Дом зла - Страница 32

Я судорожно сжимала палку. Робин... Клайв... Подвал...

Это не было подвалом пыток, сказал он мне, это было местом казни. И туда он отнес Робин. Я заставила себя идти дальше, шла как слепая по мрачному коридору. Когда Робин не будет в живых, он добьется своей цели. Вернется к себе в комнату, закроет все двери потайного хода. И кто сможет что-то доказать? Кто, кроме меня? Я могла бы...

На лестнице стоял человек, так неподвижно, что я чуть не наткнулась на него. Дико вскрикнув, я подняла палку Марты, замахнулась, но моя рука была перехвачена. Он вырвал у меня палку. Я ударилась о стену, куда он меня отбросил, и упала на пол. Хотела вскочить и бежать, но его руки были как клещи, и он потащил меня по ступеням.

Коленом он упирался мне в живот, не давал сопротивляться, я видела лютую ненависть в налитых злобой глазах. Потом передо мной возникла тряпка, смоченная эфиром. Я боролась, изворачивалась, но он схватил меня левой рукой за волосы, с силой потянул назад, и влажная, пахнущая сладким дурманом тряпка накрыла мои рот и нос.

Я закричала и резко оборвала крик, пытаясь задержать дыхание. Но ненадолго, потом, уже задыхаясь, инстинктивно сделала глубокий вдох, тряпка прижалась сильнее.

Все поплыло – я поняла, что теряю сознание. Уже не повиновались ни руки, ни ноги, я не владела ни одной частью своего тела. Он убрал колено, выпрямился, бормоча что-то, и ослабил руку, державшую тряпку, она лежала теперь свободно, накрывая мое лицо. Он постоял, прислушиваясь. Я пыталась сбросить тряпку, но рука не слушалась. Я была совершенно беспомощна, слышала его бормотание, видимо, он пошел к моей комнате. Там остановился, постоял и тут же вернулся. Посмотрел на меня сверху. Я не видела его, только чувствовала присутствие и взгляд, хотя мои глаза, наверное, были открыты.

Он снова нагнулся ко мне, поправил тряпку: обернул ею мое лицо, завязав сзади. Потом я почувствовала, как меня поднимают: грубые руки действовали бесцеремонно, причиняя боль. Он забросил меня на плечо, как куклу, мои руки и голова беспомощно свесились, и понес по коридору. Завернув за угол, он стал спускаться по ступенькам. Он, кажется, спешил, потому что один раз поскользнулся и чуть не упал вместе со мной. Теперь я поняла, что мы спускаемся в подвал. Услышала плеск воды внизу. Клайв шел теперь по воде, холодная вода касалась моих свисающих рук. Кажется, воды было много. Я слышала, как с шумом, рыча, накатывали волны и отступали с шипением назад. Потом различила плескание маленьких воли, они бились о стены. Он вдруг остановился в глубоком месте, вода доходила мне до локтей. И была такой холодной, что наркоз стал ослабевать, и я невольно застонала. Даже попробовала оказать слабое сопротивление. Он стащил меня со своего плеча, поднял и положил на спину, подо мной был жесткий шероховатый камень, он царапал мои голые руки и спину, и я снова застонала.

Клайв опять прижал тряпку с эфиром к моему лицу. Тряпка вдруг натянулась, и я поняла, что он развязывает ее. Но избавления от эфира я не почувствовала, наоборот, запах его стал невыносимым. Он вытащил из кармана бутылку и стал лить эфир на тряпку, мои легкие заполнились им, я ощутила, как эфир через ткань льется прямо в горло. Он тек под платье, и мою грудь обдало ледяным холодом.

При этом Клайв еще разговаривал со мной низким, зловещим голосом:

– Я знал, что ты явишься. Я наблюдал из коридора, как ты крадешься из комнаты Робин. Так это ты была в лесу! Ты! Жаль, у меня мало времени, чтобы разделаться с тобой как следует. Ты, сующая нос не в свое дело, маленькая мерзавка!

Сознание уплывало, холод проникал в мозг. Я еще могла расслышать его голос, но понимала не все.

– Хотела узнать побольше об этом месте, а? Скоро ты узнаешь! Скоро узнаешь...

Мне показалось, что он выругался, когда с усилием открывал тяжелую дверь. Потом на долгое время сознание мое выключилось.

Наверное, меня разбудили чьи-то испуганные рыдания и ледяная вода, которая поднималась постепенно все выше, чтобы потом на время отхлынуть и вернуться вновь. Последний раз она почти полностью меня накрыла.

Медленно возвращалось сознание. Я ощутила какое-то движение рядом и поняла, что одной рукой прижимаю к себе маленькое промокшее тельце, приникшее ко мне.

– Робин? – Язык с трудом повиновался мне. – Робин...

Она крепче прижалась ко мне.

– Я боюсь! – Она зарыдала громче. – Вы никак не хотели проснуться... Что-то было на вашем лице. Тряпка? Она плохо пахла, и мне стало дурно...

Я пошевелилась и вдруг чуть не соскользнула оттуда, где лежала, в глубокую воду.

– Мне страшно! Я хочу к папе! – тоненьким голоском хныкала Робин, я чувствовала, как она дрожит, и сама начала дрожать. Было смертельно холодно, меня тошнило, тело плохо повиновалось. Мои руки пытались за что-то ухватиться, когда вода вновь стала подниматься, но пальцы скользили по каменной мокрой стене над тем местом, где мы лежали.

– Я хочу к папе, – плакала Робин, – я хочу своего папочку!

Робин вдруг захлебнулась – вода попала в рот – и начала испуганно барахтаться, но я подняла ее голову и удерживала над водой. Потом осторожно села и посадила ее к себе на колени. Я вспомнила, что, когда приходила сюда с Кеном, заметила небольшой выступ в стене под воронкой. Я стала карабкаться выше, крепко держа Робин, пока не достигла выступа. Поставила Робин рядом с собой. Я посмотрела вверх и увидела в вентиляционном отверстии далекую одинокую звезду, наблюдавшую за нами.

Стоять можно было только согнувшись из-за наклона перевернутой каменной воронки вентиляционного выхода. Она не давала распрямиться, постепенно сужаясь кверху.

Я пыталась успокоить Робин, утешала, обещала, что папа обязательно придет за нами и заберет нас, показывала ей на звездочку и говорила, что наше пребывание здесь просто кошмарный сон, и скоро мы проснемся, и он кончится.

А рядом бурлила вода, поднимаясь все выше, потом отступая назад; ритмично и угрожающе бились волны о стены. Но отступление воды становилось с каждым разом все незаметнее, а поднималась она все выше – начался прилив. Теперь вокруг все наполнилось плеском и пугающим гулом. И каждый раз, когда вода шла на подъем, я слышала, как над головой воздух со свистом выходил в отверстие под давлением воды, хотя, кажется, еще было далеко до высшей точки прилива.

Меня охватила дикая паника, когда я вспомнила тот взрыв, с которым вода вырвалась из трубы, уничтожив преграду, тогда отверстие закупорили водоросли, потом все повторилось с плащом. Я не знала, сколько пройдет времени, прежде чем ужасный грохот разбудит окрестности сегодня ночью, и услышит ли его кто-нибудь, кроме Клайва Уорбартона. А он будет с нетерпением ждать, я уверена...

Я заставила себя успокоиться. Вспомнила, что труба вентиляции выходит ниже уровня заднего двора всего на несколько футов и что почти прямо над ней находятся окна кухни. Звук, произведенный здесь, может достигнуть окон, если кричать громко. Но есть ли кто-нибудь там, чтобы услышать?

Дэвид и остальные все еще на берегу. Но полиция должна быть уже здесь. Я вспомнила дежурного офицера в Тригони. Если Кивер уже осматривает дом, то может услышать меня. Он наверняка попытается со мной связаться, получив донесение дежурного.

Я крепче прижала к себе Робин:

– Робин, послушай. Я собираюсь сделать так, чтобы твой папа, или кто-то другой, пришел за нами. Я буду кричать громко, так, что тебе станет страшно, но ты не должна бояться. И не должна вырываться от меня, пока я кричу. Обещаешь?

– Я... обещаю... – Она тихонько плакала.

Я поцеловала ее и прижала крепче. Посмотрела на далекую звезду, коротко помолилась, набрала воздух в легкие и закричала.

Есть немного звуков более пронзительных и страшных, чем женский отчаянный вопль. Я сама испугалась своего крика, и Робин наверняка тоже. Перевернутая воронка вентиляции усилила звук, и эхо вернулось к нам с ужасной силой. Я кричала не останавливаясь, впадая в истерическое состояние, все крепче прижимая Робин и, наверное, причиняя ей боль. А девочка вторила мне тонким пронзительным голоском.