поднят — и вскоре они плавно скользили по спокойному морю. В лунном свете вокруг все было видно, а звезды усыпали небо от горизонта до горизонта. Одной рукой Ян держал румпель, другой обнял Эйлин. Она прильнула к нему и поцеловала, он ощущал тепло ее кожи.

— Слишком хорошо, — прошептала она.

— Слишком хорошо не бывает.

Они не меняли галса, и ветер уносил их все дальше и дальше от берега, пока вокруг не осталось уже ни одной другой яхты, а земля исчезла за темной водой.

— Мы не слишком далеко? — спросила Эйлин.

— Нет. Я как раз подумал, как славно побыть совсем одним. Сориентироваться я могу и по луне. И мы в любой момент можем сбросить парус и добраться до берега на моторе, если надо будет.

— Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Но я тебе верю, милый.

Через полчаса в воздухе похолодало, и Ян решил вернуться. Меняя галс, он ухитрился поставить яхту носом к ветру, но в конце концов парус наполнился, и они снова увидели на горизонте огни отеля. Было очень тихо, только вода журчала под форштевнем да тихо поскрипывал парус, поэтому рокот моторов они услышали издалека. Шум быстро усиливался.