Дома [= Мир Родины; Родина; На Земле] - Страница 18

Однако в этой райской картине есть один изъян. Абсолютная олигархия подавила все страны Земли, распространилась на сателлитные колонии и дальше — на новые планеты. Правители каждой страны находятся в тайном сговоре с правителями всех остальных стран, чтобы не допустить даже намека на свободу личности среди масс. Полная свобода наверху — судя по вашей речи, Билл, вы принадлежите к этому классу — и экономическое крепостное право, рабство, для всех, кто внизу. И немедленный арест или даже смерть для каждого, кто осмелится протестовать.

— Неужели все на самом деле так скверно? — спросил Ян.

— Гораздо хуже, чем вы можете себе представить, — сказала Сара. — И вам придется увидеть это своими глазами. Пока вы не убедитесь в абсолютной необходимости перемен, вы будете опасны и для себя, и для других.

— Эту ознакомительную программу предложил я, — провозгласил Джон, выдавая своим тоном гордость ученого-педанта. — Одно дело — прочитать печатные материалы или услышать кем-то сказанные слова. Совсем другое — воочию увидеть и пережить реалии мира, в котором мы живем. Мы встретимся с вами снова после того, как вы вернетесь из преисподней. А сейчас я, с вашего позволения, пойду.

— Забавный человечек, — сказал Ян, когда захлопнулась наружная дверь.

— Забавный, очаровательный и совершенно неоценимый для нас. Это обществовед, у которого ответов больше, чем вопросов.

Ян стащил с лица маску и вытер пот.

— Очевидно, ученый, скорее всего историк…

— Не надо! — резко перебила Сара. — Не надо теоретизировать на его счет. Иначе в один прекрасный день вы сможете выдать его тем, кому знать о нем совершенно ни к чему. Запомните, что он сказал, а его самого — забудьте. Вы сможете оставить работу на несколько дней?

— Конечно, в любой момент. У меня свободный режим. А зачем это?

— Скажите, что вам нужно отдохнуть и вы хотите уехать за город, друга навестить или что-нибудь в этом роде. И придумайте такое место, где вас будет не слишком легко найти.

— А как насчет лыж? Я обычно каждую зиму езжу в Шотландию, походить на лыжах.

— Что значит «походить на лыжах»?

— Специальные лыжи для равнины, не для катания с гор. Я беру рюкзак и иду куда глаза глядят. Иногда ночую в палатке, иногда останавливаюсь в отеле или в туристской гостинице…

— Это просто идеально. Так и скажите вашим: вы ушли на лыжах, с будущего вторника, на несколько дней. Сколько вы будете отсутствовать — не уточняйте. Соберите свой рюкзак и закиньте в машину.

— Так я поеду в Шотландию?

— Нет, гораздо дальше. Вы спуститесь в ад. Здесь же, в Лондоне.

Ян прождал в назначенном месте больше получаса. Давно уже прошло время, когда его должны были встретить. Сквозь вихрящийся снег проглядывали только желтые пятна уличных фонарей. Тротуары были пустынны. Темный массив Примроуз-Хилл затерялся во мраке по ту сторону дороги. Единственная машина, проехавшая мимо, оказалась полицейской. Слегка притормозила возле него, потом набрала скорость и исчезла. Быть может, они почему-то следили за ним и это помешало связному подойти?

Стоило ему подумать об этом, как дверь открылась и в машину ворвался морозный воздух. На пассажирское сиденье скользнул плотно закутанный человек и быстро захлопнул дверцу.

— Ты мне ничего не хочешь сказать, шеф?

— Прежде чем потеплеет, станет еще холоднее.

— Тут ты совершенно прав. — Этим паролем снабдила его Сара. — Ну а что ты еще знаешь?

— Ничего. Мне велели остановиться здесь, дождаться кого-то, назвать пароль и ждать инструкций.

— Все верно. То есть все будет верно, если ты примешь эти инструкции и будешь делать все в точности, как я скажу. Но ты — это ты, а я прол, и тебе придется получать эти инструкции от меня. Сможешь?

— А почему бы и нет?

Ян внутренне проклинал себя за неуверенность в голосе. Это будет нелегко.

— На самом деле? Слушаться прола, от которого еще и пахнет не так уж хорошо?

При этих словах Ян ощутил явственное зловоние тяжелой, давно не стиранной одежды и немытого тела, с примесью дыма и какой-то стряпни.

— Да, на самом деле! — Ян вдруг разозлился. — Не думаю, что это будет легко, но я постараюсь. И запах тоже переживу.

Наступила тишина. Хоть глаза гостя были едва видны под козырьком матерчатой кепки, Ян видел, что человек внимательно изучает его. Тот вдруг выбросил вперед узловатую руку.

— Держи, шеф. Похоже, что ты свой парень. — Ян ощутил грубое, сильное пожатие. — Мне приказано звать тебя Джоном, значит, Джон ты и есть. А меня зовут Пекарем, работа у меня такая, так мы это и оставим. Давай, езжай пока на восток, а я после скажу, где свернуть.

Машин на улицах почти не было, шины оставляли черные полосы на свежевыпавшем снегу. Они держались в стороне от главных улиц, и Ян плохо представлял себе, где находится; знал только, что где-то в северо-восточном районе Лондона.

— Почти приехали, — сказал Пекарь. — Тут еще с милю топать, но ехать дальше нельзя. Сбавь скорость, нам второй поворот налево.

— А почему ехать нельзя?

— Там ограждение Безопасности. Ничего, конечно, не видать, ты бы и не заметил, как проскочил мимо. Но электроника под дорогой запросит думалку твоей машины и возьмет ее код. Запишет. И там начнут удивляться, с чего это тебя сюда занесло. Так что пешком надежнее, хоть и холоднее.

— Я и не знал, что такое бывает.

— Так это ж у тебя образовательная экскурсия, Джон. Тормозни-ка… Стоп. Я отворю вот этот гаражик — давай загоняй свою карету. Место тут надежное.

В заиндевевшем гараже было холодно, как на улице. Ян ждал в темноте, пока Пекарь закрывал и запирал ворота на ключ, потом прошаркал мимо него, освещая себе дорогу маленьким фонариком. За гаражом было небольшое помещение, пристройка, освещенное лампочкой без абажура. Пекарь включил маленький электронагреватель, но теплее не стало.

— Здесь мы переоденемся, шеф. — Пекарь снял с гвоздя на стене грязные лохмотья. — Я гляжу, ты сегодня не брился, как велели, — молодец. А ботиночки твои годятся, мы их только маленько покарябаем да золы в них вотрем. А все остальное сымай, до трусов.

Ян старался подавить дрожь, но это оказалось невозможно. Плотные запачканные брюки казались ледяными, а ноги замерзли и без того… Грубая рубашка, жилет без пуговиц, драный свитер, еще более драное пальто… Однако, когда одежда прогрелась, оказалось, что в ней достаточно тепло.

— Я не знал, какая у тебя голова, так прихватил вот это, — сказал Пекарь, подавая ему шерстяной шлем ручной вязки. — Для такой погоды в самый раз. Очень жаль, но меховые перчаточки придется оставить, уж больно хороши. У тех, кто на пособии, перчатки редко бывают. Так что пихай руки в карманы, и все будет нормально. Вот так, отлично. В такой одежке тебя родная мама ни в жисть не узнает. Пошли.

Они двинулись по темным улицам. Оказалось, что одет Ян вполне сносно. Шлем закрывал рот и нос, руки в глубоких карманах, и ногам тепло в старых горных ботинках, которые он откопал в глубине кладовки… И настроение приподнятое, потому что во всем этом предприятии было что-то от приключения.

— Вот что, шеф. Пока я не скажу, что все о’кей, ты лучше помалкивай. Одно только твое слово — и сразу все поймут, кто ты есть такой. Нам сейчас пора засосать по кружке, а то от этой работы сильно жажда мучает. Так что ты просто пей, что дадут, и молчи. Понял?

— Ну а если ко мне обратятся?

— Вряд ли. Не такое это место.

Они налегли на тяжелую входную дверь — над головами рванулся навстречу поток горячего, спертого воздуха. В пивной были только мужчины; они сидели за столиками и толпились возле стойки бара. Некоторые что-то ели с тарелок, взятых из окошка в стене. Протискиваясь мимо стола, Ян увидел на тарелках нечто вроде жаркого с кусками серого хлеба. У поцарапанной мокрой стойки было свободное место, там они и остановились. Пекарь жестом подозвал одного из барменов.

— Две половинки крепкого, — заказал он. И доверительно шепнул Яну: — Легкое здесь чистая вода, лучше уж сидр пить.